Дьявол в музыке

Спальни на вилле были на верхнем этаже. Иностранным гостям предложили передние комнаты с видом на озеро. Джулиана поместили в юго-восточном углу, МакГрегор стал его соседом, а де ла Марк – соседом доктора. Затем следовала главная лестница и небольшие покои маркезы в северо-восточном углу. Между передними и задними комнатами проходил широкий коридор с покрытыми красным шёлком стенами, на которых висели картины и гобелены. Гримани отвели комнату в юго-западном углу, напротив Джулиана. Рядом устроился Карло. Затем ряд комнат прерывался балконом, с которого был виден сад позади виллы. Далее располагалась незаметная лестница для прислуги; после неё шла комната Донати в северо-западом углу, напротив покоев маркезы. От Джулиана не укрылось, что де ла Марка поселили ближе к хозяйке, чем его, а единственный человек, что располагался к маркезе ещё ближе, был слепым и не увидел бы ничего, что могло произойти между этими двумя.

Но во всех иных отношениях расположение комнаты Джулиана было прекрасно. В ней располагалось два балкона – с одного можно созерцать озеро, а с другого открывался очаровательный пейзаж на фруктовый сад на южной террасе. Стены оказались оклеены белыми обоями, украшенными голубыми, зелёными и пурпурными птицами и цветами в китайском стиле. Кровать была задёрнута портьерами из голубой камчатной ткани и украшена навершиями в виде позолоченных русалок.

Джулиан переоделся к обеду, затем спустился вниз в большой квадратный салон – Мраморный зал. Здесь был серо-чёрный мозаичный пол, а по потолку проходила реплика парфенонского фриза. В каждом углу стояли бюсты итальянских поэтов и государственных мужей; вдоль стен выстроились осколки римских колонн. Но главное величие комнаты составляли две мраморные скульптуры Кановы в натуральную величину – одна изображала прекрасную и грозную Минерву, покоряющую Кентавра своей мудростью, а вторая составляла с ней удивительный контраст – на ней восхищённый Амур обнимал Психею; обе фигуры были обнажены, а их губы, казалось, вот-вот встретятся в поцелуе.

К сожалению для Джулиана, маркеза застала его за созерцанием именно этой работы. Он покраснел, но не дал манерам себя выдать. Они обсудили достоинства статуи с бесстрастием, которого Джулиан совершенно не чувствовал, после чего хозяйка предложила показать ему дом.

В такой прогулке было не миновать встречи с призраками. Невозможно осматривать эту виллу, не думая о её прошлых обитателях. Джулиан легко представлял их всех – яркая и живая Лючия; угрюмый и скрытный Тонио; Лодовико, приходящий посмотреть на уроки Орфео, и всей вилле дающий знать о своём появлении. И наконец, сам Орфео, поглощённый музыкой и другими страстями, что были известны лишь ему.

Маркеза объяснила, что первый этаж виллы отведён под кухни и кладовые, на втором расположены общие комнаты, на третьем – спальни, а чердак предназначен для слуг. Они с Джулианом начали путь с библиотеки на втором этаже – она была уставлена книгами в роскошных переплётах, но лишена стульев и столов, за которыми их можно было бы читать. Джулиан подумал, что этого можно было ожидать – в такой музыкальной семье, как у Лодовико, литературой явно пренебрегали.

Они прошли через украшенную фресками комнату в бильярдную, что была расписана весёлыми, хоть и помпезными сценами с греческими и римскими атлетами. Затем они пересекли Мраморный зал и попали в изящную столовую, где слуги как раз деловито накрывали на стол.

Следующей была гостиная с мраморными стенами кремового цвета, бирюзовыми портьерами и обивкой. Внимание Джулиана немедленно привлекло величественное родословное древо на стене. Его ветви отягощали золотые яблоки – каждое с именем и датой рождения. Хотя надпись сверху гласила «VIVA CASA MALVEZZI ANNO 1742», некоторые яблоки были пририсованы позже – в том числе, отмеченные именами Лодовико, Карло, Ринальдо, а также детей последнего – Никколо и Бьянки.

- Дети графа Карло не упомянуты, - заметил Джулиан.

- Им не хватило бы места, - холодно ответила маркеза, - их ведь шестеро, как вы помните.

