Скрипка Льва

Эта встреча научила Таризио всему, что ему нужно было знать о работе в Париже. В свой следующий визит он вышел из экипажа, элегантно одетый. Он уже договорился о встречах со всеми ведущими продавцами скрипок, включая легендарного мастера, дилера и знатока Жана-Батиста Вийома. На этот раз Таризио правильно разыграл свои карты и сумел спровоцировать торговую войну за свое собрание инструментов.

Между тем в Италии, где даже жители Кремоны, казалось, забыли о золотом веке скрипичного великолепия, инструменты старых мастеров теперь уже не ценились столь высоко, как раньше. Однако перемещение их через Альпы в северную Европу поднимало цены, и похоже, они росли с высотой преодолеваемых перевалов. Таризио стал первым, кто осознал это явление, и вскоре он начал работать с ведущими дилерами не только в Париже, но и в Лондоне. Никто в Лондоне не знал, как к нему обращаться. Иногда он одевался так, как будто был человеком богатым, а иногда появлялся в гостиных взлохмаченным и помятым, как странствующий разносчик, которым, в сущности, и был. Он был малообразованным человеком во всем, что не касалось скрипок, но инстинкт его по отношению к инструментам казался почти сверхъестественным. Однажды он поразил коллекционера скрипок в Лондоне тем, что смог назвать производителя и дату изготовления всех инструментов в его коллекции, даже не прикасаясь к ним. Этот сверхъестественный уровень знаний порой заставлял людей чувствовать себя неуютно. Джеймс Годинг, британский коллекционер, отчасти уловил их беспокойство, когда заметил, что Таризио «чует скрипку, как дьявол чует заблудшую душу»[56].

Таризио возвращался в Париж каждый год. И каждый год он рассказывал Вийому и всем другим дилерам и музыкантам, которых знал, одну и ту же историю о прекрасной скрипке Страдивари, изготовленной в 1716 году. По всей видимости, Козио удалось купить ее у Паоло Страдивари вместе с инструментами из мастерской его отца. В отличие от большинства инструментов, купленных Козио, этот был уже закончен, но, как и на тех, на нем никогда не играли. Таризио знал об этом в течение многих лет, с тех пор как ему удалось купить его у Козио в 1823 году, и теперь он рассказывал всем, что звучание его настолько прекрасно, что помыслить невозможно, чтобы продать его, слишком благозвучно, чтобы играть на нем, и столь волнующе, что заставляет опуститься на колени перед ним. Он отказался привезти его с собой в Париж, но не мог перестать говорить о его красоте и идеальном состоянии. Услышав, как Таризио снова начинает рассказ в мастерской Вийома, Жан-Дельфин Алар - композитор и музыкант, зять Вийома - вынужден был прервать его, сказав: «Ваша скрипка подобна Мессии, синьор Таризио, как и его, все ждут её явления, но она так и не появляется». Так у скрипки и появилось имя «Мессии Страдивари».

В 1839 году Таризио отправился к Карло Карли в Милан чтобы попытаться узнать, что осталось от коллекции Козио. В этот раз что-нибудь купить у него не получилось, но, когда через год Козио умер, Таризио вернулся. Козио продал бы душу, чтобы сохранить сокровища, полученные из мастерской Страдивари, и ему даже не приходила в голову мысль когда-либо расстаться с ними. Но после его смерти, все, что осталось от коллекции, по завещанию перешло к дочери Матильде. Таризио теперь удалось заплатить значительно меньше первоначально запрашиваемой цены за тринадцать скрипок и виолончель[57]. Среди этих сокровищ были инструменты Карло Бергонци, Джузеппе и Пьетро Гварнери, Франческо Руджери и Гуаданьини. Так Таризио разом стал обладателем собрания одних из самых престижных инструментов в Европе.

В 1855 году Матильда умерла, оставив своему кузену, маркизу Роландо Джузеппе делла Валле, предметы из мастерской Страдивари вместе с письмами Карло Карли и раздраженными ответами Паоло Страдивари на письма её отца.

