Страница 49 из 94
Рабэ привыкли к такому порядку и не представляли себе иного образа жизни, исключающего то, что с рождения и до смерти окружало их. Семей у рабэ не существовало. Дети не знали своих отцов, отцы не знали своих детей, братья сожительствовали с сестрами, сыновья — с матерями.
Практика единоличных вождей-анга превратила племя рабэ в источник зла для других племен и ввергла самих рабэ в пучину нескончаемых бед.
Отвергнув старые законы, рабэ лишились покровительства предков. Женщины рожали все реже, а среди новорожденных появлялись уроды. Рабэ все неохотнее трудились и все чаще вдыхали дым жау, который навевал им сладкие сны. Кто много раз вдыхал жау, уже не мог обойтись без него, потому что в жау сидели духи, подчиняющие себе рабэ. Лишь великий анга-вождь О-Хо мог уговорить духов оставить рабэ в покое. Но, освобождая рабэ от власти жау, он подчинял их себе…
Понемногу силы у рабэ таяли, и соседи все чаще стали убивать рабэ и уводить у них женщин. Тогда племя покинуло предгорья и ступило на тропу, которая вела к большой реке у начала джунглей.
Рабэ были легки на подъем. Их ноша состояла главным образом из оружия, а одежда — из набедренных поясов. Немало рабэ вовсе обходились без одежды. Они дружили со жгучим солнцем и не знали усталости.
О-Хо увел племя в саванну, но и беды последовали за рабэ. Саванна была мертва, воду для питья приходилось с риском для жизни брать в крокодильих ямах. Солнце пекло так, что даже привычные к зною рабэ с трудом выдерживали жару. Путь по саванне был отмечен трупами: рабэ бросали ослабевших от жажды, от голода, от духов жау. Ни один враг не нанес рабэ таких страшных ударов, как мертвая саванна, но потери не тревожили О-Хо. В племени было достаточно воинов, чтобы отразить нападение врагов, и достаточно женщин, чтобы народить новых рабэ. А там, на краю джунглей, у невысыхающей воды, не было жау — там мужчины и женщины обретут утраченные силы. Путевые невзгоды пойдут лишь на пользу племени и ничуть не повредят власти вождя-анга…
Рабэ упорно двигались вперед, голодные, отчаявшиеся, злые, ненавидящие друг друга и все, что их окружало. Встретив Гала, они приободрились, решив, что у Высохшей реки обитает неизвестное им племя, а где люди — там вода и жилища. Рабэ завладеют их пристанищем и устроят пир, где до отвала насытятся человеческим мясом! Светловолосому не уйти от воинов-рабэ, он приведет их к своему становищу — уж рабэ-то умеют преследовать людей!
По знаку О-Хо самые опытные воины ринулись в погоню за Галом. Остальным рабэ О-Хо приказал собраться вместе, чтобы судить Ае.
* * *
Рабэ окружили молодую женщину и ждали, что скажет О-Хо. Тот не спешил вынести приговор Ае, он привык извлекать для себя выгоду из любой ситуации. Участь самой Ае была безразлична ему.
Рабэ ждали приказа О-Хо, а он приглядывался к ним. Лица у воинов были хмуры и злы, женщины в пути исхудали, солнце, усталость и жажда лишили их привлекательности. Откровенно враждебных ему лиц не было, никто не смел высказать ему свое недовольство. Это радовало О-Хо: рабэ страшились вождя-анга больше, чем мертвой саванны. Но он знал, что, если саванна долго не оживет, недовольство походом разрастется до недовольства властью. Тогда нелегко будет удержать рабэ в повиновении: любой из его приближенных, воспользовавшись случаем, отправит его в черные туманы. В свое время он сам так же покончил со своим предшественником, вождем-анга. Он всегда умел выбирать момент для неотразимого удара по соперникам…
Полная отчаяния, Ае ждала смерти. Ничто не могло спасти ее. Осужденную могли забить камнями, задушить, разорвать на части, бросить крокодилам — она была во власти страшного О-Хо и озлобленных несчастиями соплеменников.
Наконец вождь-анга принял решение. Он учел и собственные интересы, и настроения рабэ. Случай с Ае подвернулся как нельзя кстати: он позволял О-Хо упрочить авторитет власти и давал рабэ возможность сорвать свое раздражение на этой жалкой женщине. Ее казнь была бы чересчур неэффективна: после стольких смертей в пути еще одна смерть не значила ничего, она не произвела бы устрашающего действия. Эффектнее было изгнать Ае, нагую, босую и безоружную.
