Страница 39 из 56
– У меня есть вопрос, – говорю я, тоже бесшумно опуская чашку на блюдце, так и не пригубив напиток. Не могу найти в себе силы попробовать что-то в этом доме. – Тебе правда нравятся эти пирожные?
– Что? – она хлопает глазами. – Да, правда, но при чём тут…
– Сладкие такие? Вот эти? Нравятся?
– Да, во имя вечного пламени, мне они нравятся! – чуть ли не кричит она, подскакивая. – Чего ты к ним прицепилась?!
– Забавно, – тяну я, склоняя голову набок. Моя собеседница готова лопнуть от раздражения. – Знаешь, у нас в семье отродясь не было сладкоежек. В честь чего я хочу задать тебе основной вопрос, раз уж зелье правды подействовало. На кого ты работаешь и где моя сестра?
Глава 17. На доске одни лишь пешки
Её глаза распахиваются в недоверии. Она вздрагивает всем телом и двумя руками зажимает себе рот, как будто её вот-вот стошнит. Очевидно, это поток слов рвётся наружу.
– Не борись с этим, – заботливо подсказываю я. – Зелье всё равно развяжет тебе язык.
Но она борется, и даже успешно. Всё же дозировка была слишком маленькой, но я не опускаю руки. Она будет говорить, под зельем правды или под другими методами давления. Я полна мрачной решимости.
Но и девушка с лицом моей сестры не сдаётся. Её глаза вспыхивают ненавистью, и я ясно вижу в них искры. Она могла скрыться под какой-то искусной иллюзией, но создать ледяную магию не может.
В следующий миг она молниеносно опускает руку вниз, без смущения задирая юбку и хватая что-то с бедра. Я успеваю разглядеть маленькие ножны и стремительно летящий в меня нож.
Магия действует даже быстрее обострённого зельем разума. Я рефлекторно вскидываю руку и между мной и метательным ножом вырастает тонкая, но прочная ледяная перегородка. Лезвие втыкается в лёд, а «Лисанна» уже несётся к окну. Она выбивает стекло при помощи магического потока, горячего настолько, что я чувствую на расстоянии, и выскакивает в сад. Но я не отстаю и тоже выбираюсь наружу.
Я вижу спину в чёрном платье, поспешно удаляющуюся в сторону оранжереи. Недолго думая, я повторяю трюк, с помощью которого почти победила Руби: теперь, когда всё покрыто тонким слоем снега, это сделать даже проще. Беглянка, взвизгнув, падает на дорожку, и я, сделав сложный пасс рукой, надёжно примораживаю её ноги к плитке.
Из разбитого окна высовывается бдительная Руби.
– Сестринский разговор не задался? – спрашивает она весело.
Я степенно следую к «Лисанне», которая извивается, словно ящерица, пытаясь высвободить ноги. Когда я подхожу ближе, она вскидывает руки, чтобы атаковать меня магией, но я успеваю придавить её ладонь носком обуви.
– Дрянь! – шипит она. – Ты же была совсем дохлой! Откуда у тебя магия, тряпка?!
– У тебя грязный рот, – качаю головой я. – Будь ты моей сестрой, я бы пригрозила, что помою его с мылом. Но ты не Лисанна, потому я не буду тратить время на угрозы, а приступлю к действиям.
– В смысле не Лисанна? – озадаченно отзывается Руби. – Хотя, если подумать, это многое объясняет.
– Сейчас весь дом сбежится, – сообщает Веспула, неуклюже переваливаясь через подоконник. Руби приходит ей на помощь.
– И неизвестно ещё, будут ли они на нашей стороне, – бормочу я. – Давайте оттащим эту даму в оранжерею.
Внутри оранжереи сухо, тепло и неожиданно пустынно. Вряд ли Аделаида видела, как славно постаралась над её клумбами Бернадетт – в ином случае в доме стояла бы неутихающая истерика. Мы усаживаем отчаянно ругающуюся девицу на скамейку и стягиваем ей руки за спиной. Растрёпанная, злобная, она всё меньше похожа на мою сестру. Иная мимика, иные интонации – сейчас она уже не играет Лисанну, потому разница бросается в глаза.
– Как я могла сразу не заметить этого, – сетую я. – Насколько нужно потерять себя, что не отличить сестру от какой-то проходимки. Если бы не твоё зелье, Веспула, я бы, наверное, так и не догадалась, что вместо Лисанны подсунули фальшивку.
