Невеста опального герцога

Но на душе скреблась тревога. Я выглядывала в окно, всё надеясь рассмотреть темную фигуру Алексиса, что возвращается домой. Но до самого рассвета он так и не появился.

Неужели тренировался всю ночь напролет?

Глава 3

Папа вызвал меня к себе после завтрака. На том, кстати, Алексис Коэрли появился, но выглядел откровенно паршиво. Казалось, он даже и не ложился спать. Под глазами залегли черные тени, лицо осунулось. Если обычно он хотя бы ковырялся в еде, то на сей раз оставил её безо всякого интереса.

Всё сильнее во мне ширилось желание как-то его поддержать. Хотя бы молча, хотя бы взглядом. Да только чем и как? Да и не нужна ему моя глупая, женская забота.

– Помолвка назначена на завтра, – объявил отец, когда я встретилась с ним в мраморной гостиной, которую, по слухам, обожала моя мама.

Здесь стоял красивый белоснежный рояль, на котором играла матушка – вот уже восемнадцать лет к нему запрещалось прикасаться. С него стирали пыль, его ежегодно настраивали. Но он молчал со дня смерти мамы.

Ещё в гостиной есть камин, но огонь в нем тоже никогда не зажигают. Эта комната будто впала в безвременье с кончиной хозяйки. Отец иногда приходит сюда выпить чай, но нечасто и скорее ради необходимости. Не чувствуется, что он хотел бы оживить гостиную. Его устраивает её опустение.

От папиных слов я вздрогнула. До сих пор точную дату никто прилюдно не обсуждал (хотя, думаю, в приглашениях отец её обозначил), и потому она выглядела чем-то зыбким и ненастоящим. Я не спрашивала сознательно.

Теперь же…

Так скоро!

– Ясно.

– Платье готово? – строго спросил отец, откусывая песочное печенье, что лежало перед ним на блюдце.

– Да.

Его дошили вчера, и оно мне жутко не нравилось. Громоздкое, вычурное, переливающееся полудрагоценными камнями, что были нашиты по корсету. Пышные юбки, в которых легко утонуть. Лилового цвета, я выглядела в нем мертвенно-бледной.

– Ты не кажешься счастливой, дочь, – смешок в голосе папы был почти дружелюбным.

Я дернула щекой. Мне нечего сказать.

– Послушай меня, – он отхлебнул чая, глянул на меня по-отечески строго. – Тебе не нужно беспокоиться о мальчишке Коэрли. От тебя требуется лишь стать его женой. Если же ты переживаешь за свою жизнь или здоровье, то клянусь – этот гаденыш не причинит тебе вреда.

Ха. Папа считал, что проблема заключается только в нашей вражде. Если бы всё было так однозначно.

– Я его не боюсь.

– Ну-ну, – он меня даже не слушал. – От меня не укрылось, какие обеспокоенные взгляды ты кидаешь в его сторону. Поверь, управлять всем буду я. Знаешь что? – глаза его блеснули. – Открою тебе секрет. Мне нужны наследники как можно скорее, чтобы законно предъявить права на земли Коэрли.

– Но… как? Земли принадлежат Демиду Коэрли и его старшим сыновьям.

Отец откинулся на диванчике и с наслаждением потянулся.

– Знаешь ли, и сыновья, и их отцы склонны гибнуть в сражениях. И тогда, ах, какая жалость, титулы достанутся внукам. Старшие сыновья не спешат жениться, так почему бы не воспользоваться нашим преимуществом? Рожай детей, Мэри. Как только они появятся, от твоего муженька можно будет избавиться. До тех пор, если понадобится, я прикую его цепями, но не позволю своевольничать. Он тебя не обидит.

– Что?..

Меня словно ударили под дых.

Он собирался убить Алексиса после нашей женитьбы – и рождения наследников – и открыто признавался в этом?!

– Ну да. С чего ты взяла, что он нужен мне живым? Его шкура потеряет всякую надобность после того, как на свет появятся ваши дети. Надеюсь, ты сумеешь сохранить эти мои слова в тайне от своего жениха? Незачем ему нервничать перед свадьбой. Я всего лишь хочу доказать, что тебе, дочурка, нечего бояться. Алексис Коэрли в моей власти. Он не причинит тебе вреда, – повторил отец зловеще.

