Любаша

Отмахнулась, Люба изволит магичить!

— Чегой с кислой рожей прямо с утречка, госпожа? — наклонив голову, заботливо спросила травница. — Та, потом ответишь, — принюхалась заинтересованно, потерев руки. — Попервой надо столоваться, уж вкусно пахнет. Невесты разберут, даром жрать по зернышку положено.

Сполоснув руки, просеменила до печи, успев проинспектировать все, что лежит вокруг. Хапнув богатырскую порцию, важно поплевала на руки и вгрызлась в мякушку, блаженно мыча и закатывая глаза.

— Дверку-то прикрой, милая, пока жаба не приперлася, — дуя и обжигаясь, попросила травница. Я осталась сидеть, гипнотизируя котелок. — Та, неча тут изнывать. На старости капиталы будешь иметь, такова у нас никто не могет. Вот жеж, — поморщилась.

— Хозяева от голода пухнут, а слуги на харчах жируют! — проорала с порога Марджери, скукоживаясь и трясясь. — Живо накрыла на стол! А не то…

— Ты бы шла, милая, — вздохнула травница, дуя на кусман, — не ровен час, перепутаю взвар с ядом, возьму грех на душу.

— Да как ты смеешь!!! — затопала ногами Марджери, переходя на визг.

Прибежал солдат с выпученными глазами и ножом на голо. Ошалело покрутил головой, выискивая неприятеля. Не найдя, смежил веки, поклонился и ушел восвояси.

— Я все расскажу Джонатану!!! — подскочила близко и зашипела змеей, сжимая кулаки. — Думаешь, постель согрела, важная стала? Отцовство еще доказать надо! — лицо перекосило в гримасе ярости. — Уж я позабочусь, найму лучшего мага. Нагуляла в подоле, а сыну в уши напела! Знавала таких, и с тобой справлюсь!

Плюнув на пол, рассерженной кошкой выбежала в коридор.

— Тц, — щелкнула языком старуха. — Вы вчерась сошлися, а я не заметила? — искренне удивилась беспардонная травница.

— Нет, — поспешно ответила и отвернулась. — Я не знаю, с чего она это взяла.

— Чай старая, да не слепая. Кады понесешь, первей тебя узнаю. Опыт, — пожала плечами.

— Я не собираюсь замуж, — встала и начала вытаскивать посуду, ставя на стол.

— Доброго утречка, хозяюшки! — широко улыбнулся неожиданный визитер, распахнув руки в стороны. — А чем так вкусно пахнет? — подмигнул Велдон, проходя и обнимая в приветствии. — Лютует? — шепнул на ухо. — Потерпи, немного осталось, скоро уедут, — выпрямился. — Можно я тут с вами, без реверансов? Дамы так напряжены… у тех кто рядом, тоже кусок в горло не лезет, — сделал большие глаза.

Травница не удачно встала, врезалась в лекаря и стала падать. Он успел поймать.

— Осторожнее, коллега, — шутливо пожурил.

— Уж я-то буду, — исподлобья ответила травница, отцепляя руку парня от своей. — И ты милок… по сторонам смотри, — недобро прищурилась. — А за заботушку твою… сама накрою.

Пошла собирать еды. Велдон изобразил немую пантомиму из разряда: что происходит? Удивленно пожала плечами. Он сложил губы уточкой, встряхнул головой и плюхнулся рядом со мной.

— Негоже сидеть рядом с незамужней девицей молодому парню, — сварливо проскрипела травница, не поворачиваясь. — Али женихаться собрался? — издевательски протянула бабулька.

— Нет, нет, — поднял ладони вверх парень, усмехаясь.

На миг он осклабился. Моргнула, вглядываясь. Да нет, показалось. Насвистывая веселый мотив, танцующей походкой продефилировал на другую сторону стола.

— О, — привстал, любопытно вытягивая шею, — у тебя получилось то варенье?!

— Ага…

— Научишь? — заговорщически прошептал. — Ох и вкусное было!! — причмокнул.

— Приятно аппетиту! — бухнула тарелку перед его носом травница. — Да было бы чегой делить. Сама, болезная, никак не вразумит, сколько чаво кинуть. Все запасы извела, окаянная. Так и сиди, голую морковку жуй таперича. Эх…

На улице раздался вой и плачь. Стенала и убивалась женщина, катаясь по земле. В лесу нашли мертвую Камиллу.

***

Капитан пришел аккурат к началу рассказа — оповестила стража, дежурившая на воротах. Стуча зубами об край чашки, принесенную старухой с кухни, подруга Камиллы квадратными глазами на выкате уставилась на пол, мыслями уйдя далеко.

