Страница 71 из 73
– Что-то мне говорит, что силы мои лишь на время вернулись. И то благодаря твоим заботам, любимая. Всё мечтаю опять ощутить тебя рядом в постели. Что скажешь, любовь моя? Уважишь мою просьбу?
– Откровенно говоря, милый мой Клим, мне страшно на такое согласиться. Вдруг хворь опять набросится на тебя. Тогда будет труднее с нею справиться. Усмири свою страсть. Ещё успеешь...
– Тут я с тобой не соглашусь, Настенька. Времени у меня мало осталось. А хотелось бы опять ощутить твои ласки и тело, такое молодое и приятное. Ну же!
Настя вздохнула. Слушать было неприятно, а представить себя в объятиях хворого старика и того неприятнее. Но надо согласиться. Её зверёныш ещё жил внутри. Его надо подкармливать хоть изредка, а требование Клима могло эту тварь немного успокоить вкусным куском.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь, Климушка? – пыталась сопротивляться Настя.
– Не сомневайся, любовь моя черноглазая! Со мной ничего не случится дурного. Так я буду ждать тебя сегодня! – глаза его вспыхнули жаждой блуда.
– Только не вини потом меня, Климушка! – кокетливо ответила Настя.
– Никогда в жизни! – пылко ответил тот и полез целовать её. Она с трудом принимала его напор, шепча себе что-то успокаивающее. Он принимал это за ответ и с ещё большей нежностью и настойчивостью целовал её приятную шею и грудь. Она же начинала злиться и с трудом удерживалась от вспышки протеста.
Всё же заставила себя всё выдержать, на всё согласилась и спешила уйти.
– Погоди немного, моя звёздочка во мгле! Я должен отблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня! Я скоро! – и удалился за дверь. Настя с интересом и удивлением вздохнула с облегчением, прошептав про себя:
– Боже! Дай силы вытерпеть его приставания! Я ничего не сделала для того, что бы соблазнить его. Я этого не хотела! А за остальное прошу прощения, Боже!
Продолжить всплеск чувств помешал Клим. Он вернулся с мешочком из красной кожи, расшитой узором. Лицо светилось радостью, а Настя подумала, что он вовсе оклемался и стал прежним здоровым крепким купцом с решительным, твёрдым характером дельца-удачника.
– Настенька, я подумал, что тебе мало досталось по моему завещанию. Больше выдать тебе опасно. Могут отсудить или что ещё устроить после моей кончины. А то против моей воли, дорогая девочка! Так я решил всё это отдать тебе. Оно не учтено в завещании и никто особо не знает, что и сколько тут добра. Значит, никто не станет с тебя чего-то требовать. Бери, отнеси отцу. Он тебя любит так сильно, что опасаться за тебя мне не придётся. И не тяни с этим. Завтра же отнеси и поясни отцу все, как было. Надеюсь, он тебя поймёт.
– А что тут? – спросила Настя, тронув мешочек пальцами.
– Здесь мои накопления на чёрный день. Не так много, но достаточно, чтобы выдать замуж моих дочерей. Но ты об этом не беспокойся. Я и так много отписал им. А тебе лишь дом в три комнаты с подсобными помещениями. Да земли четверть десятины с садом. А его надо ещё содержать. На какие шиши? Так-то, милая моя! Владей и помни своего грубияна и бабника! – лукавый смешок показал, что слова эти не пустой звук, а продуманные и серьёзные.
Настя с изумлением наблюдала такое странно весёлое лицо, и в голове зародилась весьма страшная мысль. Не чувствует ли он приближение своей кончины? Такое иногда бывает, но чаще со стариками, а Климу далеко ещё до пятидесяти.
Насте повезло. Клим быстро устал и заметил уже не так весело:
– Бери, и иди отдохни. А вечером я тебя жду на ложе любви, – с лёгкой усмешкой прошептал он. – Я тоже отдохну перед ночью восторга и любви. Иди же!
Настя поцеловала уже слегка сонного Клима и с поспешностью удалилась. Мешочек тщательно спрятала в складках платья в потайной карман. Нетерпение гнало её побыстрее заглянуть в этот красивый мешочек. Он был весьма тяжёленький.
Плотно закрыв дверь на засов, Настя высыпала содержимое на покрывало. Оно заблестело в свете лучин, разбрасывая лучики во всё стороны. Настя заворожённым взглядом обводила это прекрасное зрелище. Красота всего этого оглушила её. Руки сами стали пересыпать украшении сквозь пальцы, любуясь игрой света и лучей.
