Любаша

— Не могу, Люба. Какая еда, когда у нас такое творится?

— Без сил вы ничем не поможете, — аккуратно поддела за край бумагу, утащив к себе. — Только из печи, — придвинула тарелку ароматного рагу.

— Один не могу, присаживайся, — вздохнул, берясь за ложку.

После еды капитан завел монолог, скорее для упорядочивания в голове, нежели для беседы со мной. Из его слов выходило, что после прорыва могло остаться несколько тварей, спрятавшихся недалеко от поселения. Падальщики рыли ходы, чтобы не привлекать внимания. В ходе поисков пропавших сборщиков были найдены несколько ям с останками от крупных хищников.

— Мелкое зверье на месте, большое тоже. Будто падальщики прячутся где, выходя по сильной нужде. Чего ждут? Почему напали только сегодня? Чую, тех двоих уже не найдем, — зло сжал кулаки. — И никаких зацепок. Ни следов, ничего! — раздраженно хлопнул по столу, от чего приборы на столе тихо звякнули. — На рассвете запалим костер, проводим в последний путь, — уперся головой в согнутые руки.

— Мюррей, — тихо произнесла со своего места, стараясь сохранить дистанцию и субординацию, — в этом нет вашей вины. Открою страшную тайну, — наклонилась чуть ближе, мужчина заинтересованно подался вперед, от чего наши лица оказались чересчур близко. — Вы не пуп земли, — пожала плечами. — Всего предусмотреть невозможно. — Итак делаете для этих людей больше, чем должны. Подозреваю, что в Любек не найдется еще одного человека, столь преданно служащего своим подопечным. У всех бывают ошибки. Не надо закапываться, — ободряюще сжала его руку.

Мужская ладонь осторожно накрыла сверху. Стало тепло, немного радостно и капельку грустно.

— Возможно, у Белда есть маги или охотники, умеющие искать особые случаи? — прошептала еле слышно, осторожно высвобождая ладонь.

Чтобы потом не разочаровываться, не надо очаровываться. Никому из нас.

— Если Белд узнает о неизвестной опасности, собственноручно устроит всем нам братскую могилу, желая задушить проблемы на корню. Помощи от него ждать не следует. Справимся своими силами, — откинулся Мюррей на спинку.

Привычно обработав мазью его лицо, собрала посуду.

— Спасибо, Люба.

— За что? — удивилась.

— За простую человеческую поддержку. Никто, кроме вас, не подумал об этом.

— Потому, что боятся.

— Да, но с маской им проще.

— Я о вашем характере, Мюррей, — усмехнулась. — Хватит уже лелеять уязвленное самолюбие. Ну шрам. Ну черный, — пожала плечами. — Пока вы не напоминаете, даже не замечаю. А вот громкий…нрав внушает опасения. Некоторым людям, — попыталась дипломатично донести мысль.

— Некоторым? — хмыкнул мужчина.

— Почти всем… Но не мне.

Улыбнулась в ответ на кривую ухмылку капитана. Расслабился немного. Это хорошо. В темноте коридора блеснули белки недовольной Марджери. Со страху чуть не уронила поднос, ограничилась крепким словцом. Шумно выдохнула через нос и пошла спать.

***

Джонатан Мюррей

Характер громкий. Расхохотался, откинувшись на спинку жесткого стула. Ладно, надо подумать. Придвинул карту, рассматривая план могил. Кто-то или что-то прорыло подземную сеть, уничтожая свежие трупы. Единственное, что удалось узнать — наличие острых когтей, следы от которых украшали стены, гробы и и кости, в том числе останки… Камиллы.

Никто не заслуживает такой участи. Зная ее характер… Не удивлен, что вляпалась в сомнительную историю. Как чуял, надо сажать на корабль, не слушая возражений. Выбор дал. Гуманный… идиот.

Олаф громко обматерил мое предложение — порезаться и комфортно подождать падальщика под землей. Закопали гроб со свежей тушей, накачанной различными зельями. Утром проверим.

Раздался стук — мама пришла за ответами. В прошлый я был… слегка не в настроении.

— Джонатан, мне доложили о твоей сумасбродной идее на живца! Я запрещаю! — заложила истеричный вираж леди Марджери, едва прикрыв дверь.

— Проходи, — кивнул было на гостевой стул, да передумал. Сам сел, там пахло приятнее.

Мама нахмурилась этому демаршу, но не поняла причины. Сев, раздраженно махнула рукой.

