Страница 120 из 123
На шкалах «системы координат» присутствовали и цифры. Вся поверхность листа была занята крестиками, расположенными, на первый взгляд, в хаотичном порядке. Вглядевшись, я поняла, что они всё же имеют вполне системный вид и расположением были чем-то схожи с планом сигнализации нашего дома, который я как-то увидела во владениях Николая Николаевича, нашего СБшника. Вокруг крестиков на листе «водили хороводы» мелкие точечки, выстроенные, где — в ряд, а где — полукругом. Иногда точечки эти пересекались между собой, будто напрыгивая друг на дружку. То там, то тут по листу мельтешили и знаки вопроса. Их тоже было немало, поэтому мне оказалось сложно образно представить всю систему целиком и по памяти сравнить ее с нашей — домашней, чтобы иметь более полное представление по слепым зонам.
— Крестики — камеры? — уточнила я и получила в ответ Машино короткое «угу».
— А точки? Слепые зоны? — Снова донеслось «угу» в ответ.
— Знаки вопроса — допущения?
— Какие нафиг допущения! Знаки вопроса, Кать, это жо… Хмм… Это значит, что не фига не ясно, есть ли там камера или нет.
— Это я и имела в виду, Маш. Что такое «приват»? — Стало моим следующим вопросом.
— Что-то вроде закрытого сектора, — прилетел Машкин ответ.
Брови мои удивлённо полезли вверх, но я смолчала, обратив внимание на то, что в зоне «Приват» было нанесено меньше всего крестиков и точечек и имелось больше всего вопросов.
— Тебе нужно избегать этого места, — негромко посоветовала мне Виктория, видимо, заметив, что я изучаю зону «Приват».
— Как это сделать? Кажется, все дороги ведут туда…
— Теперь ты представляешь конфигурацию клуба. Знаешь, где находится опасная зона.
— Настолько ли она опасна? Взгляни, к ней тянутся пунктиром столько линий. Причем — отовсюду…
— Для тебя — более чем, — негромко заверила меня Виктория, зачем-то надавив пальцами мне на виски.
— Горячо, — проговорила я, ощутив жар в месте, которого только что коснулись ее пальцы.
— Избегай тени, — от моего «парикмахера» поступило еще более странное предостережение.
— Какой тени? Не понимаю тебя, — пожаловалась я, вглядевшись в зеркальное отражение ее спокойного лица, и выдохнула с облегчением от того, что пальцы ее больше не «прожигали» мне виски.
— Она хочет сказать: будь на свету. В кругу людей. Не мотайся в полутьме по закоулкам! — выдала Марья в ответ вместо гостьи.
— Ты это имела в виду, Вика?
— Примерно, — ответила она. И помолчав, сообщила: — Всё, Кать, можешь быть свободна.
— Можешь быть свободна, — зачем-то повторила я за нею, припомнив, что так обычно говорит дедушка, когда хочет выпроводить меня из своего кабинета или из кухни, чтобы обговорить что-либо с Полиной без свидетелей. Так же всегда говорила и мама…
— Катя, — донёсся до моих ушей Викин голос, — освободи место Маше. Времени — чуть.
Это «времени — чуть» тоже оказалось для меня дежавю. Так говорил… Так говорил…
«Кто же так говорил?» — попыталась вспомнить я, но не получалось, как ни старалась.
— Ка—тя! — Подлетела к нам Машка. — Вставай! Пора лепить из меня Мату Хари.
— Мату Хари? Куртизанку? — удивилась я. И зачем-то добавила: — Ты по цвету волос не подойдешь. Насколько я помню, Хари была брюнеткой.
— Точняк! По цвету ты, мать, — вылитая она! — рассмеялась моя заноза.
— Не смешно, Маш… — расстроенно проворчала я.
— Да, расслабься ты! Кто там об этой Хари знать будет! А мне Снегуркой сегодня быть на руку.
— На руку? Почему?
— Потому что этим вечером я сыграю другую личину этой самой Хари!
— Это какую же?
— Как какую⁈ Шпионскую, Кать, шпи—он—ску—ююю!
— Я читала, что она была обычной интриганкой, Маш.
— Не тех читаешь, мать! Шпионкой она была! Самой настоящей! А как танцевала, ммм, закачаешься!
— То, что танцевала хорошо — не спорю. А ее шпионские заслуги, как по мне, — под вопросом. Но сейчас меня волнует другое. Разве ты не преувеличиваешь своих возможностей, Маш?
