Цифровой Вампир

Однако изредка появлялись фантомы, о которых мне было совершенно ничего не известно. Молодая, красивая блондинка, судя по внешности, ещë не окончившая школу, забавный, невысокий старичок в старомодном фраке, какая-то женщина, похожая на мою первую учительницу, не внешностью, повадками, такая же сухая стерва, молодая шатенка, по виду, тоже, скорее всего, школьница, роковая красотка лет так двадцати пяти - двадцати семи, похожая на проститутку из фильмов про Дикий Запад.

Их было много и каждый являлся загадкой. Я понимал, что эти фантомы - гости из потерянных воспоминаний. Можно было последовать за ними, разгадав, наконец, тот ребус, что мучил меня последний месяц. Но я боялся вновь оказаться в хаосе неконтролируемого подсознания и долгое время ничего не предпринимал, лишь созерцая красоту воссозданных мной образов.

Однако, в конце концов, любопытство победило осторожность. Я "схватил" образ блондинки, чьë лицо казалось мне смутно знакомым и "потянув" за него оказался в клубке воспоминаний, разобрать что-то конкретное в котором было крайне сложно. Словно пазл с изменяющимися и пропадающими частями. Мне пришлось долго и кропотливо собирать имеющееся в цельную картину. В несколько цельных картин. И да, это был самый настоящий пазл. Я облëк воспоминания, связанные с блондинкой, в образ перепутанного пазла и собирал его во дворе своей дачи.

Первый образ, который мне удалось воссоединить был несколько странен, походя не на воспоминание, скорее, а на фильм с полным погружением. Будто я был в этой истории лишь сторонним наблюдателем, абсолютно невидимый участникам событий. Всë действо длилось где-то минут десять. В местности, похожей на север балтийского побережья в конце осени, двое подростков гуляли по берегу весьма немаленьких размеров озера и изображали из себя типичную влюблëную парочку. Смазливый брюнет в очках и та самая блондинка тесно прижимались друг к другу, целовались и шептали слова любви, используя несколько архаичные, но, без сомнения, красивые обороты, будто бы слетевшие со страниц какого-то классического романа. Судя по их одежде, они оба учились в какой-то элитной частной школе, которая "хранит традиции" и страшно кичится этим. Дескать, мы здесь не просто так, мы - педагоги в хрен знает каком поколении, наши предки учили ох*ренно важных людей, которые занимались ох*ренно важными делами на ох*ренно важных постах. Аристократизм, гордость, древность! В общем, ничего интересного, кроме свидания двух подростков из, очевидно, "хороших" семей, я не увидел.

Последующие воспоминания были примерно на ту же тему. Отношения двух молодых людей, плавно перетекающие от розовых соплей в сахаре, до ядрëного красного перца. Подростки, пребывающие в состоянии, когда им море по колено, а разум спит под плитой бушующих гормонов, совершали то, чего, очевидно, делать не должны были, трахались, как кролики. Какое-то время им было хорошо, просто зашибенно. Но пришла расплата. Очевидно, их родителям такой "союз" был нужен, как чирий на заднице, и они быстро "растащили" голубков по разным углам. Как именно им это удалось, из этих воспоминаний не очень понятно. Наверное, пригрозили чём-то ужасным, лишением наследства, как вариант. В общем, в отношения подростков вмешалась некая "третья сила", из-за которой они начали сначала ссориться, а затем и вовсе расстались. Прошла любовь, завяли помидоры, как говориться.

Поучительная, но немного грустная история, у которой не совсем понятно, откуда растут ноги. С кем это происходило? Как сопли двух подростков относятся ко мне. Пацан, чьë тело я захватил, знал этих двоих, и они были его друзьями?