Видимо, я должна была успокоиться. Даже, наверное, обрадоваться тому, что папа считает меня сообщницей и наконец-то откровенен в своих планах. Всего-то и требуется, что родить нескольких детей… а затем избавиться от их отца…

Меня охватил панический ужас. Омерзение затопило всё моё естество.

Не потому что мне нравился Алексис. Но он же живой человек, который не сделал ничего плохого! Он и так заложник всех этих игр, в которые его втянули воюющие семьи.

Папа говорил о чем-то ещё, давал указания на помолвку, но я не слышала ни единого его слова. В ушах шумела кровь.

Той ночью я собиралась встретиться с Алексисом, но на прежнем месте он не тренировался. Я обыскала половину владений, истоптала ноги, но так и не нашла его. Подумывала постучаться в спальню, но решила, что это будет слишком уж беспечно. А вдруг нас кто-то увидит?

Может быть, он отсыпался за предыдущую бессонную ночь.

Да и что бы я ему сказала? Правду? Вывалила бы её тотчас после того, как отец просил помалкивать? С чего я вообще доверилась нашему пленнику?

Я не знала. Но мне требовалось его увидеть. Я испытывала целую палитру чувств от того, как тучи сгустились над головой этого мужчины. Собственный отец кинул его как кусок мяса на растерзание, мой – собирался избавиться от него при первом же удобном случае. Никто не считал его за человека.

Лишь марионетка в чужих руках.

Но он как специально исчез, и я решила отложить разговор.

***

Следующим утром начались сборы. Меня долго умывали и расчесывали. Красили моё лицо, укладывали волосы в замысловатую прическу, наряжали, затягивали корсет. Гости съезжались со всех земель, их голоса уже доносились во дворе. Помолвка обещала быть масштабной. Не представляю, сколько денег вбухал туда отец.

Магией украсили особняк. Играла торжественная музыка. Служанки, охая и ахая, заверяли, что я бесконечно красива.

Я же ощущала себя закованной в цепи. Тяжелое, неудобное платье, в котором дышать-то получается через раз. Ворот стягивает шею будто ошейник. И вся эта ситуация, от которой даже пахнет дурно.

Алексис держал лицо. Когда нас усадили за один стол во дворе, посреди нескольких десятков гостей, уже выпивающих, налегающих на еду, он даже не поморщился. Его называли воспитанником отца, скабрёзно смеялись, что «малец отхватил себе достойную женушку».

Отец лишь ухмылялся и обещал, что наш союз будет великим во всех отношениях.

Поговорить нам никак не удавалось. Наедине мы остаться не могли, а рассказывать при всех было бы неосмотрительно. Я выжидала.

– А что Демид? – спросил один из гостей, уже знатно выпивших. – Он дал добро на женитьбу сына?

Алексис ощутимо напрягся, но виду не подал. Я почувствовала его напряжение телом. Мы сидели в полуметре друг от друга, и мой жених сжимал кулаки под столом, не показывая своего волнения никак иначе.

– А что его добро? – отмахнулся папа. – Он передал сына в мое пользование, значит, должен был осознавать возможные последствия. Я не только защищаю жизнь его мальчику, – он почти любовно похлопал Алексиса по плечу, – но и отдаю ему единственную свою дочь.

– За Эрнеста Утенрода, славного мужа и добросердечного человека! – раздались выкрики.

Отец пригубил вина и отошел от нас. Ненадолго мы остались одни.

– Слушай… давай встретимся вечером, где обычно.

Я должна была ему во всем признаться. Знание – сила. Пусть он хотя бы понимает, что отец может даже не позволить написать ему прошение о независимости. Пусть он держит это в уме и заранее готовится к запасному плану. Надеюсь, у него есть такой план.

Алексис равнодушно кивнул.

Вскоре вынесли горячие блюда, и люди начали забывать о том, зачем здесь собрались. Они пили, смеялись, танцевали и хорошо проводили время, даже не обращая на нас внимания. Мы их не особо волновали.

И внезапно, посреди празднества, во двор ворвался стражник, бледный как полотно для рисования. Он подбежал к отцу и горячо зашептал ему что-то на ухо, задыхаясь и глотая окончания слов. Он очень нервничал.

– Что?! – папа разъяренно сузил глаза. – Что этот червь сделал?