Козио предпринял пробные, не слишком энергичные попытки продвинуть итальянские скрипки на зарубежный рынок, но ему удалось установить контакт лишь с несколькими французскими клиентами, в то время как Таризио приезжал в Париж по делам не реже одного раза в год и работал напрямую с самыми крупными торговцами скрипками в городе. А пока Козио робко заигрывал с британским рынком, переводя свой каталог на английский, Таризио уже стал завсегдатаем лондонских гостиных. Козио унаследовал богатство, а вот Таризио именно скрипки сделали богатым, и все же он, несмотря на приобретенное богатство, продолжал жить в Милане весьма скромно. Его соседи в течение нескольких дней после его смерти, случившейся в 1854 году, даже не обеспокоились его отсутствием. Говорят, им пришлось сломать дверь, чтобы попасть в его комнату в доходном доме, где он жил, и там они нашли его лежащим на кровати с двумя скрипками, прижатыми к груди. Матрас под ним был набит банкнотами и золотыми монетами на сумму, эквивалентную сегодня миллиону фунтов стерлингов.

Все это случилось в Милане, и все же первым дилером, узнавшим о смерти Таризио, был Вийом. Он знал, что торговцы по всей Италии и Франции отчаянно пытаются заполучить коллекцию Таризио, поэтому он не терял времени даром. В течение часа он выгреб все наличные, которые смог найти, и вскочил в поезд, идущий из Парижа в Новару в Ломбардии. Оттуда он направился прямо в маленькую деревню, где родился Таризио и где по-прежнему жила его сестра с семьей. Когда он прибыл на ферму, она показала ему шесть скрипок, хранившихся в старом сундуке. Среди них был легендарный «Мессия», и эта скрипка, действительно, была столь же прекрасна, как рассказывал ему Таризио, да и все, кому удалось её послушать. На следующее утро Вийом упаковал эти сокровища и отправился в Милан с двумя племянниками Таризио. В унылой комнате, где жил и умер Таризио, они обнаружили груды скрипок, альтов и виолончелей. Вийом не колебался. Он вытряхнул содержимое бумажника на старую кровать Таризио и пересчитал свои деньги. Он привез с собой сумму, эквивалентную 200 000 фунтов стерлингов. «Это все мои деньги», - сказал он, подталкивая пачку денег и стопку монет через одеяла к двум мальчикам.

Вийом вернулся в Париж не только с «Мессией» и пятью другими инструментами, хранившимися на ферме, но и со всеми теми, которые он обнаружил в комнате Таризио в Милане. Всего их было 150, а двадцать четыре были изготовлены самим Страдивари[58]. Вернувшись в Париж, Вийом принялся приспосабливать их для концертных выступлений, не пощадив даже «Мессию». Он удлинил его гриф, снабдил новыми штифтами и пружиной, и добавил резной подгрифок с изображением Рождества - остроумная отсылка к названию, под которым он был известен[59].

На протяжении многих лет Вийом продавал скрипки Таризио одну за другой с огромной прибылью, но только не «Мессию». История того, как он обнаружил ее в мрачном фермерском доме, превратилась в легенду, так что теперь это была самая известная скрипка в мире. Он мог продать её за любую цену, которую бы назвал, и все же он не смог расстаться с ней. Он хранил его в стеклянном шкафу  в своем доме на улице Демур-о-Терн, где, возможно, пытался копировать её раз за разом[60]. После смерти Вийома в 1875 году «Мессия» перешел к его зятю, Дельфину Алару, от которого пошло это имя и благодаря которому слава инструмента стала всеевропейской. Следующий поворот в судьбе инструмента произошел в 1890 году, когда он был куплен Альфредом Хиллом в Лондоне. Хилл смог собрать необходимые ему 2000 фунтов, только заключив соглашение с богатым шотландцем по имени Роберт Кроуфорд, который купил инструмент от его имени, пообещав вернуть его Хиллу за справедливую цену[61]. К тому времени, когда в 1904 году скрипка была включена в коллекцию Хилла, на ней удалось поиграть всего лишь нескольким музыкантам, и лак на корпусе был все еще таким же свежим, каким был, когда Страдивари повесил её сушиться.

56

Ibid., p. 143.

57

John Dilworth and Carlo Chiesa, Luigi Tarisio, part 2, Cozio Archive, 22 November 2017.

58

Faber, Stradivarius, pp. 143—5.

59

Jon Whiteley, Stringed Instruments, Ashmolean Museum, Oxford University Press, 2008, p. 56.

60

Ibid., p. 147.

61

Charles Beare, The Life of a Masterpiece, in The Absolute Stradivari: The «Messie» Violin 1716/2016, Catalogue for 'Lo Stradivari Messia torna a Cremona' Exhibition, 2016, pp. 26—7.