Она спешно покинула комнату. Джулиан пытливо посмотрел хозяйке вслед, но спустя миг последовал за ней.

Музыкальная комната располагалась в передней части дома – из неё открывался вид на террасу и озеро. Это была изысканное бело-золотое произведение искусства, украшенное узорами в виде лир и лавровых венков. В шкафах за стеклянными дверцами лежали старинные скрипки и духовые инструменты. В одном конце комнаты стояла арфа с позолоченной подставкой для нот рядом. У другой стены расположилось английское пианино в изящном инкрустированном корпусе. Джулиан не мог оторвать от него глаз.

- Не хотите ли испытать его? – спросила маркеза.

- Если смогу. – Он откинул фалды фрака, сел за инструмент и пробежал пальцами по клавишам. Богатый, прекрасный тон наполнил комнаты. Он начал блистательное «Приглашение к танцу» Вебера.

Маркеза слушала с растущим удивлением и удовольствием. Когда он закончил, она улыбнулась:

- Я вижу, мне многое предстоит о вас узнать. Я ожидала, что такой цивилизованный человек разбирается в музыке. Но вы показали себя настоящим виртуозом.

- Вы преувеличиваете, маркеза.

- Кто это играл? – раздался голос от дверей.

Джулиан и маркеза оглянулись. Там стоял маэстро Донати, опиравшийся на руку Себастьяно. Его незрячие глаза не отрывались от источника музыки.

Кестрель встал.

- Это я, маэстро… Джулиан Кестрель.

Донати был удивлён.

- У вас чувствительные прикосновения, синьор Кестрель. Я с удовольствием вас слушал, – он заколебался. – Простите, но мне кажется, что в вашей стране мужчины нечасто играют на пианино.

- Это так, - легко согласился Джулиан. – У меня необычное образование. – Он отошёл от инструмента. – Я бы предпочёл послушать вас, маэстро. Не будете ли вы добры сыграть – быть может, одно из ваших сочинений?

Донати нахмурился, будто ему пришла какая-то тревожная мысль, но вежливо поклонился и жестом велел Себастьяно подвести его к пианино. Маэстро сыграл арию из «Возвращения Улисса», оперы, которую написал давным-давно. Джулиан подумал, что сдержанное, но не требующее усилий мастерство Донати легко затмевало поверхностные способности самого Кестреля.

Появились другие гости и прозвенел колокольчик к ужину. Маркеза подала руку Донати, избавив себя от необходимости выбирать между Джулианом и де ла Марком. На ужин были, как французские лакомства, такие как фуагра и курица в соусе «Бешамель», так и телятина по-милански и вездесущий рис с шафраном. После угощения все вышли из-за стола – в отличие от английских леди, миланские дамы не оставляли своих мужчин пить портвейн. Стулья вынесли на террасу, выставили вокруг пруда с лилиями и вдоль балюстрады. Одни наслаждались кофе, другие – ликёром, третьи прогуливались в саду. Когда спустились сумерки, на террасе зажгли фонари, чей тёплый свет составлял резкий контраст с прохладной, сумеречной голубизной озера и холмов.

Джулиан опёрся на балюстраду, гадая мог ли убийца Лодовико прибыть на лодке. Если так, вряд ли он остановился у пристани. Ночью здесь легко заблудиться, а зажжённые фонари были лишь отдельными маяками и сине-чёрном мраке. Нет, убийца бы оставил лодку прямо на гальке и вскарабкался бы к саду. Маркеза говорила, что по насыпи можно взобраться. Джулиан решил проверить, есть ли рядом с беседкой место для подъёма, пока вокруг ещё достаточно светло.

Он направился вниз по вымощенной плитками порожке, что вела на юг от террасы вдоль берега. Буро-зелёный сад по правую руку быстро тонул в подступающем мраке. Слева было озеро, частично скрытое рядами платанов. Джулиан оставил позади два величественных дерева и посмотрел с насыпи вниз. У неё подножья виднелась полоса гальки, прерываемая острыми камнями и кустарниками.

Он прошёл вдоль края насыпи, рискованно изгибаясь, чтобы осмотреть стену. Ему удалось найти несколько мест, где стена осыпалась, а кое-где не хватало целых камней. Обнаружилась даже купа кустов, где можно было спрятать лодку.