Страница 32 из 35
— У каждого своя боль, — думал Сабир.
В коридоре послышался глухой шум, ругань. Библиотекарь, сообразив, что случилось что-то неладное, умудренный опытом лагерной жизни, еще ниже опустил голову над тетрадью.
Сабир сидел неподвижно, не сомневаясь в том, что опять блатные затеяли скандал.
Внезапно дверь с грохотом отворилась и внутрь заскочил Силкин, взъерошенный, с окровавленным лицом. Следом ввалились трое осужденных из приблатненных. Верховодил троицей Семчиков, невысокий, тщедушный, с низким лбом и угреватым острым носом, по кличке «Вертун». В его лице, действительно, было что-то вертлявое. Его многие побаивались за постоянную готовность устроить дебош, столкнуть между собой осужденных, спровоцировать драку. Он был, несомненно, очень хитрым, расчетливым человеком. Умело используя разные приемы, он создал вокруг себя ореол сильной личности. Как правило, в числе первых подходил к новичкам, влезал в душу, разыгрывал сочувствие, мог даже оказать какую-нибудь услугу, за которую потом доверившимся ему людям приходилось расплачиваться. За ним укрепилась репутация человека, не подчиняющегося порядкам администрации, не раз помещавшегося в штрафной изолятор.
«Вертун» бравировал своей блатной непокорностью, преследовал осужденных, которые соблюдали дисциплину, хорошо работали. Под разными предлогами он вместе с дружками вымогал деньги, отбирал продукты, купленные в ларьке. Со своим окружением он изрядно трепал всем нервы. С ним старались не связываться, вариант проигрышный, даже если его покалечишь, новый срок получишь.
С Сабиром у них однажды произошел конфликт. После работы он в душевой умывался, обливался холодной водой. «Вертун» и пятеро его дружков появились неожиданно, заговорщически переговариваясь. Откуда ему было знать, что по неписанному закону ему следовало тут же ретироваться, а он продолжал заниматься своим делом. Разъяренный наглостью мужика, «Вертун» со всего маху ударил его по спине валявшимся здесь грязным веником. Сабир опешил от неожиданности: такого оскорбления ему никто и никогда не наносил. Он взревел от унижения и боли, успев подумать, что лучше пусть убьют сейчас, чем мучаться вот так еще столько лет. «Вертун» нырнул за спины дружков, сообразив, что с этим парнем такая наглость не пройдет. Понимая, что взбешенный здоровый парень может наделать бед, искушенные в таких делах блатняги пошли на попятную, успокоили Сабира, погасили конфликт, посчитав, что разделаться с ним можно в другой, более подходящей обстановке, с меньшим риском для себя.
Случай этот не прошел для него незаметно. Первое время он боялся заснуть, зная нравы «Вертуна». Ребята из его секции заметили это и предложили дежурить по очереди, хотя он ничего им не говорил.
Шло время. Рассудительного, знавшего цену слову Сабира назначили бригадиром. Работал он истово, с радостью. В бригаде выходили неплохие заработки, появились льготные деньги, так что можно было разнообразить стол.
Тяжелая физическая работа действовала на него благотворно. Мускулы еще больше налились силой, он играючи приподнимал огромные бревна, вытягиваемые тягачами с делянки. Раза два пришлось-таки применить силу в отношении блатных, после чего с ним избегали обострять отношения. Он не лез в активисты, но и не сочувствовал отрицаловщикам, пытавшимся утвердить в зоне воровские традиции, диктовать свои условия. За ним укрепилась репутация решительного и жесткого человека.
Вот почему при виде Сабира «Вертун», сразу вроде стушевавшийся, оценивающе глянул, а потом, демонстративно опустив руку в карман, двинулся на Силкина.
— Посчитаемся, наконец!
Двое других стояли у входа, нагло ухмыляясь.
Виталий производил впечатление человека, прощающегося с жизнью, ужас его был настолько велик, что он, смирившись со своей участью, не искал защиты у Сабира. И тут всех удивил запуганный, тщедушный библиотекарь. Он закричал тонким, пронзительным голосом:
— Остановитесь! Что же вы делаете? Неужели колония вас ничему не научила? Сжальтесь над ним!
