Страница 26 из 59
Мысль пришла сама собой — морок. Причем созданный тем, кто не слишком хорошо знаком с людьми.
Она остановилась, пристальнее разглядывая воинов. И чем больше смотрела, тем и подтверждений своей догадке находила все больше: слишком много украшений, в бой так не ходят, только на пир; не может человек так изогнуться и при этом сохранить равновесие, не в доспехах уж точно. Тонконогий конь, явно предназначенный для охоты и парадов, но не для битвы под воином, облаченным в тяжеленую гору железа, внезапно вскинулся на дыбы с громогласным ржанием. Несчастное животное должно было бы рухнуть, если не спину себе переломать, а это гарцевать принялось.
А потом Ольге надоело здесь находиться, и она, несмотря на нависающую опасность, потянулась внутрь себя. Сила радостно заворочалась, заурчала, поддаваясь, ластясь, и с готовностью явила ее взору множество чаровнических нитей, на которых и держался морок. Ольга стояла в круглом зеркальном зале, а вокруг развертывалось представление.
Чем дольше смотрела, тем сильнее разгоралась в ней злость.
— Как ты посмел?! — закричала Ольга. Голос не слушался, внутри все сворачивалось в тугой ком от ярости и гнева. — Подсовывать. МНЕ. Это?!
И был уже почти безразличен победный рев охватившей ее мощи, и собственное существование — в том числе. Лишь где-то в уголке сознания зудела мысль о том, что надо успокоиться и держаться, нельзя давать волю злобе: идя по этому пути, она не только разнесет здесь все и погибнет, но… но… но и…
Дворечик замельтешил перед глазами. Губить это существо не хотелось, вот только как укротить только обретенную мощь, Ольга не знала. В груди рвалось. На языке защипал вкус морской соли.
В плечи впились острые когти, заставив задохнуться от боли, но она спасла, не позволила скатиться в безумие. Ольга прикрыла глаза, но ее тотчас встряхнули, заставили поднять тяжелые распухшие веки.
— Ольга! Ольга… — над ней нависло совершенное, в этот миг кажущееся невероятно-прекрасным лицо Горана. — Что с тобой?..
— Ты не смеешь… этого нет… — через, должно быть, вечность тишины.
— Что ты увидела? — испуганно, растеряно.
— А ты не знаешь?..
Удивление смирило гнев лучше усилий воли.
— Конечно, нет, — сказал змий, и не верить ему не получилось.
— Куда я попала? — спросила Ольга.
— То лишь зеркальный зал знает: в будущее, скорее всего. Я временами приходил сюда, когда понимал, что нельзя вмешиваться, а заставить себя отойти в сторону не мог.
— Но это ведь… морок.
— Да, — согласился Горан. — Но им же является любое будущее, пока не случится. Тебе ли не знать: нет ни судьбы, ни предначертанного, есть лишь возможность. Что тебя так разозлило?
Ольга вздохнула. За ярость и гнев стало стыдно: навыдумывала себе невесть чего, как дурочка деревенская.
— Думала, ты играть со мной посмел.
— Я всего лишь хотел показать, что способно случиться и случится скорее всего, если все и дальше пойдет, как есть.
Ольга вдохнула ртом перегретый воздух и закашлялась. Вместе с кашлем почему-то вырвался смех — неправильный, захлебывающийся, истеричный.
«Пусть уж так», — решила она. Если скручивавшее ее напряжение не выйдет со смехом, то найдет иной путь — с помощью чар, не оставивших здесь камня на камне.
Застрекотал дворечик. Во взгляде Горана вдруг возникло понимание. Или ему сообщило существо? Возможно: эти стены гораздо лучше разбирались и в чаровании, и в людях.
— Тебе настолько увиденное пришлось не по душе?..
Ответить было мудрено: Ольга и сама не знала. С одной стороны, кому понравится, если княжич против собственного народа пошел? Стал псом ворогов земли русской. Но с другой, если силы Нави будут готовы плечом к плечу рядом с русичами встать, чтобы сражаться — то благо великое. Значит, не бывать на Руси иноземным захватчикам. Всех их погонят прочь и бить станут, не жалеючи.