— Ае спала со светловолосым чужеземцем — рабэ изгоняют ее из племени! — проговорил О-Хо.
Услышав приговор, Ае распростерлась на земле в позе смирения. Два воина наступили ей на руки. Она вскрикнула от боли, вырвалась из-под ног и побежала прочь. Ее преследовали не менее тысячи шагов. В нее бросали палки и мелкие камни, ее стегали колючими ветками, но ей оставили жизнь, потому что она была осуждена не на смерть, а на изгнание.
О-Хо бесстрастно наблюдал за исполнением приговора. Он был доволен: и в мертвой саванне племя беспрекословно повиновалось ему. Его предшественники подготовили это волнующее торжество власти, а он превратил власть в грозное орудие устрашения рабэ. Он действовал безошибочно: участь Ае наглядно свидетельствовала, что положение остальных рабэ — не самое плохое. Хуже — когда рабэ в изгнании, там смерть подступает к человеку множество раз. Израненное тело Ае покроют язвы, от жажды и голода она будет грызть землю, ей не спастись от жгучего солнца, хищников и змей. Только племя способно защитить рабэ от тысячи смертей, и оно же насылает их на него, если он нарушает обычай…
Когда возбуждение племени улеглось, О-Хо приказал отряду воинов осмотреть окрестности, а остальным расположиться лагерем до тех пор, пока охотники не принесут тело светловолосого и не сообщат, где становище его племени.
* * *
Ае брела по берегу Шу. Ее окровавленное тело облепили мухи, от боли, слабости и жары у нее кружилась голова. Безразличие ко всему — предвестница смерти — овладевало ее сознанием. Зная, что смерть неизбежна, она примирилась со своей участью, да ей и не хотелось больше жить. Это слишком мучительно — жить. Она желала смерти, потому что тот, кто уходит в черные туманы, перестает чувствовать боль.
Ае дотащилась до скалы и упала у подножья. Отдышавшись, она переползла в тень и почувствовала, что земля, на которой она лежала, была влажная. Ае лихорадочно откинула несколько камней — под ними была ямка, наполненная водой!
Она напилась, потом долго смывала с себя спекшуюся кровь. Телу стало легче. В безразличие отчаяния вплелась неопределенная надежда выжить: смерть от жажды ей уже не грозила.
Ае вооружилась палкой, огляделась. Место было неуютное, зато на влажной земле она увидела отпечатки босых ног. Ни один рабэ не мог оставить такие большие следы. Это были следы Светловолосого! С ними ей стало веселее, будто и сам он находился поблизости от нее.
Она не ошиблась: Гал здесь пил воду, переобувался и отдыхал.
Ае стала думать о светловолосом чужеземце. Среди рабэ не было ни одного такого могучего воина. Он без страха ходил по мертвой земле. Он дал ей воды и мяса, у него были добрые глаза…
Идти ей было некуда, она осталась около воды, около следов Светловолосого. Конечно, одной в саванне не выжить, она попытается лишь подольше продержаться. Мысль о Светловолосом, который не страшился в одиночку ходить по земле, придавала ей сил.
Ае убила палкой змею, потом она насобирала хвороста для костра — оживить спящий в сухом дереве огонь умела любая женщина-рабэ — и испекла змею в горячей золе. Этой пищи ей хватит на несколько дней.
Утолив голод, она задремала у костра, но боль, укрепившаяся в ее теле, боролась со сном. В другое время Ае усыпила бы ее соком трав и цветов, а теперь, в мертвой саванне, усыпить было нечем, и боль продолжала бодрствовать.
Ночь Ае провела на скале, положив перед собой палку и несколько камней, которыми могла действовать как оружием. В темноте у скалы неслышно скользили гиены. Одна из них пыталась забраться наверх — камень, пущенный Ае, умерил ее алчность.
Утром Ае спустилась вниз, напилась из родника, освежила горящее от боли тело. Пока ее положение было не так уж плохо. Она нашла воду и пристанище, а земля рядом хранила следы Светловолосого. Ей хотелось верить, что и он непременно вернется сюда, к воде. Тогда она уйдет с ним, и ни темнота, ни мертвая саванна не будут больше страшны ей. Она радовалась, что сумела прожить в изгнании день и ночь, она надеялась продержаться еще. Конечно, рабэ могут найти ее здесь и убить, как убивают чужаков, но ей все равно некуда уходить отсюда — от воды, от пристанища, от костра.