Вряд ли «Вертун» намерен был убить Виталия, нет, ему доставляло удовольствие, балансируя на грани, взвинчивая себя и окружающих, издеваться над своей жертвой. Этими своими сценками и был страшен отъявленный подонок, утративший все человеческое, без чего нельзя даже в колонии, в тюрьме. Вихляющей походкой он приблизился к Виталию, выставив растопыренную пятерню левой руки и занося правую с ножом.
Безудержная ярость охватила Сабира, он настиг «Вертуна», схватив за плечо, развернул к себе и, не говоря ни слова, нанес страшный по силе удар в грудь. «Вертун» перелетел через два стола, дернулся и затих, а Сабир, схватив за грудки двух блатных, ожесточенно бил их спинами об стену до тех пор, пока оба не перестали сопротивляться.
Тем временем «Вертун» пришел в себя, медленно поднялся на четвереньки, из носа тонкой струйкой шла кровь, в его маленьких глазах не было ничего, кроме тоскливой злобы, растерянности. Ноги не держали, и подошедший библиотекарь взгромоздил его на стул.
Подавив желание еще раз стукнуть «Вертуна», Сабир вышел из библиотеки, закурил. Рядом молча стоял Виталий.
— За что он тебя?
— Деньги требовал, а у меня нет.
— Ничего, больше не сунется.
Троица не заставила себя ждать, вид у них был неважный. Уже удалившись на приличное расстояние, «Вертун» обернулся:
— За мной должок, земляк, посчитаемся.
Сабир не ответил, ни один мускул не дрогнул на лице, им вдруг овладело полное равнодушие ко всему происходящему. Аналогичное состояние, продолжавшееся практически в период всего следствия, он испытывал после ареста. Вину свою он не отрицал, действительно, в драке на дискотеке участвовал, но не был ее инициатором, а вступился за соседа по общежитию. В конечном итоге все оказалось против него. Если вначале он пытался вникнуть в детали следствия, то потом плюнул, разуверившись в возможности доказать истину, и молча подписывал бумаги, составляемые следователем. Молоденькая женщина-адвокат от всей души хотела помочь ему, но все ее попытки докопаться до истины натыкались на его молчание.
В драке двоим парням досталось здорово, рука у Сабира тяжелая. Дали ему пять лет строгого режима.
Так неожиданно рухнули все планы на будущее — скопить деньги и построить родителям новый дом. Отец Сабира когда-то был водителем, но попал в аварию, потерял обе ноги. Мать работала в колхозе, младшие брат и сестра учились в школе. Мысль подзаработать где-то в Сибири пришла ему в армии. Хотелось заодно и мир посмотреть, испытать себя. Родители не возражали.
— Езжай, сынок, года на три, не больше, — сказал отец. — Заработаешь деньги, обзаведешься семьей, поможешь брату с сестрой на ноги встать.
Устроился Сабир быстро, приняли его рабочим в геологоразведочную экспедицию. Ходили по тайге, искали нефть. Ребята подобрались компанейские, жили дружно и зарабатывали неплохо. За три года можно было отложить приличную сумму, но судьба распорядилась по-своему.
В тот и последующие вечера Сабир не раз чувствовал холодок страха, от блатных можно было ожидать всего, но беда обошла стороной, к тому же ребята из бригады не отходили ни на минуту. Слух о драке расползся по всей колонии. К нему внимательно присматривались, старались ладить.
Он еще больше ушел в себя, спасала работа, выполнял по два-три сменных задания за день.
С администрацией у Сабира тоже не возникало проблем, хотя несколько срывов допустил.
Начальник отдела капитан Карпенко относился к нему с явной симпатией, воспитательными беседами не надоедал, в душу не лез. Капитана уважали за справедливость и простоту. Он не боялся, оставив начальственный тон в беседах, спорить с осужденными за жизнь, и если в какой-то сфере был не силен, никогда не стеснялся признать этого.
...Раздался звонок, и секция ожила. Знакомый шум, суета, уборка помещений.
После завтрака Сабира вызвали к Карпенко. Капитан обнял его, крепко пожал руку.