Так ничего и не прояснив, я решил "посмотреть" на ещë какого-нибудь фантома. И им стала строгая женщина лет пятидесяти с собранными в причëску седеющими волосами цвета молодого каштана. Еë "массив" оказался куда как больше. Как бы не на порядок. И я вынужден был собирать «еë» воспоминания очень и очень долго. С длинными перерывами. Потому что оказалось, что даже здесь я могу устать. Но если в реальности мне хватало нескольких часов сна, то тут я хрен знает сколько времени просто сидел на одном месте с полным отсутствием каких-либо мыслей и просто ждал, когда способность думать вернëтся ко мне.

Эти образы были больше похожи на нормальные воспоминания, в них я был полноценным участником происходящего, наблюдая эпизоды из жизни одного из воспитанников детского приюта, коим и был тот белобрысый парень, в которого я вселился. А та строгая женщина оказалась его воспитательницей. К ней он тëплых чувств особо не питал. Дамочка хоть и не издевалась над детьми совсем уж открыто, но "совокупляла" им мозги только так. Она была фанатичной протестанткой с кальвинистскими задвигами и держала своих воспитанников в большой строгости, наказывая тех за малейшую провинность. К счастью, телесные наказания в приюте были запрещены, иначе эта мегера точно бы детей порола. А так ей приходилось ограничиваться многочасовыми молитвами в "карцере", то есть, маленькой, заброшенной кладовке, где эта женщина запирала воспитанников, заставляя тех бубнить религиозные "мантры".

Все воспоминания, в которых она фигурировала, были наполнены негативом. Гневом, обидой, застарелой ненавистью и страхом. Мальчик горячо желал своей воспитательнице смерти, боясь еë, при этом, как огня. Однако, при всëм при этом, он умело скрывал свои настоящие чувства, изображая из себя пай-мальчика.

Просматривая данный массив памяти, я напитывался его чувствами, воспринимал мысли парня, как свои собственные. Это не могло не повлиять на меня. Я будто бы впустил в себя частичку его личности. И подобное мне не то, чтобы понравилось. Я не очень-то хотел получить вторую личность в черепной коробке. Ну или, вовсе, себя потерять.

Впрочем, чуть позже все эти страхи были мной отброшены. Поздно уже бояться, я навечно заперт в темнице разума, так какой смысл держаться за его "чистоту"?

Немного отойдя от погружения в жизнь малолетнего сироты, я взялся за нового фантома. Теперь уже намеренно выбрав развратную барышню в декальтированом платье с пышными юбками.

***

- Котик, не жадничай, - прильнув к невысокому мужчине с мощными, рыжими бакенбардами, проворковала женщина откровенно шлюховатого вида.

Слишком яркая косметика и как-то уж слишком слабо затянутый корсет говорили об этом не менее ясно, чем еë повадки.

Мужчине как будто бы стало неловко, и он, чуть погодя, выложил на круглый столик пятифунтовую купюру.

- Ну вот и славненько, - довольно прочирикала женщина, ловким движением смахнув деньги с лакированной поверхности и просунув их в своë декольте.

Клиент и проститутка поднялись наверх, а я так и остался в полупустом зале, где под тихое бренчание скрипки совершалось ещë несколько похожих торгов. Удивительно целостное и чëткое воспоминание, словно и не воспоминание вовсе, а искусственно слепленный образ по типу моей дачи.

Я шëл, куда хотел, и заглядывал во всё щели, ограниченный лишь пределами весьма просторного зала в, очевидно, борделе. Борделе из позапрошлого века, судя по всему. Странно, даже очень. Откуда у парня, родившегося в семидесятых, воспоминания о событиях более, чем столетней давности? Загадка, одна из многих.

Попытавшись найти в этом воспоминании хоть что-нибудь для себя интересное, я столкнулся с полным отсутствием оного. А потому, не задерживаясь в этом образе, перешëл в следующий образ. "Порталом" служила входная дверь, которая, по логике, должна была вести на улицу. Но так как мы не в реальности, перешагнув порог борделя, я оказался в другом помещении. С куда более скромными размерами, но обставленном в разы симпатичнее.

- Ты - везучая, Дженни, настоящее Дитя Фортуны, - прощебетала молоденькая девушка своей подружке, что, сидя перед зеркалом, подкрашивала себе брови.