«Неужели всё это моё? – шептали губы Насти. – Что скажет тятя? Может, осудит? Ну и пусть! Я этого не крала, даже не предполагала получить. Всё честно!» – эти мысли кружили голову, а потом вдруг подумала ещё: «А стоят они такого, чтобы так восторгаться? Тятя лучше сможет определить. Зато Можно продать и покупать всё что захочешь! Завтра же пойду к отцу и покажу. Пусть оценит и спрячет. Мне пока ничего не надо из этого. Есть прежние подарки. Хватит...»
Она спрятала мешочек и долго не могла успокоиться. А тут стемнело и мысли о Климе так взволновали её, что вдруг захотелось сразу собраться и убежать прочь. Желание, конечно, выполнить не удастся, да и не стоит рисковать. Вряд ли Клим долго протянет в таком бодром состоянии. А там видно будет. Посмотрим, что тятя скажет. У него есть опыт жизни, а что она? Ещё дитя! Придётся терпеть и ждать.
Настя собралась и отправилась к Климу. Тот уже ждал её.
– Наконец-то! – воскликнул он радостно, встал с лавки и стал обнимать и целовать. Руки уже раздевали Настю. Она же с трудом вяло отвечала на его ласки. Затем сбросила с себя оцепенение и её ответы стали бурными и желанными.
Настя с удивлением должна признать, что его сила почти не изменилась. Он любил пылко, даже немного жестоко, но быстро иссяк и лежал, тяжело дыша и источая запах разгорячённого тела. Стало понятно, что его хворь не побеждена, а лишь затаилась до времени. И это открытие пояснило его уверенность в его кончине. Насте стало очень страшно. Хотелось тут же убежать, скрыться у отца и больше никогда сюда не приходить. И опять вынуждена была сдержаться. Обстоятельства обязывали находиться в этом доме. Заставила, себя спросить Клима:
– Ты как себя чувствуешь, Климушка? Дышишь ты плохо.
Клим что-то ответил невнятно. Настя не стала переспрашивать. Тихо отодвинулась от его тела и затихла. Затих и Клим. Настя встала, при свете лучин посмотрела на любовника. Тот дышал хрипло и не отвечал жизни. На касание Насти не проснулся. Пощупала пульс. Он колотился очень быстро, был слабым. Острое волнение тут же переросло в страх. Она оделась, прибрала всё следы собственного присутствия, ещё раз взглянула на Клима и ушла, тихо прикрыв дверь. Сердце её колотилось, как телячий хвост. Была уверена, что до утра она его живым не увидит.
Утром, не выспавшаяся и испуганная, она услышала, как в дверь её комнаты стучат и настойчиво.
– Кого в такую рань принесло? Кто там?
– Настя, – голос Дашки узнала сразу, – отец требует всех. Одной тебя нет. Поспеши. Так отец велел!
– Бегу! – прокричала Настя в ужасе. – Только оденусь! – А сама подумала: «Я считала, что он Богу душу отдаст ещё до утра. Ан нет! И то, слава Богу! Пойду!»
– Теперь все, – каким-то умиротворённым голосом проговорил Клим, увидев Настю. – Слушайте внимательно. Кто обидит Настю – того и с того света достану. Все уразумели? – он обвёл мутными глазами родных. Те молча стояли у кровати, опустив головы, боясь слово молвить. И вдруг матушка спросила со злобной решимостью:
– За какие это заслуги, позволь спросить, супруг мой любимый?
– За то, что она любила меня! Не то, что ты, клуша несчастная! Замолкни, баба! Прошу сказать каждого своё слово. А я послушаю и решу. Настя может молчать. Ну?
Никто не произнёс ни слова. Стояла тишина, прерываемая лишь трудным дыханием главы семейства. Клим продолжал оглядывать родных. В глазах было что-то бесчувственное, почти безразличное. Скорей всего он боролся за возможность продолжить свою речь, но силы уже покидали его. Он так и не дождался ответа и впал не то в сон, не то в беспамятство.
– Надо послать за попом, – проговорила хозяйка. – Может, успеет причастить и грехи отпустить. Их у него было много.
– Мама, как вы можете в такую минуту! – неуверенно ответила старшая дочь Аграфена. – Муж он вам всё ж. А нам отец. И не такой уж плохой.