Эхо минувшего

– О чём вы?

– В тот день, когда мы сбежали, я занималась в саду с матушкой Фридой. Читала «Триединый путь»… Мне стало так невыносимо, что я сказалась больной. Когда же матушка Фрида ушла, появился Тилль.

– Кажется, припоминаю, – Дэйн приподнялся на локтях.

– Он протянул мне цветок, а я… я… Я прогнала его. Со злостью оттолкнула. Да так, что бедняга упал.

Принцесса всхлипнула и продолжила.

– Тилль впервые посмотрел на меня так, будто… Будто я предала его. И даже после такого он мне помог. Знал о наших намерениях и всё равно… Он ведь был близок к отцу. Видел, что тот делает с теми, кто его разочаровывает.

– Наверное, потому и помог, – предположил Дэйн. – Не корите себя. Тилль поступил благородно. Он был правой рукой короля. Лучше многих понимал, во что превратился ваш отец.

– Порой мне кажется, что боги прокляли меня. Сначала случилась война, и мы с матерью уехали на острова, бросив всё. Месяцами жили в неведении, ждали вестей и больше всего на свете боялись увидеть на горизонте чёрные паруса с золотым орлом. После я стала принцессой, но радости мне это совсем не принесло. Мать хотела выдать меня за иноземца. Одного из тех, про которых прежде говорила как о страшных врагах. Поначалу мне было страшно, потом непонятно, а в конце концов я просто смирилась. Но когда случилась та ночь…

Мерайя осеклась и взглянула на Дэйна.

– Постойте… Вы ведь были там, в ту самую проклятую ночь, после которой отец стал… другим.

– Да, – отозвался Дэйн. – Охранял покои короля. Гвардейцы Русвортов держали меня, а королева и патриарх вошли внутрь. Когда мне удалось туда попасть, ваша мать уже была убита.

– Наверное, это и изменило отца. Заговор и покушение… – голос принцессы задрожал. – В последние годы мать вела себя отстранённо. Наверное оттого, что отец любил меня больше, чем её. Может быть, это я виновата в том, что она решила отравить его.

– При всём уважении! – Дэйн приподнялся на локтях. – Ваше высочество, нам не следует обсуждать это здесь. А что делать следует, так это спать и набираться сил.

Больше принцесса не произнесла ни слова, а Дэйн наконец смог закрыть глаза. Даже непривычное ощущение бритой головы не могло помешать ему провалиться в глубокий сон без видений.

***

Проснулись беглецы почти одновременно, когда из-за утреннего солнца в комнатушке стало жарко. Наскоро одевшись, они спустились на первый этаж, где было совсем безлюдно в сравнении с прошлым вечером. Трактирщик, подметал пол, что-то бормоча под нос, а за дальним столом похмелялись несколько помятого вида селян, явно из местных. Дэйн, не сказав ни слова, покинул трактир, и Мерайя последовала за ним.

Когда они отошли на приличное расстояние, рыцарь, наконец, заговорил.

– Хорошая погода, свежо. Успеем немало пройти. Как вам спалось, ваше высочество?

– Неплохо, – ответила принцесса и после недолгой паузы добавила. – Вы говорите так, будто мы всё ещё в замке. Может быть, лучше нам вовсе перейти на «ты»?

– Если вы так желаете.

– Желаю. Раз уж мы путешествуем вместе, то к чему лишний официоз?

– Но ведь вы… то есть, ты всё ещё принцесса, а я всё ещё рыцарь. Хоть и вряд ли уже могу назваться командующим гвардии.

Мерайя остановилась и сняла капюшон. Её лицо, не обрамлённое длинными локонами, походило на мальчишечье.

– Посмотри на меня. Разве так выглядит принцесса? А ты? Нас обоих от монахов не отличить.

– Но это не делает нас монахами, – заметил Кавигер.

– В таком случае, – Мерайя вскинула голову, – как принцесса я приказываю тебе не обращаться со мной как с принцессой. И сама буду делать то же самое.

– На такие слова я ничего возразить не могу, – улыбнулся Дэйн, – но нам лучше продолжить путь. И впредь не снимать капюшон.

