Страница 10 из 35
У Феди что-то защипало в горле, и он поспешил отвернуться от девочек. Григорий Иванович заметил это, погладил его по рыжим вихрам, переменил разговор:
— Известно, что бойцы могли рассказать… Хорошо воевал твой дед, Федя. Посланный однажды с двадцатью двумя конноармейцами в разведку с эскадроном под Новель — это на Украине — он ввязался в драку с целым полком панских агрессоров. И выиграл ведь бой! После, когда наши полки громили Врангеля на подступах к Крыму, эскадрон Прибыткова разросся в тылу у панов до партизанского отряда. Отряд сдерживал банды Тютюнника и Палия… Были такие наемники буржуазии в те времена. — Старик задумчиво глянул куда-то вдаль, поверх голов ребят, и тихо вымолвил: — Во многом осталась неясна судьба Прибыткова. А время было героическое!
— Героическое, — подтвердил, краснея, Федя. — Каждый понимал, что надо делать. А мы опоздали вот…
Григорий Иванович притронулся рукой к планшетке Феди, надетой поверх школьной гимнастерки, раздумчиво заметил:
— Опоздал? Неверно! Мало ли значительного делается сейчас… Каждому поколению столько отпущено судьбой, что успевай только поворачиваться!
Коля Сергеев понял, что настало время сказать главное. Потрогав на подбородке ямочку, он встал.
— Мы, Григорий Иванович, пришли попросить вас рассказать все, что вы знаете об Игнате Прибыткове.
— Дело в том, что ходят слухи о каком-то кладе, — вмешалась Зоя. — Для Феди это главное!
— Я буду записывать, — приготовилась Кама, извлекая из кармана школьного передника блокнот.
Степанчик немедленно оттеснил ее, поставил на стол магнитофон, включил ток. Он не разрешил Григорию Ивановичу рассказывать до тех пор, пока аппарат не прогрелся. Потом энергично махнул рукой: начали!
Удобно устроившись среди пионеров, Васютин с улыбкой наблюдал за манипуляциями юного техника.
— 25 мая 1920 года в город Умань, где сконцентрировалась наша Первая Конная, приехал Михаил Иванович Калинин.
Построились мы на площади, а он ходит перед эскадронами и разговаривает с красноармейцами. А в армии, надо сказать, было много рабочих с Цинделевской мануфактуры и с других заводов Москвы. Вот подходит Михаил Иванович к разведчикам Прибыткова (они недалеко от нашего эскадрона выстроились) и спрашивает: «Никак москвич?» — «Москвич», — отвечает Игнат. «С „Михельсона?“» — «Так точно!» — «А много ли вас здесь?» — «Много», — говорит Прибытков. «Хорошо овладели кавалерийской рубкой, пешим боем?» Улыбнулся Прибытков: «Семен Михайлович Буденный научил!» Калинин заметил тогда: «Способен рабочий класс к военной науке, если нужда в этом имеется». Тут он берет привезенное с собой из столицы Красное знамя с портретом Владимира Ильича, подходит к Прибыткову и говорит: «Рабочие просили передать вам вот этот подарок. С честью воюйте за освобождение родной сестры нашей — Украины, прогоните с ее территории панов!»
Через несколько дней эскадрон под командой Прибыткова покинул полк.
Немного слышал я с тех пор об этом человеке. Никто точно не знал подробностей его гибели. Говорили, что он после закрытия границы остался на Западной Украине и еще долго бился там против панского господства.
В 1943 году мой сын Иван сообщил, что воюет вместе с сыном Игната и что на Западной Украине не забыли красного командира…
Ребята сидели тихо, боясь пошевелиться. Взгляды их были направлены на портрет Ивана Васютина, висевший на видном месте.
— А как же клад? — вдруг спросил Олег Пастухов. — Говорят люди, что он захоронен между двумя каштанами по ту сторону Збруча…
— Постойте! — спохватился старый буденновец. — В письмах Иван мне что-то писал об этом… насчет двух деревьев! В одном письме на черчен план местности: дорога, небольшая роща, около нее строение неопределенного типа. В стороне — овраг, на краю которого примостились два знака, обозначающие лиственные деревья. С левой стороны плана — две буквы: «ЗМ».
