Страница 53 из 123
— То есть через три месяца? Мне нужно закрыть семестр и потом…
— Ты возвращаешься завтра. Утренним рейсом, — спокойно известили его. И добавили, похоже, собираясь закончить разговор: — Отдыхай.
Лекарство начало действовать. Боль за грудиной постепенно отпускала. Это придало Майклу сил.
— Отдыхать? На полу? В таких условиях? — уже почти без хрипа уточнил Майкл.
Собеседник взглянул на своего пленника с интересом. И через паузу сообщил:
— Мне нравится твоя дерзость. Но больше — твой прагматичный подход. Условия твоего содержания будут приближены к комфортным.
— Надеюсь, они будут включать и сытный ужин?
— Да, будут. Сейчас время обеда, Майкл… На ужин тоже можешь рассчитывать.
Майкл воспрял духом. Настроение как-то резко пошло в гору, а боли за грудиной стало как ни бывало.
— Но советую не частить с выдвижением условий, — услышал он негромкий голос своего тюремщика. — Их количество ограничено.
— Ограничено? Каким количеством попыток?
Чар чуть помедлил с ответом. Потом усмехнулся и выдал:
— Как там положено в вашей, русской сказке: готов исполнить три твоих желания. Два из них ты уже загадал. Осталось одно.
— Польщен… — пробубнил Майкл по-русски. Собеседник его понял и чуть кивнул. Но Михаил не спешил сдаваться и снова заговорил по-английски:
— Поскольку свинтить у меня не получится, сосредоточусь на расширении горизонтов.
— Русские… Даже неплохо говоря по-английски, вы умудряетесь поставить собеседника в тупик. Проясни свою мысль, Майкл.
— Мой английский хорош. Некоторые даже рискнули назвать его отличным! — заявил Новиков. И откуда только дерзость взялась?
— Это так, — не стал спорить Чар, — Он на хорошем уровне. Но смысл слов, которые ты употребил, вызвал у меня вопросы. Возможно, ты употребил одно из выражений… в которое вы — русские — вкладываете иной смысл.
— Все же яснее ясного! — дерзко оспорил Новиков по-русски. И услышал:
— Свинтить можно гайку, но контекст не тот. Не подходит. Сосредоточиться на расширении горизонтов тоже можно, но не в твоем случае, Майкл. Теперь только я решаю, насколько расширятся твои горизонты.
— Даже так… Я имею в виду, что не устану выдвигать дополнительных условий… по ходу пьесы, так сказать. И буду требовать их выполнения. Имею право.
— О каких правах ты говоришь?
— За рулеткой… вчера…
— Это было три дня назад.
— Ни фига себе, — пробормотал Новиков по-русски. И даже присвистнуть удалось. Или это был непроизвольный свист из-за сломанных, как он догадывался, ребер?
— Твоё возвращение на родину откладывается, — вдруг заявил Чар.
— Э! Так не пойдет! Нарушаете договоренности! Как вам верить после этого?
— Тебе следует прийти в норму.
— Я в норме.
— Нет. Исполнители перестарались и будут наказаны.
— До глубины души тронут заботой, ваше темнейшейство, — с горькой усмешкой добавил Майкл по-русски. Приложил ладонь к занывшей снова груди и как смог продемонстрировал шутовской поклон. Затем показательно сунул два пальца в рот и так же демонстративно сплюнув на пол.
— О каких своих правах ты пытался сказать? — задал вопрос его собеседник, также показательно проигнорировав выходку Майкла.
— Моих правах? Ах да… Три дня назад ваши люди первыми нарушили правила игры… Они предоставили мне шанс отыграться, но забыли предупредить о том, что в случае проигрыша мой долг удвоится.
— Они пытались тебе об этом сказать.
— Пытаться — не значит сделать, верно?
Собеседник, подумав, кивнул.
— Значит я получил фору! — закончил свой спич Майкл по-русски, чтобы проверить, насколько хорошо им владеет Чар. Поймет ли?
— Фору? Что это?
— Фо—ра, — по слогам произнес Новиков. И объяснил: — Это мой счастливый шанс на выдвижение… дополнительных условий… Требую увеличить их количество также вдвое. Не три, а шесть. Это будет справедливо.
— Два ты потерял ранее, — напомнил мулат.