Мерайя не могла идти быстро, поэтому Дэйну приходилось замедлять свой шаг. И даже несмотря на это, непривыкшие не только к долгим переходам, но и просто к дорожной обуви, ноги принцессы очень быстро запросили пощады. Пришлось устроить привал рядом с плоским камнем, который в нынешних условиях вполне мог сойти за стол.

– Я голодна.

– Говоришь, как принцесса, – усмехнулся Дэйн, усаживаясь на ещё влажную после вчерашнего дождя траву. – Но у меня кое-что есть как раз на такой случай. Чтобы добраться до следующего трактира.

С этими словами он извлёк откуда-то мешочек с сушёными фруктами и положил его на камень.

– Конечно, не королевская трапеза, но перекусить сойдёт. Уж не знаю, где Явос их достал, но он нас очень выручил. Жаль только, отблагодарить его уже не удастся.

– Это всё? Засохшие фрукты? – поморщилась принцесса.

– Не засохшие, а высушенные. Они прекрасно утоляют голод в пути. Многие путники предпочли бы это своей обычной пище – сухарям и твёрдой, как дерево, солонине.

– Надеюсь, там, куда мы идём, накормят лучше, – буркнула Мерайя, взяла кусочек яблока и принялась с интересом его разглядывать.

– Ну, не сказал бы, что двор моего отца отличается богатой кухней. Его замок куда больше подходит для армии, чем гостей королевской крови. Но, во всяком случае, там мы будем в безопасности.

Дэйн надеялся, что им удастся скорее добраться туда. Явос советовал им отправиться в Высокий дом, однако командующего смутили слухи об армии мёртвых. Конечно, в Лейдеране ещё оставалась часть королевских войск, но Дэйн рассчитывал спрятаться в поселении близ замка, а после отправить весть отцу. Лорд Кавигер не выдаст королевским силам родного сына.

– Так странно, – проговорила Мерайя, жуя сушёное яблоко. – Ещё недавно я жила в замке в окружении слуг и придворных, что ловили каждое моё слово… А теперь здесь, на тракте, словно бродяга.

Сказав это, девушка смущённо улыбнулась.

– Ты находишь это забавным?

– Это могло быть забавным, если бы не печальные события, которые к этому привели. Нет, скорее, необычным. Моя прежняя жизнь не отличалась разнообразием, теперь же я будто чувствую себя… Свободной. Живой, – принцесса замолчала и вдруг с неожиданным жаром спросила: – А как обычно проходит день командующего гвардии?

– Неожиданный вопрос, – Дэйн почесал затылок. – Если не было ночного караула, то я просыпался в своих покоях в башне гвардии. Потом приносили завтрак и сообщали, что предстоит сделать сегодня, а после я надевал доспех и отправлялся на тренировку с мечом во внутренний двор. Дальше я либо нёс дежурство, либо же встречался с другими гвардейцами и командующим замковой стражей, выслушивал и решал их проблемы, коих всегда было не счесть. Иногда доводилось с рассвета до заката стоять подле короля в тронном зале, и такие дни тянулись дольше всех.

Дэйн вдруг понял, что эта скучная и однообразная жизнь ему даже нравилась. Во всяком случае, в ней была уверенность.

– Сложнее всего для командующего гвардией, – вздохнул рыцарь, – не потерять бдительность среди ежедневной рутины.

– Жизнь принцессы ненамного интереснее, – ответила Мерайя. – Сначала долго расчёсывают волосы, потом усаживают за книги. «Принцессе должно быть начитанной», – так мне говорил верховный книжник Илберн. Сам-то, должно быть, уже забыл всё, что написано в этих бесконечных пыльных трактатах. Он утверждал, что их авторы были исключительными людьми, и я не смела спорить: писать настолько неинтересно – действительно редкий дар. С пожелтевших страниц давно умершие люди учили меня истории и географии, но кроме них были многочисленные и пока ещё живые учителя танцев, музыки и этикета. Скучные и нудные старики. По сравнению с ними казались интересными даже книги. А порой мне приходилось часами сидеть подле трона отца или на тоскливейших приёмах. Или на пирах, где говорливые от вина лорды и их сыновья густо и неумело сыплют комплиментами, а воздух столь душный и вонючий, что хочется помыться.

– Мне тоже положено было присутствовать на таких приёмах, – вздохнул Дэйн и, усмехнувшись, добавил: – Неужели принцесса только и делает, что изучает книги и ждёт, пока ей причешут волосы?