Странности поведения Камиллы заметили все. Яркая птичка превратилась в бледную моль. Женщина подумала, что у подруги, наконец, появился ухажер и даже обрадовалась, прикрывая на рабочем месте. Время шло, Камилле стало хуже. На все вопросы отнекивалась, мол, капитану может не понравиться, пусть останется тайной.

— Бил он ее. Синяки прятала за длинными платьями да страхолюдными чепцами на пол лица. Осунулась. Разве ж это любовь?! — воскликнула. — Боялась она его до трясучки… Смекнула проследить, увидеть поганца, вам доложить… Не последний человек как-никак. В лес пошла за ней, заплутала малясь, пока хоронилась по кустам, из виду потеряла. Када нашла, — чашка выпала из ослабевших пальцев, расплескав остатки на платье, — от Камиллы осталось… то, что осталось, — закрыла руками лицо, трясясь от слез. — Что за человек мог такое сотворить, капитан? — подняла зарёванное лицо. — Вот так, дать зверью схарчить?

— Она точно шла к нему? — уточнила Марджери. — Может пошла искать чего?

— Точно, госпожа, — закивала женщина. — Вчерась попросила прикрыть на кухне. После встреч хворая всегда была, отлеживалась.

— Разберемся, — тяжело поднялся Мюррей. — За ворота никому. Вооружиться. Всем, — многозначительно посмотрел на мать и вышел, прихватив Велдона.

— Пойдем, милая, пойдем, — увела травница очевидицу.

Сходила на кухню, собрала сладостей и отнесла невестам, прихватив по пути четыре книги, спрятанных на вот такой непредвиденный случай. Марджери скупо поблагодарила за помощь и вытурила наружу.

Второго тела не нашли, из чего сделали вывод о насильственной смерти. Стража клялась, что никто из мужчин не покидал поселения, кроме двух групп сборщиков, ушедших засветло — все женщины. Отряды солдат прочесали окрестности и нашли почти всех. Не хватало двоих: бабка и вдова. Капитан ввел запрет на выход из города. Новость в мешке не утаишь, городок стоял на ушах.

На этом потрясения не закончились. После обеда бледный, как восковая кукла, гробовщик мял в руках рукавицы и не мог войти в дом. Отвела его на задний двор, подальше ото всех, поэтому услышала:

— Капитан…Что же эт делается- то? — потрясенно спросил мужик. — Рыл для нее… Устал. Думаю, посижу. А там рядом могилки свежие, трава первая проклюнулась. Так ведь убрать надо? — поднял брови. — Один корешок…крепкий был, живучий. Ногой уперся о насыпь, для силы значица, дернул… да вниз упал, — прошептал, передергиваясь. — А там, — закрыл глаза, — хоть и воняло до рези, — поднял руки, разглядывая, — остатки токмо. Схарчили, — посмотрел на капитана, трясясь. — Взял грех на душу, всех откопал. Тех, кого после прорыва хоронили… Всех пожрали. Обошел могильник на свой страх, тоннель нашел. Внутрь не ходил — испугался.

Я была не рада, что вышла, что пожалела, что стояла и слушала.

— Люба? — тихо спросил Мюррей.

— Ничего не слышала. Ничего не знаю, — помотала головой. — От меня что-то нужно?

— Идите, Люба, — отпустил капитан.

Не зная, куда себя деть, принялась печь, готовить, все, что угодно, лишь бы не думать. Парнишка по растениям тихонько притулился в углу и жевал, греясь о бок горячей печи.

— Не могу, Люба. Страшно мне, одна ты не гонишь чужого с глаз. Хоть около тебя погреюсь, в доброте твоей…

Погладила его по волосам. Все боятся сейчас, всем страшно. Как же всех приободрить? Никто не заходил, не мешал. К вечеру мокрая и уставшая, огляделась — все было заставлено едой.

— Иди спать, ночь на дворе, — тихо растормошила прикорнувшего паренька.

Открыв осоловевшие глаза, удивленно оглянулся вокруг, кивнул и ушел, чуть пошатываясь. Почти все убрала в хладник, собрала поднос и пошла к капитану. Наверняка еще не спит. Так и оказалось. Хмуро нависая над столом, он гипнотизировал самодельную карту. После погрома ничего не осталось, даже ковра. Стол и стулья из запасников — вот и вся обстановка голой комнаты.

— Капитан, что это за крестики? Вам бы поесть.