— Нисколечко! Просто иду по фарту!
— Это как же? — не поняла я.
— Да, забей! — не стала объяснять подруга.
— Это значит «идти наобум», — объяснила мне вместо нее Вика.
Как ни странно, я без проблем уловила смысл этого выражения. Потому что испытала его на личном примере.
«Никогда не иди наобум», — сказал он мне дедушка Арт из тайги после того, как я застряла в лазе в пещеру, когда ринулась туда вслед за расстроенной Кудряшкой.
Виски мои на мгновение снова наполнились жаром и меня осенило!
— Ты Кудряшка, Вика, — то ли спросила то ли констатировала я как данность.
— Давно не помню об этом, — небрежно бросила она мне в ответ.
Ее ответ—признание спровоцировал вспышку перед глазами и, наконец, расставил всё по местам:
«Кудряшка — дочь Леи, то есть маминой подруги тети Аллы — она же — Виктория или Победа, как называл ее дедушка Арт из тайги!» — Моя логическая цепочка, наконец, слепилась из разрозненных звеньев в единое целое.
— Я вспомнила! — радостно воскликнула я Вике, — Понимаешь, вспомнила! — повторила, обхватив ее ладони своими. Мне хотелось обнять ее и расцеловать после долгой разлуки, но почти родные оливковые глаза вдруг взглянули с предостережением и «пригвоздили» меня к стулу.
Глава 59 Путь в неизвестность
— Опять ты со своими воспоминаниями! Не начинай! Сейчас не до этого! — предостерегла меня и Маша.
— Почему ты забыла про Кудряшку? — всё же спросила я у гостьи, проигнорировав выпад Марьи.
— Ну, какая нафиг Кудряшка, Кать! — не сдавалась Машка.
— Потому что это больше не актуально, — негромко ответила Вика, глядя на меня сверху вниз.
— Не актуально, слышишь? — снова вступилась Марья со своими рекомендациями, — А раз неактуально — значит просто забей, ясно?
— Ясно, Маш, — вздохнув, откликнулась я ей в ответ.
— Раз ясно, то вставай давай, Чернушка! Моя очередь преображаться!
Я взглянула в зеркало напротив. Новый цвет моих волос резко контрастировал с привычным.
«Чернушка и есть, — мысленно согласилась я с подругой. И с надеждой добавила: — Зато никто не узнает».
Оторвав взгляд от себя незнакомой в зеркальном отражении, я взглянула на Вику и спросила:
— Ты тоже идешь в клуб наобум?
— Это не в моих правилах, — негромко ответили или напомнили мне.
Ее ответ меня успокоил. Очень. Потому что со мной снова была моя Кудряшка! Та, кто не бросает слов на ветер и та, кто когда-то спасла мне жизнь в катакомбах!
Пару часов спустя я стояла у зеркала в полный рост в новом закрытом платье белого цвета и любовалась созданным образом.
Из зеркала на меня смотрела привлекательная брюнетка с волосами оттенка горького шоколада. Выразительность и загадочность ярких, но не синих, а… Я не знала, какого цвета глаза были у Маты Хари, но мои «новые» стали черными как смоль с легким обсидиановым отблеском, придающим взгляду решительности. Эффект этот усиливался неброским макияжем в виде тончайшей подводки по верхнему и нижнему векам и туши, сделавшей ресницы настолько густыми, что я прикрывала ими глаза словно черным бархатным веером. Взмах этого опахала, казалось, добавлял взору таинственности и какой-то… мистической загадочности, что ли. Я была уверена, что всё это только привлечет к обладательнице подобного взгляда дополнительного внимания. Мне этого очень не хотелось, поэтому, примерив линзы, я поначалу от них отказалась наотрез, но Маша, а главное — Вика, убедили меня строго придерживаться сценария и тотальной конспирации. А моя неуёмная заноза вообще вдруг заявила, что если я не соглашусь их надеть, то, ни много, ни мало, а поставлю под угрозу её будущую семейную жизнь. Потому что: «если меня там „просекут“ — то ей — кранты». Так она и сказала.
Мой взгляд в зеркале спустился ниже и остановился на губах. С матовой, почему-то совсем не стираемой, вишневой помадой с лёгким сатиновым финишем они выделялись особенной пухлостью, которую я бы тоже назвала излишней, поскольку выглядели, как у соблазнительниц из мужских журналов. Единственное, что успокаивало с губами — это то, что они будут наглухо скрыты под маской.