Страница 54 из 94
Гал выбил медвежьи клыки — два оставил себе, а два отдал сыну как заслуженную награду за победу над зверем.
Глаза Уора заблестели от радости: отец признал его силу и смелость! Рядом с отцом Уор не страшился ничего, кроме Соленой воды, а теперь готов был в одиночку сразиться с любым зверем!
Они отделили от туши лучшие куски мяса, жир, печень и сердце, завернули в медвежью шкуру и к концу дня, тяжело нагруженные, благополучно вернулись домой.
* * *
Обломок наконечника, найденный под шкурой убитого медведя, побуждал Гала к предельной осторожности: где-то здесь, в горах, жили люди. Он решил выйти к их становищу, понаблюдать за ними и найти обходной путь, чтобы наверняка избежать встречи с горцами. С этой целью он все дальше уходил в сторону заката солнца. Следов людей нигде не было. Возможно, раненый медведь пришел сюда издалека или сами люди останавливались где-нибудь здесь только мимоходом и давным-давно ушли отсюда своей тропой. Ничто больше не удерживало здесь семью — пора в путь…
Гал часто поглядывал на белоснежные вершины, за которыми каждый вечер скрывалось солнце. Где-то там, за горами, Синее озеро и степные края ланнов. Сыновья замечали задумчивость отца и ждали, что он скажет.
— Там Дуа, — говорил Гал.
Для сыновей родной рекой была Шу, а Дуа они знали лишь по рассказам родителей. Но, привыкнув воспринимать окружающий мир сквозь жизненный опыт отца и матери, они видели в Дуа старую добрую знакомую, к которой им следовало возвратиться, хотя их родиной была саванна, агоры понравились им больше всех иных мест на земле.
— Отец, а мы вернемся сюда? — спрашивая Уор.
Гал смотрел на сына. Юноша был высок, строен, смел — какой отец не порадовался бы такому сыну? Но без женщины Уору не стать настоящим мужчиной, а в горах, где много тепла, пищи и воды, женщин для Уора и Эри не было. Даже если их женой станет Ае, она не даст им того, что дает человеку племя, — уверенности в завтрашнем дне. Одна семья без других семей жить на земле не сможет. Если он не позаботится о детях, не найдет обратной дороги к людям, неизбежно наступит время, когда его семья начнет увядать, как лишенная влаги трава.
— Мы вернемся в горы, отец? — допытывался Уор.
— В краю заходящего солнца племя наших матерей и отцов. Там ты вступишь в брак. Твоя жена родит тебе сыновей и дочерей. Если тогда ты пожелаешь вернуться, ты сможешь прийти сюда со своими сородичами.
Слова отца были чисты, как воды горного ручья.
— Если я пожелаю, я вернусь сюда, — улыбнулся сын.
* * *
Перед тем как покинуть пещеру, Гал приказал сыновьям растереть на гранитной плите мягкий бурый камень. Он решил оставить в долине память о себе и своей семье. По этим знакам духи предков отыщут их тропу.
Уор и Эри трудились сосредоточенно и молча, потому что духи не любили, когда люди, общаясь с ними, разговаривали вслух.
Сыновья охотно помогали отцу. Раскрывавшаяся у них на глазах тайна творчества волновала обоих. Они наблюдали, как, повинуясь руке и воле отца, на поверхности отвесных скал рождалась удивительная жизнь — люди, звери, птицы, рыбы. Уор и Эри тоже пробовали рисовать. Случалось, отец хвалил их — особенно Эри — за точность глаза и твердость руки, но духи предков наверняка предпочитали их рисункам рисунки отца. У него было чему поучиться. Он объяснял им, что у каждого рода и племени свои знаки и что бессмысленных изображений не бывает. Рослые Люди отмечали свои тропы знаком Бегущего Лося, а там, где камень хранил изображения Женской Руки, Медведя, Леопарда, Сокола и Лебедя, была земля ланнов. Лишь тот мог владеть охотничьими угодьями, кто поставил на них свой знак и защитил их от чужеземцев.
Уор и Эри ждали, что скажет новый рисунок отца. Рисунок — тоже язык, он говорит, только без слов.
