Росские зори

— А как сарматы оказываются в городе?

— Тут немало путей. Одни становятся предпринимателями и селятся здесь, другие приходят потому, что не поладили с сородичами, — обычно это младшие сыновья; третьих привлекают наши ремесла или наш образ жизни; бывают и такие, кого влекут сюда наши женщины…

— А Фарак с Фарудом?

— Фарак — кочевник, степняк по натуре, но он еще и деловой человек, поэтому он поддерживал постоянную связь с городом. Таков и Фаруд, хотя в последние годы он больше жил в городе, чем в степи. Вот как раз случай, когда степняк не поладил с родичами, ушел в город и здесь женился на полусарматке-полуэллинке. С братом он враждовал из-за главенства в роде. Пока Фарак был жив, Фаруду доставались второстепенные роли — он и поселился в Танаисе. Но со степью он не порвал, ремеслами в городе не занимался и часто уезжал к сородичам. Теперь, конечно, он останется в степи.

— А жена?

— Женой он не доволен: у нее от него только дочери, а он ждал сыновей.

Они прошли в ворота — пахнуло густыми запахами большого человеческого общежития: дымом, навозом, печеным хлебом, сыромятными кожами, свежеобструганными досками и смесью иных, нерасчленимых запахов. Изнутри город представлял собой лабиринт из каменных стен, обмазанных глиной. На первый взгляд, сориентироваться в нем было невозможно — настолько однообразными и хаотичными казались застройки. Но понемногу в этом хаосе проявился определенный план. От ворот в глубь города тянулась почти прямая улица, а по обе стороны от нее ответвлялись переулки. В стенах, ограничивающих улицу и переулки, было множество дверей, ведущих в скрытые от внешнего взгляда дворы. Улица вливалась в широкую, саженей в пятьдесят, площадь в центре города, мощеную булыжником, гладко отполированным за сотни лет множеством ног. Эта площадь, танаисская агора, была средоточием торговой, административной и общественной жизни Танаи са. С двух сторон агору обрамляли торговые лавки, с двух других — административные здания. Общественные строения и жилища богатых танаитов были двухэтажными: над серо-ржавой каменной кладкой высились деревянные надстройки. По сравнению с грубыми первыми этажами вторые выглядели легкими и изящными. То, чего здесь недоставало камню, — прежде всего чистоты и строгости линий — с лихвой возмещалось искусной плотницкой работой: ювелирно-изящные деревянные строения будто вырастали из тяжеловесной каменной основы. Однако тростниковые кровли двухэтажных жилищ больше гармонировали с каменными основаниями, чем с деревянными надстройками; лишь кое-где среди тростникового всевластия краснела черепица.

Самыми заметными в городе были дома эллинарха и архонта.

Когда-то население Танаиса резко разделялось на эллинов и не эллинов — на купцов и город; различались и районы их расселения: юго-западная сторона принадлежала купцам, а северо-восточная, обращенная к степи, — всем остальным. Соответственно этому разделению в городе были две главные административные должности: эллинарха, ведающего делами эллинов, и архонта, занимающегося делами остального городского населения. Эллинарх и архонт имели равные права и подчинялись пресбевту, наместнику Танаиса. Оба жилых района примыкали к агоре, где каждый был представлен своей администрацией. Со временем население города смешалось, но дома эллинарха и архонта, расположенные на противоположных сторонах площади, сохранились, служа своего рода украшением агоры. В одном теперь располагался пресбевт, в другом — городская администрация. Должности эллинарха и архонта давно утратили былое значение и фактически стали ненужными, а городское самоуправление сосредоточилось в руках пресбевта и подчиненной ему администрации. Пресбевт Танаиса, назначаемый царем Боспора из числа наиболее именитых купцов или избираемый гражданами города с согласия того же царя, представлял собой также и имперскую, римскую власть в Танаисе и в качестве такового являлся лохагом, военачальником танаисского гарнизона. Коллегии, непосредственно занимавшиеся торгово-производственными делами населения, периодически отчитывались перед пресбевтом…

Поручив гостей своему сыну, Зенон направился к дому эллинарха, где его ждал пресбевт Деметрий и влиятельнейшие люди города.

