Мой любимый демон

Мишель успела только пискнуть, как я накинулся на её сводящий с ума пухлый ротик, прерывая все её возражения. Она дёрнулась в моих руках, но была лишь теснее прижата к моему телу. У неё не было шансов.

Всё так же проталкивал наши тела вглубь квартиры, пока мы не упёрлись в стену. Она трепыхалась в моих тесных оковах, словно птичка, пытаясь оттолкнуть. Я же даже не замечал, что всё сильнее впивался пальцами в её ягодицы, а другой сжимал её шею. Мишель что-то мычала в мой рот, пытаясь извернуться и колотя своими маленькими кулачками по спине.

Её такие сладкие губы так и просили, чтобы я их съел. Оставил отметины. Заклеймил её. И я поддался на их уговоры. Истязал зубами, затем облизывал, залечивая раны. Я чувствовал, что делал ей больно, но не мог ослабить хватку.

Из её груди вырвалось что-то среднее между всхлипом и стоном, когда я скользнул рукой в её брючки и провёл пальцем по в миг увлажнившимся складочкам. Затем глубоко и медленно проник двумя пальцами вглубь лона, что заставило её вскрикнуть от наслаждения. Я уверен, что это именно оно и было. За эти сумасшедшие дни вздохи, вскрики и стоны наслаждения ни с чем перепутать не смогу. Зверь внутри ликовал. Сдалась. Капитулировала.

Мишель дышала так же тяжело, как и я. Наконец-то перестала вырываться и отталкивать. Лишь отвечала на мои гортанные стоны такими же стонами. Они соединялись воедино, прокатываясь и оседая на стенах нашей пещеры.

Я приподнял её чуть выше, заставляя привстать на носочки. Обхватив меня за плечи руками, она снова вскрикнула, когда я продвинул пальцы глубже, ускоряя их движение. Её попка выгнулась, давая мне больше доступа. Но эти треклятые брюки всё ещё мешали.

Перед глазами всё плыло, как в то голодное время, когда я несколько дней не ел, вдруг получив старый гамбургер от официантки. Слишком долго я сдерживал себя рядом с ней в рамках своей роли. Эмоции вырвались наружу. Мне было жизненно необходимо сделать её своей. Не того романтичного заботливого и приличного Роберта, а именно моей. Того демона, что живёт в моей душе многие годы.

Резким движением развернув её к себе спиной, я раздвинул её ноги своим коленом, не давая ей возможности вырваться. Да и судя по тем сокам, пропитавшим мои пальцы, она бы и сама этого не захотела. Я повернул ладонью её лицо аккуратно коснувшись воспалённых от грубых поцелуев губ своими губами. Провёл языком по нижней. Она приоткрылась мне навстречу. Слегка углубив поцелуй, скользнул между переплетёнными языками влажным от её соков пальцем. Где-то рядом с грохотом повалился на пол старый проигрыватель, на котором я слушал музыку.

Другой рукой приспустил тонкие брюки с оттопыренной попы. Молния моих джинс скрипнула, высвобождая член, который был готов взорваться в любую секунду. Не заставляя его долго ждать, одним толчком вогнал его на всю длину в её горячую плоть, вырвав ещё один синхронный стон. И тут же, не теряя ни секунды, начал вдалбливаться в неё, словно не было этих дней полных секса.

Одной рукой обхватил за шею, шепча на ухо пошлости, а другой прижимал за бедро, чтобы каждый раз всё глубже и глубже проникать. Никакой нежности, детка. Игры кончились.

Мой член, словно поршень входил на всю глубину и выходил, показывая набухшую головку. Я сходил с ума. Мозг отключился, и я потерял счёт времени. Ведомый лишь вырвавшимся зверем, я пытался наказать её.

За что? За то, что она посмела говорить с монстром. За то, что боялась меня. За то, что сводила с ума. За то, что такая, какая есть. За то, что завязала на моём сердце морской узел и держит его крепко в своих нежных ручках.

Я зарычал, подгоняемый её хриплыми стонами, ускоряя темп. Чтобы хоть как-то заглушить её, сдвинул руку суть выше, погружая вновь палец в её приоткрытый горячий рот. Он тут же был схвачен, словно рыбкой наживка. Дразня и посасывая его. Только это я попался на её крючок.

