Страница 23 из 59
— Возможно, — не стала ни спорить, ни соглашаться Ольга и снова взяла в руки книгу.
Каждый остался при своем, но и согласия они достигли. Пожалуй, на этом разговор удалось бы счесть завершенным: Горан получил желаемое, пусть и далеко не в той мере, на какую рассчитывал.
«Однако время есть, — решил он. — Все может поменяться, и твердое «нет» сегодня обернется в «да» завтра».
— Вряд ли, — заметила Ольга, вчитываясь в крючковатые литеры: то ли написанному, то ли на его мысли.
«А очень хотелось бы», — подумал Горан и ожег взглядом свою чаровницу. Та на мгновение задержала дыхание и вскинула голову. Так и застыла, уверенная в своих силах, но настороженная, готовая к нападению, что словесному, что нет, ожидающая подвоха. Наверное, она и не могла согласиться сразу и на все. Тогда Ольга перестала бы быть самой собой.
— Однако надеюсь, ты понимаешь, что наш договор предусматривает уважение. Взаимное, Горан, — произнесла она глухо. — Не советую меня… неволить каким-либо образом.
Горан скрипнул зубами снова и вздохнул. Кто бы усомнился в ее желании оставить за собой последнее слово и походу вымазать в грязи эдакое чудище в его лице.
— Более чем, моя чаровница. Скажу больше: неволя кого-либо, оскорбляешь себя, — сказал он и тотчас подумал, что Ольга никогда в это не поверит: не было с ним добровольно. В первый раз Горан приказал явиться к нему заложникам. Не именно Ольгу, но что это меняет? Во второй и того хлеще: похитил и вытребовал обещание помощи.
Она могла бы упрекнуть его и обвинить во лжи. Внутренне Горан готовился к этому, чтобы ни в коем случае не разъяриться и не наделать глупостей, однако она произнесла другое:
— Хорошо, если так. Значит, мне не придется снова обманывать тебя и уходить до истечения оговоренного срока.
— Угрожаешь? — Горан прищурился. После таких слов захотелось привязать ее к себе цепями. Впрочем, он прекрасно понимал, что в таком случае не добьется не только помощи, но и сведет на нет любое общение. Разве нужна ему безучастная ко всему, ненавидящая его кукла?
Нет. Не нужна.
А она, словно подслушав мысли и чаяния, посмотрела на него прямо, мгновенно ловя в западню взгляда.
— Предупреждаю.
Все же его чаровница была невообразимо хороша. Еще не до конца оправившаяся от последнего боя, неспособная пока дать отпор в полную силу, с душой, расколотой вдребезги, она, тем не менее, держалась великолепно: грациозно, уверенно, словно именно она являлась во дворце хозяйкой. Хотел бы Горан так уметь переплавлять в силу, дерзость и отвагу собственные слабости.
— Не придется, — пообещал он и склонил голову, показывая, будто принял все ее условия, а про себя подумал: «Привязать ведь можно не только цепями, но и делами. Пожалуй, такому гордому существу по нраву придется, если я избавлю ее от врагов».
Идея захватила его немедленно и всего, словно пожар — сухой стог сена. И точно так же как не сумел бы отступиться от добычи огонь, Горан пожелал тотчас воплотить ее в жизнь.
— Тогда, если на этом все… — начала было Ольга, но он качнул головой, приказывая:
— Иди за мной. Ты сделала верный выбор, и я намерен тебя немного поощрить.
Она приподняла бровь, однако ничем более не выказала заинтересованности и удивления. Горан жест проигнорировал и повернулся к двери, прекрасно зная, что за ним последуют, схватился за резную ручку — высунувшееся из дерева тело змеи, застывшее бронзой — заодно снимая все запоры со всех комнат (теперь, если Ольга захочет любопытничать, никто ее не укусит). Показалось, или чаровница действительно чуть не споткнулась, выходя за порог?
Они направились по яхонтовому коридору. Днем сквозь прозрачный потолок проникали солнечные лучи, а ночью светили луна и звезды, потому дополнительных источников света здесь не было.
«Однако теперь придется их установить, — размышлял Горан, поглядывая вверх, — зрение у людей уступает змииному».
— Не стоит беспокойства, — раздался позади тихий голос Ольги, и Горан понял, что озвучил последнюю мысль. — Если понадобится, я наколдую светлячок. Не нужно портить факелами такие замечательные стены. К тому же живой огонь чадит, не хотелось бы видеть свод закопченным. Кто его чистить будет?