— Два дерева, — воскликнул Федя, поворачиваясь к Ине: — А ты говорила: срублены!
— А что означают «ЗМ»? — спросил Олег.
— Сейчас я вам все скажу.
И старик вышел в соседнюю комнату. Его долго не было. Вдруг раздался приглушенный вскрик. Ребята встрепенулись и, опрокидывая стулья, Побежали на помощь. Григорий Иванович стоял посреди беспорядочно выброшенных из старого комода вещей.
— Что с вами? — спросил Федя, подхватывая вдруг ослабевшего Григория Ивановича.
— Пакет с письмами… Выкрали! И часы — подарок Буденного.
Пионеры в сильном смущении переглянулись.
* * *
В двенадцатом отряде шел бурный сбор. Пионеры столпились вокруг огромной карты, которую принес вожатый Сашко. Это была та самая карта, что висела в кабинете директора, — Федя и Ина сразу узнали ее. По ней легко можно было определить путь намечавшейся пионерской экспедиции, и каждый старался предугадать этот путь. Даже Коля Сергеев, председатель совета отряда, член боксерской секции школы, забыл о своей солидности. Навалился грудью на стоявших впереди; его длинные руки быстро перебирались на карте от города к городу.
Но самой ловкой, как всегда, оказалась Кама. Кулачки-молоточки быстро расчистили ей дорогу, растолкали мальчишек и помогли первой завладеть указкой.
— Ох, какая большая дорога! — повизгивала она. — Это, пожалуй, дальше, чем от Москвы до Еревана.
— Но ближе, чем до Алма-Аты, — подзадорил ее Касым Тажибаев.
Начавшуюся было ссору предотвратил Сашко. Он сказал:
— Давайте перейдем к организационным вопросам. Предлагаю все имеющиеся материалы сдавать…
— Какие материалы? — засуетилась Зоя. — У нас еще ничего нет.
— Есть, есть! — возразил Коля. — Во-первых, записан рассказ Анны Петровны. Во-вторых, пленка с сообщением Григория Ивановича. В третьих, известны имена людей…
— Семь писем отца, — добавил Федя.
Кама в восторге закричала на весь класс:
— Федюк, милый!
— Вроде и незаметно, а документов все прибавляется и прибавляется, — заметила Таня Сосновская. — А это главное в исторических поисках.
— Понесла наша «историчка», — недовольно бросил Олег Пастухов.
Как только шум утих, Сашко предложил:
— Нам надо выбрать штаб. Штаб экспедиционного отряда.
— Вот это дело, — отозвался со своего места Касым Тажибаев. — Тогда и я играю…
— Тут уж не игрой пахнет, — возразил ему Олег. — При штабе отряда должна быть контрразведка: врагов вылавливать!
— Штаб будет сосредоточивать внимание на главном, — поправил Сашко, — чтоб не повторялось больше того, что случилось с вами на Зацепе.
Разговор перекинулся на события последних дней. Знакомство со старым буденновцем было так неожиданно испорчено! Расстроенные, не смея даже утешить старика, ребята по одному вышли тогда на улицу, недолго постояли около дома, а потом направились в ближайшее отделение милиции. Вчера вечером Ина и Кама ездили еще раз в милицию, но им там сказали, что результатов пока никаких нет, пакет с письмами не найден. Все терялись в догадках: кому и зачем понадобились старые письма партизанского разведчика?
— Наверняка орудует коварный враг, — предполагал Олег, известный своей страстью к приключениям. Недаром он зачитывался книжками о Шерлоке Холмсе и даже выменивал их на книги из библиотеки отца-юриста.
— Штаб нужен, ребята, — повторил Сашко. — Вы понимаете меня?
Ребята понимали. Предложение вожатого затронуло самые затаенные мальчишеские страсти. Ведь еще совсем недавно, может быть час назад, они тоже думали об этом, но не смогли сформулировать свои мысли в такую простую и понятную идею. Штаб! Такой же, какой был в каждом партизанском отряде, во всех известных подпольных молодежных группах в оккупированных врагом городах.
Сашко заметил, что ребята почувствовали себя на голову выше. Слово «штаб» мобилизовывало, заставляло по-иному взглянуть на своих товарищей, требовало по-военному выполнять порученное, заставляло считать себя творцами полезного, а может быть, даже и необходимого для Родины дела.