Мою крышу совсем снесло, оторвав последний ржавый гвоздь. Я закинул голову назад, издав непонятный мне звук. Тут же вцепился зубами в её шею, оставляя отметины на бледной коже и не сбавляя ритма. Подсознательно хотелось оставить клеймо принадлежности мне. Всё моё. И тело, и душа. Целиком.

Одна рука всё так же держала её круглое бедро. Другая спустилась ниже к трепещущей плоти. Я лишь одним пальцем легко коснулся её напряжённого клитора, и моя малышка взвизгнула, содрогаясь всем телом. Я ускорил темп. Ноги уже не держали, но я вгонял член снова и снова с диким остервенением. Не желая, чтобы это когда-нибудь закончилось. С последним яростным толчком я замер глубоко внутри, выплёскивая в неё всё семя с каким-то диким восторгом, никогда не испытываемым раньше.

Перед глазами в чёрном тумане мелькали звёзды в диком хороводе. Я прижимался к влажной спине моей малышки, пытаясь восстановить зрение и дыхание. Руками обхватил её талию и грудь, не давая упасть. Не вынимая члена, я провёл языком по её шее. Это стало каким-то наваждением. Словно дикий зверь, метивший свою самку. Я и сам в тот момент чувствовал себя человеком лишь наполовину. Всё ещё тяжело дыша, я наклонился к её уху. Этот момент единения более интимный, чем сам секс.

— Будешь моей. Навсегда. Полностью. Будешь моей женой, Мишшелль…

— Нет…

Она даже не посмотрела в мою сторону, а я был готов разлететься в пепел от этого жестокого слова.

Глава 25. Роберт

Мне всегда было интересно, сколько физической боли может выдержать человек. Сам её уже практически не ощущал. Сказывалось «весёленькое» детство и серая юность. Я через многое прошёл в этой жизни. Уже ничто не удивляло, не приносило удовлетворения и радости. Вообще никаких эмоций не испытывал. До недавнего времени. После встречи с Мишель, я вновь почувствовал весь спектр красок. Ненависть, слепое обожание, горячую похоть, надежду, зависимость, тоску. Словно я опять был человеком. Был живым.

Но я никогда не думал, что одно слово может ранить больнее тысячи ударов. Одно слово может с небес опустить на землю и ещё ниже на последний круг ада. Я так же, как миллиарды грешников по шею вмёрз там в лёд, который остановил бешено бьющееся сердце. Это короткое слово оборвало последнюю ниточку надежды на счастье. Ниточку, сдерживающую ту последнюю крупицу человечности во мне.

О каком вообще счастье может мечтать демон? Иуда. Монстр в костюме от Бриони. Это лишь оболочка. Внутри я чернее самой тьмы. Дед был прав. Мы не такие уж с ним и разные. Просто он признаёт это, а я цепляюсь за какую-то надежду. Я погряз во всём этом. К чему тащить на дно ещё и эту светлую душу? Как можно надеяться на любовь ангела, когда у меня с рук капает кровь, а сам я стою по колено в грехах. Давно за тридцать, а всё верил в чудо. Какой же я дурак.

Я мог пойти проторенной дорогой и отпустить её, как Анну. Но скулящий зверь внутри не унимался. Он просил, умолял и требовал связать её. Оставить навсегда с собой даже против её воли. Чтобы она поняла свою ошибку. Чтобы полюбила монстра и не смогла уйти. Или же убить. Как можно испытывать такие противоречивые чувства? Когда хочется вырвать её сердце и лечь рядом, произнося её имя с последним вздохом…

В полной прострации я бродил по осеннему городу, шарахаясь из стороны в сторону. Куда и зачем я иду… Всё это было не важно. В голове стоял звон. Я проиграл. Впервые в жизни проиграл. К чему всё это? Что теперь имело смысл?

Пустым взглядом я уставился вперёд, натыкаясь на случайных прохожих. Впереди замаячила макушка русых длинных волос, совсем как у неё. Складная тонкая фигурка, как у Бэмби. Плавной походкой девушка шла впереди, не обращая внимания на мои тяжёлые шаги за спиной. Что она делает ночью одна? Хотелось отшлёпать и увести домой. Дом. Он снова казался мне холодным и не гостеприимным. Ещё меньше, чем раньше хотелось возвращаться туда. Может стоило поехать к Александру и выбить из него всё дерьмо?

Я схватил Мишель за плечо. Она повернулась и уставилась на меня чуть раскосыми глазами. Губы в яркой помаде искривились в улыбке.