— Тот, у кого есть крылья, — фыркнул Горан и пошевелил своими, случайно мазнув перьями по бедру Ольги. Кажется, та вздохнула громче, а потом на несколько мгновений задержала дыхание. Очень захотелось обернуться и взглянуть, не оцарапал ли снова свою хрупкую гостью, но Горан сдержался.
— Если ты действительно хочешь меня поощрить, — начала неуверенно Ольга, но откашлялась и произнесла спокойно и даже властно: — Я предпочла бы снятие цепей, подавляющих мою способность к чарованию. Замечу, теперь, после нашего договора, это более чем разумно.
А вот это уже тянуло на просьбу, пусть и неучтиво поданную. «Ну, хоть что-то», — решил Горан и мысленно обратился к сущности, порожденной дворцом. Та ответила согласием, тем паче поддерживать защиту с каждым днем становилось все более хлопотным занятием. Правда выразила его своеобразно: от вылетевшего невесть откуда клубка Горан с трудом уклонился. Ольга же поймала его с легкостью, покрутила в руках и спрятала со словами:
— Путеводный сотворю, а то у тебя здесь заблудиться легче легкого.
— Хм…
Сам Горан не ощутил ничего, но Ольга внезапно сбилась с шага и громко охнула. Обернувшись, Горан едва успел подхватить ее, не позволив упасть. Взгляд чаровницы сиял, а цвет глаз постоянно менялся. Сиреневый оттенок перетекал в серый, затем — в зеленый, который синел и чернел, после преобразовываясь в насыщенный карий, выцветал до золотого и снова становился сиреневым — и так по кругу. Ольга вцепилась в его руку побелевшими пальцами, прокусила губу, и алый ручеек потек по подбородку, а затем по шее. Горан не удержался, лизнул — все равно она сейчас совершенно не понимала, что происходит.
— Горан… — стон был едва слышен, свет глаз начал меркнуть, стал почти обычным, бледно-голубым, только зрачки все еще оставались расширенными.
— Я здесь, — сказал он с готовностью, перехватил удобнее, сжав немного сильнее, чем следовало, и остро посетовав, что не может подхватить на руки и увлечь в первую попавшуюся комнату: вряд ли она, оглушенная собственной вырвавшейся на свободу мощью, хорошо отнесется к подобному самоуправству. Нет уж. Обнимать в коридоре несколько безопаснее, чем тащить в закуток…
И получил такую оплеуху, что в ушах зазвенело.
— Помоги встать… — хрипло и полузадушено произнесла она.
Горан выполнил просьбу. Ольга приняла вертикальное положение, покачнулась, но упасть больше не пыталась, напряглась, явно желая сбросить придерживающие ее руки, куснула губу и поморщилась от боли.
— За что? — рычащих звуков в словах не было, но Горан все равно рыкнул.
— За глупость!
Горан прищурился.
— Собственный дворец не мил стал? Неужто не понимаешь, что такое мощь чаровническая именно чаровником никак не сдерживаемая?!
Вот теперь руки действительно пришлось убрать и даже отступить на пару шагов.
— Не знал… — тихо проронил Горан.
— Всякий, кто владеет даром сам, одновременно и принадлежит ему, — произнесла Ольга наставительно.
Нечувствительный к самим же создаваемым чарам и не умевший творить заклятия Горан не был подвластен ни чаровническим бурям, временами случавшимся в обоих мирах, ни водоворотам сил и все возможным их перепадам. А вот чаровники — очень даже.
— Все эти дни я провела в этаком… — Ольга поискала подходящее слово, — пузыре, из которого откачивали силу. Разумеется, когда тот лопнул, мощь устремилась внутрь, захватывая и подчиняя все, до чего только смогла дотянуться. Твое счастье, что я сдержала ее, но впредь предупреждай!
— М… — протянул Горан. — Ты сама просила оковы снять.
— Разумеется, просила, но… — она вздохнула, — не резко, постепенно, эх… — она с досады топнула ногой. — Ладно, сама сглупила.
Горан усмехнулся. В его голове возник план по покорению несговорчивой чаровницы. В конце концов, все люди жаждут власти, а чаровники хотят еще и неограниченного могущества.