Не называя фамилий

Звони, трещи… Я сейчас дома, не на службе…

Телефон продолжает звонить.

А что, если сам товарищ Цимбал? (Схватил трубку.) Слушаю, товарищ Цимбал!.. А, это не вы… Добрый вечер, товарищ прокурор!.. Слушаю, товарищ прокурор. (Успокаивается, садится.) От имени и по поручению дважды Героя Социалистического Труда Танаса Карповича прошу вас не раздувать это дело, а как раз наоборот. Ведь он, Александр Явор, единственный сын, другие сыновья дважды Героя сложили свои головы на алтарь отечества… Ну и что? Ну ударил его бутылкой, ну кровь потекла… Потерпевший сам подал вам заявление?.. Даже не звонил? Очень хорошо! Мы здесь сами, на месте, разберемся. Обещаю завтра же организовать товарищеский суд… Спокойной ночи, товарищ прокурор!.. (Положил трубку.) Подумаешь, какую цацу ударил! Да если б моя воля!.. (Снова к себе в зеркале.) Что твоя воля? Кто ты теперь такой, товарищ Лоб? Был конь, да изъездился. Ты теперь мученик великих идей… (Наливает коньяк и пьет.) За твое здоровье, мученик!

Слышен стук в дверь и голос Кима: «Папан, открой!»

В чем дело, сынок? Почему не спишь?

Г о л о с  К и м а. Не могу заснуть. Пусти!

Л о б. Я занят, Кимчик. Очень занят.

Г о л о с  К и м а. Ну и что?! (Громыхает в дверь.) Открой, мне надо поговорить с тобой.

Л о б. Ну и говори. Через дверь.

Г о л о с  К и м а. Я хочу с глазу на глаз! (Громыхает еще сильнее.)

Лоб прячет бутылку и рюмку, запирает сейф, отодвигает засовы. Врывается возбужденный  К и м.

Л о б. Слушаю, Рихард Зорге.

К и м (подозрительно осматривает комнату). Что ты здесь делал?

Л о б. Если ты так интересуешься, то… (Берет со стола лист бумаги.) Составляю план работы.

К и м. А зачем закрыл ставни? Здесь так жарко. Почему двери были на засове?

Л о б. Чтоб никто не мешал, сыночек. (Обнимает его.)

К и м (вырывается). Не ври, папан! Ты прячешься от людей, я это заметил. А сейчас и от меня прячешься. Что ты скрываешь?

Л о б. Чего кричишь? Замолчи!

К и м. Не замолчу. Ты затеял какой-то заговор. Вчера сговаривался с инженером Сашком Явором, а сейчас по телефону с прокурором. Я все слышал и даже записал на магнитофоне.

Л о б. Чепуху ты записал, Кимчик.

К и м. Вчера было гениально, а сегодня уже чепуха! Почему ты берешь под защиту бандита, что раскровавил голову агроному? Я сам видел. Кто такой враг номер один?

Л о б. Враги на каждом шагу, сынок. Идет всемирная борьба. Но ты еще малыш, и тебе не нужно этого знать.

К и м. Брехня, я уже не маленький, я все понимаю. За какого мученика ты пил сейчас водку? Может, скажешь, не пил? Посмотри в зеркало, полюбуйся на себя. Читаешь лекции, чтоб другие не пьянствовали, а сам?

Л о б (с угрозой). Замолчи сейчас же, а то я не посмотрю, что ты у меня единственный сын!

К и м (вскакивает на стол). А Рихард Зорге не боится. Говори, о чем сговаривался с прокурором? А не скажешь, пойду сейчас к агроному Роману и все расскажу, все прокручу ему на магнитофоне.

Звонок телефона.

Л о б. Пошел вон со стола! (Направляется к телефону.)

К и м. Я сам поговорю, сам! (В трубку.) Кто звонит? Слушайте меня, слушайте…

Л о б. Отдай трубку!

К и м. Не отдам! Кто это, кто?.. Докладываю, товарищ Цимбал: в «Червоной зирке» заговор! Черный заговор!