Ольга вскрикнула, когда ее подхватили на руки. Тело стало невероятно чувствительным, словно с него содрали кожу. Горан ногой распахнул дверь, но оказался не в коридоре, а в уже знакомой опочивальне. Наверное, стоило его прогнать, но Ольга прекрасно понимала, что не справится в одиночку. Она и так держалась лишь чудом. Рвущаяся наружу сила калечила ее, сминала и сжимала.
«Не сдюжу!»
Думала, что не выдержит, пока Горан не опустился на постель рядом, не приник всем телом, не запустил пятерню — уже человеческую — в волосы и не принялся их перебирать, дыша в висок. По телу прошла дрожь, огненная волна и тотчас озноб. Горан вжимал Ольгу в себя, делясь и теплом, и прохладой, и собственной мощью, шептал на ухо слова, которые та не понимала либо из-за страха несправиться, либо по незнанию древнего змииного языка. Сердце стучало так, будто пыталось проломить не только собственную грудь, но и приникающую к ней Горана. Через три стука на четвертый удавалось ощутить мощный удар.
— Ольга, Ольга, Ольга…
Слух вернулся, а с ним и осознание происходящего. Что же они творят?! Нет! Она, именно Ольга, творит. Надо взять себя в руки, в конце концов, только чаровник может обуздать собственную же силу!
— Тс-с, тише. Прости меня, моя чаровница. Клянусь, я не хотел ничего плохого.
«Но добился именно этого!» — могла бы выкрикнуть Ольга ему в лицо, но вздохнула поглубже и промолчала.
Не его вина в том, что она повела себя, словно дуреха деревенская.
Сила, изрядно покромсав душу, начала успокаиваться. Кажется, все же не искалечила, хотя силы выпила. Горан почувствовал перемену, перестал с силой прижимать к себе, не давая вырваться. Объятия остались уверенными и сильными, но при этом стали мягкими. Неволить ее больше не собирались, но и отпускать не стремились, предоставляя выбор: отстраниться или расслабиться, нежась в чужих руках — почти человеческих.
— Ольга?..
— Отпустило… — прошептала она. — Ты хоть понимаешь, что могло произойти?..
Смущенный вздох лучше всяких слов дал понять: не знал.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в людях, в чарах — тем паче, но… такое даже я почувствовал, — признался Горан. — Почему?..
«Из-за недоверия», — сказать это было бы честнее, но Ольга не решилась.
— Так уж случилось, — она выбрала ответ, ничего не объяснивший, судорожно вздохнула, подумала сесть, но решила, что двигаться пока неспособна, да и в объятиях Горана оказалось очень уютно и наконец-то спокойно. — Во время битвы в тереме меня высушили досуха, потом ты забрал меня сюда, я же чаровать не могла, почти: дворец не позволял, видимо опасаясь. Сила вливалась в меня, но ручеек был крайне мал.
— А потом в единый миг…
— Плотина рухнула, — проронила Ольга, — меня захлестнуло бурным потоком, но это еще полбеды. Оказавшись в мороке, я чаровала, а этого делать не следовало. Чары и чаровник должны привыкнуть друг к другу, нас же едва не смело, — говорить об этом не хотелось. Невозможность собственную силу к порядку привести Ольга считала величайшим позором и слабостью, но и молчать о таком не стоило. Если бы Горан знал, вряд ли устроил все это.
По крайней мере, не сразу.
— Если бы я знал, — вторил ее мыслям Горан, — никогда не позволил случиться. Ольга, веришь?..
— Ну не враг же ты самому себе, — выдохнула она. — Только ради всего сущего ответь: зачем? Я еще могу понять неожиданное дозволение чаровать, в конце концов, мы договорились. Шесть лет я здесь. Но ставить на грань, подвергая опасности всех вокруг…
— Милая моя чаровница, — в голосе Горана обозначилась улыбка и… смущение. Он первый сел, отстранившись. — Я думал заинтересовать тебя и порадовать.
— Убийством?! — воскликнула Ольга, собственным ушам не поверив.
— Люди ведь счастливы смерти врагов. Иначе зачем бы они сидели на берегах рек и ждали, пока по ним проплывут тела недругов?
Ольга закашлялась и забыла, о чем хотела сказать. Спрашивать, откуда набрался Горан этой чуши, не имело смысла: они читали одни и те же книги.
— Я могу повергнуть всех твоих врагов, Ольга.
Длинное витиеватое ругательство само прыгнуло на язык, и Ольга не стала его сдерживать.