Гал долго приглядывался к выбранному месту — неглубокой нише в скале, потом, не отрывая руки от скалы, провел мягким камнем причудливую линию, еще одну и еще. Обозначились медвежья голова, лапы, туловище. Иногда он отступал от скалы, чтобы взглянуть на рисунок с расстояния в несколько копий, после чего продолжал свой труд. Вскоре на скале вырос огромный медведь. Он был полон ярости. Выпуклости скалы совпадали с его мордой и когтистыми лапами. Зверь будто вырывался из камня на людей. Затем Гал острым резцом нанес на стену множество мелких штрихов и мягкой кожей долго втирал в них бурую каменную пыль. Медведь на стене ожил. Казалось, он вот-вот заревет.
Подошли женщины и притихли, Ае испуганно закрыла лицо руками: рабэ считали, что изображение животных в открытых местах приносит несчастье. Зверь может ожить и натворить немало бед. Рабэ рисовали только в глухих пещерах с узким входом, через который мог пройти человек, но не мог проникнуть крупный зверь. Когда при свете коптилок один рабэ рисовал на стене, несколько вооруженных воинов стояли рядом, готовые поразить зверя копьями, в случае если тот оживет. Надо было запереть зверя в камне, в пещере, в темноте — только так можно заставить его помочь воинам-рабэ охотиться на его сородичей… Риа и Ло, взглянув на рисунок, тоже почувствовали холодок тревоги. Но они поняли язык рисунка и успокоились: хозяин гор медведь — могуч, а люди сильнее его! Снизу вверх, точно в сердце зверя, нацеливался наконечник копья. И другой наконечник нацеливался в грудь зверю. Первый принадлежал Галу, второй— Уору. Сбоку от медведя была изображена летящая птица: род Сокола уходит в сторону заходящего солнца.
На другой день Гал зажег в пещере несколько светильников и поселил на стене двух непохожих женщин. У обеих были изящные линии головы, груди, шеи и рук, спокойные, немного задумчивые позы. То были Риа и Ае в камне. Родится много лун, солнце много раз поднимется из Соленой воды и скроется за горами, минует много дождей и снегов, а женщины на стене останутся такими же красивыми, какими были, какими их изобразил Гал.
Полная признательности к мужу за его любовь к ней, Риа коснулась лицом его плеча, а Ае непроизвольно взглянула на его руки, будто надеялась найти в них разгадку только что содеянного им на стене чуда, но ничего нового в них не нашла: это были те же руки, которыми он сражался с хищниками, поднимал огромные тяжести и щедро предлагал ей у костра мясо.
Вечером Гал предупредил:
— Завтра пойдем в сторону заката солнца. Там Дуа, там Рослые Люди.
Семья тщательно подготовилась к походу. На ногах у всех была прочная кожаная обувь, тело прикрывали легкая одежда и накидки, а в запасе имелись меховые чулки, накидки из теплых шкур, спальные мешки, куртки и штаны по образцу тех, какие шили себе ланны, чтобы уберечься от зимних холодов. В теплой солнечной долине им достаточно будет сандалий, набедренных поясов и легких накидок, а теплая одежда понадобится, когда они ступят на лед и снег. По краям накидок женщины пришили тонкие ремни, с помощью которых легко можно было превратить меховые накидки в одну большую постель или одеяло. Высоко в горах пригодятся и легкие кожаные накидки: во время ночевок их можно будет натянуть на воткнутые в снег дротики, так чтобы образовалась временная хижина, которая защитит семью от непогоды. Это добротное, хорошо увязанное снаряжение они понесут за спиной. Еще они понесут маленьких детей, запасы пищи и оружие. Основной груз возьмут мужчины — женщинам достаточно будет детей и легкого оружия. Если женщины сохранят в пути силы, к детям не пристанут болезни, а мужчинам будет веселее идти. Ну а тяжелая ноша за плечами — не в тягость. Зато не страшны будут ни ветры, ни снега: одежда, пища и костер сделают уютным любой уголок земли!
Впереди пойдут Гал и Эри, за ними женщины с детьми, замкнет колонну Уор. Небольшой отряд Гала был хорошо вооружен и подготовлен к долгому пути.
* * *
Утром они двинулись вдоль ручья, сбегавшего в долину с гор. Солнечные лучи весело поблескивали в светлых струях, рисовали на каменистом дне причудливые узоры, голубовато поигрывали плавниками рыб. Все — земля, вода и скалы — было полно жизни, налито красками расцветшей весны. Пели птицы, пестрели травы, деревья соперничали между собой в красоте и великолепии. Заросли орешника, дикой груши, боярышника и рябины то подступали к воде, то взбегали вверх по склонам. Водопады напоминали белокурые волосы, спущенные скалами в зеленую долину.