– Зелье перцепции действует часа два от силы, – качает головой Веспула. – Не причисляй ему свои заслуги. Ты исцеляешься, Вилле, это твоя внимательность к деталям возвращается, а мои зелья лишь помогают.
– О, как мило, – плюётся связанная нахалка. – Меня сейчас стошнит от ваших любезностей! Мне говорили, что ты просто слепая и глухая тряпка, муженёк которой сношается со всем, что движется, у тебя под носом, а ты, оказывается, что-то из себя представляешь. Знала бы – не жалела бы тебя.
– Твоя доброта согревает моё сердце, – говорю я, положив руку на грудь. – А теперь скажи, сволочь, что ты делала в нашем доме.
– Задание выполняла! – отвечает она с вызовом.
– Какое же?
– Посеять смуту, заставить вас всех вцепиться друг другу в глотки, чтобы бы мы под шумок забрали должок императора!
– Какой должок императора находится в нашем доме? – хмурится Руби.
Девушка вскидывает на нас глубокий тёмный взгляд. Я вижу, как двигаются желваки на её челюсти, и слишком поздно понимаю, что она вовсе не пытается прикусить язык, а что-то раскусывает.
В следующий миг из её рта валит зеленоватая пена, а сама она, бледнея, заваливается набок. Она хорошо знала подробности о жизни Лисанны, умело притворялась, а во рту у неё была спрятана капсула с ядом. Кто бы ни послал в этот дом вредительницу, он явно непрост.
– Мы не договорили! – возмущается Веспула, кидаясь к колотящейся в судороге девушке.
Она выглядит, как Лисанна, и потому от этого зрелища в моей душе всё переворачивается. Словно это сестра сейчас корчится в муках. Глаза Веспулы вспыхивают зелёным пламенем, она яростно ударяет кулаком по груди шпионки. Та закашливается и открывает глаза.
– Надолго её не хватит, – сдавленно говорит Веспула. – Давайте, быстро и по существу!
– Говори, тварь, – рычит Руби, хватая девушку за шиворот. – Где держат Лисанну? Она жива?
– Закрытый дом с золотой птицей на калитке, – хрипит она, сверля нас полным ненависти, хоть и слабеющим взглядом. Похожий был у Тиоры, когда она осознала, что не может ни соврать, ни промолчать. – Возле складов. Она там. Жива. Она нужна невредимой.
– Там есть охрана? Сколько человек? Драконы, маги?
Глаза девушки начинают закатываться, но Руби встряхивает её, и она выдыхает:
– Десять. Двое драконы, четверо магов. В полночь приедут сменщики.
Отдельные зелёные искры из пальцев Веспулы превращаются в тоненький поток. Колдунья борется с ядом в теле девушки, но, похоже, проигрывает. Тот, кто дал ей капсулу, рассчитывал убить наверняка, раз даже Веспула не может её спасти.
Руби бросает мне хмурый взгляд через плечо.
– Мы знаем место, – говорит она. – Завтра утром вызовем наряд полиции, поднимем все связи, чтобы дом захватили быстро и без рисков для заложницы.
На губах шпионки появляется кривая и одновременно мечтательная улыбка, что придаёт ей сумасшедший вид.
– Поздно, – говорит она. – Если к полуночи я не выйду на связь, её перепрячут. Или вовсе убьют. Риск не стоит выкупа, который заплатит ёрмунганд. Таков план.
– Ты сдохнешь сейчас, дура! – шипит Веспула.
Девушка вскидывает взгляд к небу, от которого её отделяет прозрачный потолок оранжереи.
– А вы всё равно проиграете, – шепчет она одними губами, а затем её глаза закатываются.
Веспула отшатывается от неё, встряхивает руками. Глаза её полны сожаления, но я не успеваю даже удивиться, что она сочувствует неизвестной нам лже-Лисанне, как подруга произносит:
– Ну вот, а она могла бы рассказать куда больше. Яд отличный, я вся вымоталась, чтобы удержать её на свете лишние минуты.
Говоря это, Веспула деловито осматривает труп. Видно, что таким её не смутить. Наконец, она срывает что-то с шеи девушки и показывает нам.
– Твою мать, – говорит Руби, болезненно потирая переносицу.
Крошечный кулон в виде пылающего глаза поблёскивает в полумраке. Лежащая на скамейке девушка на глазах меняется: её волосы темнеют, черты лица становятся незнакомыми, а фигура теряет изящность и хрупкость, свойственные Лисанне.