Любаша

Пусть живет.

Внутри взорвался вулкан злости: Моя!!!!

Покачал головой.

— Нет. Чужая… Так лучше… Так справедливее. Да, — кивнул себе, выстраивая барьер. — Чужая, — слово разъедало рот.

Оглушительный треск единственного уцелевшего предмета в комнате — двери, возвестил о приходе второго не законченного дела.

Ее запах… кричал о возмущении и бешенстве. Не знал, что это можно… унюхать.

— Здравствуй, мама.

***

Любаша

Помятый и опустошенный, капитан устало прислонился к косяку кухни, попросил заварить успокоительных травок для Марджери и распорядиться насчет ночной сиделки.

— Я сделаю, — кивнула старуха травница, вставая с места.

Мюррей кивнул и ушел.

— Ну, чаво встала, госпожа? — гаркнула старуха. — Глазенки вытерла, щечки я пощипаю, тадыть румянец выглянет. Усе, дуй за склянками и мазями, да пожрать возьми… Сама соберу, пока сообразишь, — ворчливо, но быстро нагрузила поднос. — Оно ведь как бывает? После хорошего скандала и поесть плотно надоть. Пиявка эта все соки высосала, даром, что мать, сама чисто обиженный ребенок. Да не стой столбом! На вота, — всунула поднос, развернула и толкнула. — Пошевеливайся. Хорошо, девки — дурынды, боятся.

Дверь за мной закрылась. Вот не уверена, что с господами так обращаются. Сделала пяток шагов. И чего попрусь? Как-то странно выглядит. Развернулась обратно. А раны? Даже маску свою одеть забыл. Расстроен. Снова развернулась и пошла за запасами.

Испытывая дичайшее смущение, постучала в дверь, готовая в любой момент сделать ноги. Вот сейчас досчитаю до десяти, оставлю на полу и …

— Люба? — дверь резко открылась, являя мокрого и обеспокоенного Мюррея. В халате. Еле оторвала взгляд от голой мужской груди, пытаясь найти глаза. — Что случилось? — уже веселее спросил работодатель.

Сглотнула. Подозреваю и покраснела тоже.

— Еда, — резко сунула поднос. Тяжелый, зараза. Наверное, поэтому трясутся руки. Жарко тоже поэтому, пока донесешь. — И… мази. От порезов. Помочь пришла в общем. Но если вам не надо, — голос взял высоту, — я пошла, — воодушевилась наметившимся путем отступления и развернулась, чтобы сбежать.

— Буду благодарен, — тихо ответил капитан. — В спине застрял кусочек, не могу достать.

Тут уж сама ввалилась, широко толкнув дверь и обалдевшего Мюррея. Поставила поднос и скомандовала:

— Раздевайтесь! — сообразив, что ляпнула, хлопнула себя по лбу. — В смысле спину давайте.

Взяла чистую тряпицу и приготовилась. Легко поставив стул, развернулся затылком и присел, сняв халат до пояса. Тут уж было не до разглядываний. Чертыхаясь под нос и обмирая, осторожно вытащила осколок — тонкий, острый. Спина пациента вздрогнула. Быстро приложила кусочек ткани, пропитанный кровоостанавливающим зельем, плотно припечатав обеими руками.

— Сейчас, края стянутся, наложим…

Мысль оборвалась где-то на пол пути. Тусклого света свечей оказалось достаточно, чтобы заметить, как мелкие порезы затягиваются на глазах, медленно, но гораздо быстрее положенного.

— Об этом никому нельзя знать, — мягко попросил капитан, повернув голову.

— Х-хорошо…

Тут уж взгляд, пользуясь замешательством хозяйки, вырвался на волю, блуждая по подтянутому телу, отмечая приятные неровности рельефа и общий эстетически — привлекательный вид. Зажмурилась. Ничего не видела. Послышался шорох одежды, удаляющиеся шаги.

Было очень смешно и немного стыдно. Взрослая тетка, а подглядываю за полуголым мужиком. Чужим мужиком.

— Прошу к столу, — раздалось через минуту чуть в стороне. — Один я это не осилю. Поможете? — смешинки в темных глазах манили.

Босой Мюррей в свободных брюках и распахнутой на груди рубахе выглядел таким… домашним, что шрам становился совсем незаметным. Повезет же какой-то…леди. Стало немного грустно…

Мысленно подобрала слюни. Чего уж там, и мне не чуждо чувство прекрасного. Ничего криминального — тихонько посидеть рядом. Кивнула и улыбнулась.