— Та же бадяга! — откликнулся пленник. И пояснил, заметив, что его снова не поняли: — Ты не предупредил меня о трех желаниях заранее. Предупредил бы — я бы очень подумал, загадывать ли себе жрачку и постель.
— Вот как? Ты мог бы обойтись без этого?
— Я мог бы не тратить на это желания, золотая рыбка! — заявил Новиков по-английски и даже смог негромко и коротко рассмеяться. — Пожрать ты бы мне всё равно дал, ведь я тебя для чего-то нужен живым. А постель мне тоже не к спеху: раз три дня провалялся на этом матрасе — могу поваляться и еще. Так что считай заново: три желания. А учитывая фору с рулеткой — шесть!
— Для чего тебе столько? Ты рискуешь не дожить до исполнения и половины.
— У нас говорят: риск дело благородное… Так что пусть будут… На всякий случай. Ну что, по рукам?
— Ты мне нравишься.
— А это мимо правил! Ты… это… не балуй, слышь…
Чар с интересов всмотрелся в лицо Новикова и расхохотался.
— Русские! Дерзость, находчивость, безрассудство, — заявил он, отсмеявшись, — Ценю эти качества. Вижу их в тебе. Не «сломайся», как некоторые из ваших. Не разочаруй меня.
— Таких сломанных повсюду достаточно. Национальность не причём. К слову, с таким тебе было бы легче справиться, — ответил Михаил по-английски.
— Я не ищу лёгких путей.
— Заметил… Почему выбор пал на меня?
— Мне нужно лицо из солидной семьи, имеющей вес в обществе.
— Имеющей вес… Не страшно, что этот самый вес поможет мне сорваться с крючка? — дерзко спросил Майкл.
— Оставь иллюзии. У тебя нет шансов.
— Почему? Или вес моей семьи в обществе не столь велик?
— Достаточен. Сорваться с крючка тебе помешает твой внутренний пес.
— Какой ещё пес?
— Пес, поселившийся в твоей голове, Майкл.
— Как это понимать?
— Понимай, как мою гарантию удержать тебя на крючке. Выздоравливай… Раб.
— Раб? Э нет, так не пойдет…
— Ты мой раб, Майкл. Я выкупил все твои долги. Теперь ты моя собственность. Таковой и останешься, пока не выплатишь все до последнего пенни. Смирись, — заявил Чар негромко, но медленно и четко проговорив каждое слово. И вышел из комнаты.
— Всё хуже, чем я думал, — проговорил Михаил по-русски, когда за его хозяином закрылась дверь.
Настроение его снова устремилось к нулю. В груди заломило, казалось, с утроенной силой. Похоже, действие лекарства ослабло. После того памятного разговора Новиков впервые почувствовал себя загнанным в угол зверем.
Михаил выплыл из воспоминаний и провалился в сон. Его разбудило непонятное, но надоедливое тренькание. Разлепив веки, он огляделся по сторонам. На прикроватной тумбочке надрывно «блеял» внутренний телефон «Империала».
— Господин Новиков, в холле вас ожидает сестра.
— Спасибо, — пренебрежительно кинул он в трубку, — Передайте ей: сейчас буду.
Кажется, ему всё же удалось поспать. Он наконец почувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
Глава 28 Бабочка — четырехкрылка
Михаил спускался по лестнице в холл «Империала» и размышлял.
«Похоже, здесь я большую часть времени был Майклом Нови, — мысленно признал он, — Вошел в образ… Актер из погорелого театра блин… Иначе не объяснить того, что сотворил с собственной невестой. Теперь трудно ждать от нее доверия…»
Гнев и безрассудство, которым Михаил предавался на протяжении всего уикенда, были в «натуре» Вилморта — его визитной карточкой. Сам Новиков всегда считал гнев бесполезной эмоцией и не прибегал к нему, даже когда другие способы добиться своего были исчерпаны. И от безрассудства в своем обычном, теперь уже былом состоянии, он всегда был далёк.
«Мдаа… Далёк, если только был не под градусом», — мысленно шпильнул себя Новиков за лондонские подвиги.
Раньше, при оценке любой ситуации, он выключал эмоции и руководствовался голым расчетом. Теперь же большую часть времени находился под каблуком у Вилморта — своего внутреннего зверя, как выразился Чар в вечер их памятного знакомства. А если уж быть совсем точным, то с тех пор Михаил вынужден был находиться под каблуком модных туфель самого Чара.