Л о б (сбивает его с ног). Замолчи, выродок!

К и м (успевает крикнуть в трубку). Спасите, товарищ Цимбал!

Собственно, это продолжение седьмой картины. Тучка прошла, луна вновь заливает бюст дважды Героя. Т а н а с  Я в о р  сидит задумавшись на той же скамье.

Входит  В о л я.

В о л я. Батя, вам пора домой!

Я в о р. Дом не убежит, когда подпалишь, тогда и сгорит… (Поднимается. К бюсту.) Так-то, мое металлическое подобие. Не согласен я застывать в бронзе. Я готов даже свалить тебя с пьедестала!

В о л я. Во имя чего?

Я в о р. Чтоб быть колоколом, а не горшком с варениками.

В о л я. Хотите продолжить диалог с совестью?

Я в о р. Точка! Что чересчур, то вредит здоровью!

В о л я. Там звонит прокурор, хочет поговорить с вами.

Я в о р. О чем?

В о л я. Советует судить Сашка товарищеским судом. И потерпевший… агроном Шевченко не возражает.

Я в о р (с иронией). Такой жалостливый этот агроном! Не возражает!.. (Резко.) А я возражаю! Категорически. Пускай моего сына-хулигана судит районный суд!

В о л я. Еще звонили из редакции. Сам редактор. Спрашивал, когда будет статья?

Я в о р. Горит у него там, что ли?

В о л я (обнимает его). Батя, чего вы сердитесь?

Я в о р. Разве я сержусь?

В о л я. Ворчите, как старый-престарый дед.

Я в о р. Не буду, дочка, не буду. А статью пусть пишет он… Пускай пишет твой агроном Шевченко!

В о л я (обрадовалась). Он уже написал!

Я в о р. Тем лучше. Пусть только добавит от меня вот что: до сих пор я, дважды Герой, Танас Явор, был кочегаром, поставщиком голодного людского желудка. И в результате напихал я тот желудок: салом, мясом, сахаром, хлебом…

В о л я. А почему вздохнули?

Я в о р. Больно за хлеб. Он был, есть и будет для меня святым! А зайдешь в столовую, глянешь… хлебом вытирают вилки и ножи, как тряпкой. Хлеб валяется под ногами… Будь моя воля — судил бы за такое!

В о л я. Успокойтесь, батя.

Я в о р. И пусть еще добавит в статье… Был я кочегаром людского желудка, а возле меня — Лоб, напиханный цитатами: все во имя производства на душу населения! Верил, слушался. А сегодня я вычитал, что критерием богатства является не только производство на душу населения, но и производство самой той души…

Из клуба слышна тихая, лирическая мелодия на саксофоне, которую затем подхватывает оркестр.

(Заслушался.) Хорошо играет!.. Просто красиво!

В о л я. Это Гриць Собцабэкало.

Я в о р. Сядь… Ближе… Видишь луну? Ты б полетела на луну?

В о л я. Хоть сегодня, батя!

Я в о р (усмехнулся). Глупый вопрос… При чем здесь луна? Лучше скажи…

В о л я. Про Гриця Собцабэкала? Очень талантливый хлопец!

Я в о р. О нем потом, а сейчас… ты вот здесь, со мной, а где же он?

В о л я. Кто «он»?

Я в о р. Да тот, что «Роман чорний, а я руса…». Думаешь, не слыхал, как ты все время напеваешь? Где он? Сердцем чувствую, что он где-то здесь, близко.

В о л я. Он хочет поговорить с вами.

Я в о р. Зови его! (К бюсту.) Что, бронза, есть еще у нас порох в пороховнице!

Воля убегает и быстро возвращается с  Р о м а н о м.

Р о м а н. Добрый вечер, Танас Карпович!

Я в о р. Садись… Совещание человеческих душ считаю открытым!

Тихо играет оркестр.

З а н а в е с.

1970

Авторизованный перевод В. Баскиной-Осиповой.

ПРИТЧА О ШЛАГБАУМЕ

Комедия-бурлеск в двух действиях с прологом и эпилогом

Д е д  В р е м я.

В а к у л а.