Дом эллинарха отличался от соседних строений бросающейся в глаза добротностью. Тесаные каменные блоки в основании и по углам стен и черепичная кровля придавали строгость, законченность и внушительность его формам. Каждый очередной эллинарх, а потом каждый пресбевт заботился о внешнем виде своей резиденции. Построен дом был вскоре после того, как боспорский царь Палемон разрушил Танаис, наказав горожан за попытку выйти из-под власти Пантикапея. С тех пор миновало более двух веков — город подчинился боспорскому царю, но из-за своего особого положения в империи пользовался правами, которых не было ни у одного восточного имперского города: административной, коммерческой и военной самостоятельностью. В пределах Танаиса и его окрестностей пресбевты обладали неограниченной властью. Естественно, что и их резиденция выглядела внушительнее других городских строений. Только дом архонта, где разместилась танаисская администрация, мог по своему внешнему виду соперничать с ней. Фасадом оба здания были обращены к агоре. Первый этаж представлял собой каменную стену с прочной дверью, ведущей в дом и во внутренний двор, второй этаж украшали небольшие застекленные окна.

С одной стороны к дому пресбевта примыкало караульное помещение, где круглосуточно находилось несколько десятков вооруженных воинов, с другой располагались склады, в которых хранились товары, предназначенные для внутригородского рынка.

Городская площадь использовалась предельно экономно: ни аршина не пропадало даром, все было подчинено единому ритму хозяйственной жизни. Пожалуй, ни в одном другом восточно-эллинском городе производственная деятельность не была такой напряженно-целеустремленной, как в Танаисе. Это был город без праздных людей. Деловому человеку здесь настоящее раздолье: любое начинание сулило ощутимые доходы. Рыбы в протоках Танаиса и в Меотиде — только лови и продавай, земли вокруг — только паши и сей. А если ты умен да ловок, заводи собственную мастерскую, сырья — сколько угодно. Не желаешь быть предпринимателем — иди на службу к купцу, он щедро оплачивает преданность и смелость. Как сколотишь нужную сумму, строй себе дом в Пантикапее или ином большом городе — и живи спокойно до конца дней своих. Оказавшись в Танаисе и ощутив энергичный деловой пульс города, человек невольно заряжался его силой и энергией, делающей его способным на смелые шаги. Зенону и его знакомым купцам нравился этот деловой танаисский стиль. Только познав его, человек по-настоящему понимал огромную разницу между дряхлеющей государственной системой Рима и молодым восходящим миром варварских народов: это они вдохнули энергию и задор в города Боспора, они поддерживали вторую молодость у многоопытных эллинов, переживших зенит своей великолепной славы…

Об этом думал Зенон, пересекая агору и входя в дом пресбевта, где уже собрались самые могущественные люди Танаиса. Как и он, все они состояли в фиасе бога Высочайшего. В ожидании начала совета они кучками сходились посреди зала, приветствуя друг друга и делясь последними новостями. После неприглядности и хаотичности городских улиц зал пресбевта представлялся образцом изящества и геометрической правильности. Искусные мастера-плотники немало потрудились здесь, чтобы придать помещению вид, достойный наместника. Не меньше их поработали здесь и живописцы, расписав стены и потолок сценами из античной мифологии. У передней стены, на небольшом возвышении, стояло кресло пресбевта, напоминающее трон. На высокой спинке кресла четко выделялся знак здравствующего боспорского паря Рискупорида V[74].

Пресбевт Деметрий стоя беседовал с купцом, недавно побывавшим в Ольвии. Деметрий был рослый пятидесятилетний человек с выразительным волевым лицом. В его волосах и бороде серебрилась седина. Одеяние на нем было эллинское — хитон, гиматий[75] и сандалии, что подчеркивало важность момента, на груди блестел золотой жетон со знаком боспорского царя.

74

Рискупорид V вступил на боспорский трон в 239 г.

75

Гиматий — греческий плащ.