— А мне доложили про кончину короля, — она побледнела, вздернув подбородок. Еще держит оборону. — О некой Розалинде Блэк. Смогла бы помочь мне? Скажи ты об этом в день приезда, уже доехали бы до столицы, — теперь пошла пятнами, отведя взгляд. Значит, шанс был. — Я всегда выбирал тебя, — попытался донести до нее главную мысль. — Служба — это возможность защитить. Задумывалась, почему капитан, не выше? Поясню, — злорадно улыбнулся, вспоминая былое. — Каждый, кто заикался о вдове Мюррей, выходил в круг. Иметь под боком слетевшего с катушек наследника — малоприятная перспектива. Да, выигрывал не всегда, часто был бит. Но вот упорство и настойчивость — это от тебя, этого не занимать… Я все делал для тебя мама, — горько усмехнулся. — Остался для тебя, наследник будет, тоже для тебя. Постарайся его полюбить… Теперь про дражайшего папочку.

— Не смей осквернять память о нем!! — вызверилась мать, вставая.

Замерла с первых слов рассказа, бессильно осела, сгорбившись, и закрыла руками лицо в попытке отгородиться. Возможно, знай она правду, у нас могла быть нормальная семья. Я не стал ее трогать, хотя очень хотелось просто обнять, просто выразить поддержку, участие. Мама всегда была одна в своем горе. Мне там места не было.

Дойдя до своих покоев, поставил новый предмет интерьера близко к кровати, сложил туда вещи и упал на постель, с наслаждением зарываясь в подушки.

Хорошооо…

То ли от груза, что нес на своих плечах столько лет, скрывая истину об отце. То ли из-за стула, прихваченного из кабинета, хранящего аромат Любы.

Впервые за долгое время, я уснул спокойно.

7

Люба

Бывает, проснешься, а день уже задался. Глубоко внутри вибрирует радость, волнообразно насыщая, даруя легкость и окрашивая все вокруг яркими красками. Травница только усмехалась, глядя на мои горящие глаза. Вместе приступили к приготовлению завтрака.

Хотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы «аммм» и блаженство!

Выбор пал на брускетты и нежную творожную запеканку, порционные кусочки которой будут укрыты нежной вуалью варенья цвета солнца.

Небывалый энтузиазм наполнял силами. Пока старуха перетирала творог через сито, которое, слава богам, уже было давно изобретено, я снимала шкурки с фруктов и резала на мелкие кубики. Белки взбивал очень кстати заглянувший на кухню паренек с растительным даром. Замесив основную массу, аккуратно смешала деревянной лопаткой со взбитыми пиками непосредственно перед отправкой в печь.

Подмигнув помощникам, помыла руки и вытерла об кухонное полотенце, очередной раз благодаря богов, что не попала в этот мир прачкой, иначе мир не казался бы таким прекрасным.

Смазала противень и разложила квадратики нарезанного хлеба, чтобы чуть подсушить, получив на выходе хрустящую структуру и красивую золотистую корочку.

— Ну а теперь приступим к начинке, — потерла руки в предвкушении.

На столе лежало все, что можно было есть: мясо, зелень, масло, фрукты, немного ягод, орешки, молочные изделия, сыр. Фея в моем лице приготовилась творить вкусноту. Дверь отворилась, являя бледную Марджери. Дернулась щека, глупая улыбка истаяла легкой дымкой.

— Оставьте нас, — тихо и твердо приказала женщина.

Чуть качнула головой травнице, соглашаясь на внезапное рандеву. Притворно громко шаркая, она недовольно поползла в сторону. Мальчишка вышел, опустив голову. Дверь плотно прикрыли с той стороны. Наплевав на приличия, села на скамью, все равно никто не увидит, а ворчать она, итак, собралась.

Гостья присела напротив. Не было привычной злости, надменности, лишь океан усталости. Глубокие тени под глазами намекали на бессонную ночь.

— Я пришла просить, — еле выдавила, словно валун из-под завала. Потом случился камнепад. — Отпусти его. Пожалуйста. Джонатан умирает. Я… была неправа всю жизнь, — подняла глаза полные слез к потолку. — Все, что от него может остаться — наследник… Любить. Оберегать. Помнить. Понимаешь? — дорожки слез стекали по щекам. — Даже если вы, — глубоко вздохнула и зажмурилась, как перед прыжком, — если будет дитя, подумай о будущем, — выпустила воздух через рот. — Наш род… найдет и уничтожит в кратчайшие сроки… Хочешь, встану на колени? — с жаром прошептала Марджери, блестя фанатичными глазами, медленно обходя стол. Я отшатнулась, чуть не упав назад. — Заклинаю, — зарыдала женщина, бухаясь на пол, рвано цепляясь за мой подол, — отпусти его. Прошу, как мать прошу! — сложила руки в молитвенном жесте.