Черный провал каминного зева радовал танцем оранжево-красных языков пламени. Мерно гудели дрова. Изредка, с тихим треском вылетали искры, яркой полоской обозначая путь, да так и растворялись, не долетая до пола. Ужин был съеден. Джонатан пересел на пол, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. Скрестив руки и ноги, он задумчиво смотрел вперед.

— Что с Велдоном?

— Одна из претенденток весьма… впечатлительна. Ему пришлось заняться ее здоровьем, в том числе провести разъяснительную беседу. Девушка решила, что я…заразный.

— Ну и дура, — буркнула недовольно. — Простите.

— Отнюдь. Многие считают именно так, — положил подбородок на руки. — И в этом нет их вины.

— Ну конечно, — раздраженно присела рядом, отвязывая от пояса мешочек с мазью. — Хорошо, что напомнили. Поворачивайтесь, будем лечить вас.

— Зачем? — в вопросе чувствовался подтекст, но мне не хотелось анализировать и делать ничего не меняющие выводы.

— Потому, что жизнь прекрасна, — пожала плечами и зачерпнула жижи. Легонько провела полосу сверху вниз подушечками пальцев. — Потому, что сдаваться глупо, — зачерпнула еще. — И кажется, а может хочет казаться, что эта штука работает, — осторожно растерла влево и вправо. — Мне еще патенты оформлять, — попыталась отшутиться, — нужна ваша помощь.

— С этим помогут, не волнуйтесь, — мгновенный переход в рабочий режим. Серьезный и собранный. — Я дал четкие инструкции секретарю. В Ганзе есть один….

Приложила палец к его губам, покачав головой. Поняла, что сделала и медленно убрала вторую руку, сделав вид, что ничего не было. Мюррей молча сверлил потемневшим взглядом.

— Хватит пытаться всех облагодетельствовать. Подумайте и о себе. Если не можете, так в третьем лице. Ночью надо отдыхать, — господи, что я несу. Пора уходить. Срочно. Шумно выдохнула. — Не смывать до утра. Доброй ночи, капитан.

— Доброй ночи, Люба, — мужчина держал дистанцию, хотя был виден и его… интерес.

Ложась спать, так и не выбрала, хорошо это или плохо.

***

Утро в лесу

Камилла медленно продиралась через кусты — по дорожке опасно, заметят. Вопросы о том, когда все пошло не по плану и мысли о капитане канули в лету. Тут бы просто выжить. Прожить еще один день. Тяжко дыша, прислонилась к дереву, присесть — непозволительная роскошь, не хватит сил встать. Чуть погодя трясущимися руками достала баклажку и жадно присосалась к горлышку. Вот так. Перевела дух и заковыляла дальше.

Внешне молодуха — внутри старуха. Седые дорожки надежно скрывал чепец. Кожа на руках покрылась пигментными пятнами, морщинами. Под платье теперь заглядывал только ветер и свет. Они никому не расскажут.

Черные глаза вынырнули неожиданно. Как всегда.

— Хозяин, — затараторила Камилла, бухаясь на колени, — пощади! Я все сделала! — молитвенно сложила ладони. — Никак не подохнет, сволочь, — слезы брызнули в стороны. — Шрам растет, он слабе…

Терпение имеет свойство заканчиваться.

Когти мягко вспороли горло. Жизненные силы, душа, плоть, кровь — все пошло на восстановление. Мало. Тягучие капли медленно стекали с белых клыков, зло оскалившегося рта. Чтобы совершить нападение нужно еще. Есть одно место. Черные глаза брезгливо сощурились, глядя на останки информатора, отвернулись и скрылись с места казни.

Остекленевший взгляд женщины провожал облака.

***

Любаша

Бессонница подкралась неслышно, запрыгнула, обвив руками шею, да так и не ушла, проклятая. Свесив ноги на кровати, растерла грудь. Неспокойно как-то. Немудрено. Угораздило же. Вот так, с размаху, по самое не могу. Да лучше бы в дерьмо, ей богу, чем… в капитана. Нервно хохотнула, не чувствуя веселья. Потрясла головой и решительно пошла умываться.

От дурных мыслей всегда помогает работа.

С самым воинственным видом жахнула котелок на стол. Вот и проверим, есть ли оно во мне — волшебство. Между делом расслабились напряженные плечи, выпрямилась спина, тяжелый груз лишних мыслей истаял, позволив свободно дышать.

Взяла подсохшую буханку, сделала надрезы, замакарила внутрь сырок, зеленюку, ароматных травок, ломти мясца и все это красивое отправила притомиться в печь. Аромат поплыл, драконя рецепторы.