Мой встречный ветер

— Это еще какую?

— Посидеть втроем, как в старые добрые времена, — Олины ладони взметнулись в стороны, как у дирижера. — Отметим твою новую должность, ну и еще всякое… Тут есть неплохие бары неподалеку, мне рассказывали. Либо! Мы с Полинкой приедем к тебе. Что-то мне подсказывает, что ты тоже захочешь принарядиться, — Оля кокетливо улыбнулась.

Неподалеку…

Внутри зажглась лампочка надежды, и я ответила, не задумываясь:

— Нет, давайте лучше здесь. Я подъеду. Через сколько встречаемся?

— Так, — Оля взглянула на наручные часы. Они у нее были красивые, с изящным серебристым ремешком. — Сейчас почти половина седьмого. В восемь было бы уже неплохо собраться. Успеешь?

Я пообещала успеть.

И примчалась на встречу даже раньше девчонок — усталость мгновенно куда-то улетучилась. Надела приталенное черное платье, новое пальто (бежевое и строгое), поправила кудри и подкрасила губы. Мама сказала, что я будто попала сюда прямиком из шестидесятых. А Илья без лишней скорости поинтересовался, куда это я такая собралась.

— К девочкам!

Кто много знает, тот плохо спит.

— Передавай им привет, — не отставал Илья.

— Передам им радостную новость, ты наконец-то признался, что балбес!

А подружки мои были еще в сто раз краше, чем я. Полина каким-то совершенно необыкновенным образом сделала пробор, еще и украсила волосы жемчужной заколкой, так что стала напоминать дикую кошку. А у Оли, напротив, была голливудская волна и невероятно красивые бежевые брюки. Стало вдруг даже жалко, что мы, такие чудесные, идем всего лишь в полутемный бар, а не на красную ковровую дорожку.

Я была вовлечена в момент, с радостью поддерживала разговор, много смеялась — совсем не походила на ту себя, какой предстала на собеседовании в конце прошлой недели. Как сильно компания может менять твое поведение, страшно представить!

И все же нечто во мне было не таким, как прежде — год назад или даже три месяца, пока мы еще не вышли на каникулы. Никто ничего не заподозрил, и все же я вглядывалась в лицо каждому встречному что по пути к бару, что внутри него.

Ведь Ник живет совсем неподалеку отсюда. Почему бы ему не пройтись по этим тротуарам в тот же момент, когда проходим по ним мы? Почему бы не собраться в этом баре с кем-нибудь на пару, отдохнуть после тяжелой недели…

Даже если с девушкой.

Той, зеленоволосой, или новой — не сомневаюсь, что у него их большой ассортимент, самая настоящая палитра со всевозможными оттенками. Какого цвета я — и есть ли в ней вообще, не выброшена ли еще за ненадобностью?

Наши встречи прервались так внезапно…

Да, летом мы тоже виделись нечасто, но тому была причина, его отъезд. Зато сейчас и Ник, и я здесь, но будто бы назло друг другу ходим параллельными ли тропами, в разное ли время. А вдруг он уже видел меня, и неоднократно, просто решил не привлекать к себе внимание — после всех тех холодных слов, которыми мы обменялись в переписке?

Ведь не может быть так, чтобы Ник просто взял и исчез с концами.

Не стану докапываться до Ильи, но он у меня умный, наверняка смог бы посчитать, с какой вероятностью мы с Ником можем встретиться, если проводим время на одних и тех же улицах, ходим в одни заведения. И эта вероятность точно будет выше числа наших с Ником осенних встреч — точнее, их полного отсутствия.

Мы с девочками заказали по пине коладе с кусочками ананаса на стеклянном бортике. Потом еще по одной… Сидели за столиком, чуть в отдалении от всех, болтали ногами и обсуждали все, что придет в голову. Начиная от преподавателей, приятных и не очень, и заканчивая вселенной, которая к кому-то справедлива, а к кому-то не то чтобы. Коктейли развязали язык — Полинке даже чуть больше, чем мне.

— И какой во всем этом смысл, — говорила она грозно, сжимая кулак, — вот мы закончим учиться, и нам опять надо будет выставлять себя в лучшем свете, играть тех, кто на самом деле… не мы? Немы, — она фыркнула, — по сути, так и есть, мы можем много что сказать, но только если это будет вписываться в определенные границы дозволенного. Если представить область, в которой существуют все слова…

Полинка приподнялась над диванчиком и обвела руками пространство, будто хотела нарисовать окружность самого большого из возможных размеров. Оля отклонилась, чтобы не получить локтем по лбу, и это получилось у нее как-то забавно, карикатурно.

— То мы можем сказать многое, но все оно уместится вот здесь, — и Полинка сложила большой и указательный палец в круг диаметром сантиметра в четыре. — И так везде. Везде нужно себя продавать. Даже в любви… тем более в любви.

— Нужно лишь встретить своего человека, — заметила Оля мягко. — Тогда будешь говорить обо всем и не придется выбирать слова.

— Ты говоришь с Костей совсем не так, как с нами, — парировала Полинка. И это было абсолютной правдой. Стоило Оле встретиться с Костей, и она становилась куда более осторожной на слова, таинственной и нежной… Удивительно, что и думали мы в этот вечер с Полинкой об одном и том же. — Не хочешь потанцевать?

Она вдруг хитро посмотрела на меня. Моя Полинка, всегда, со всеми и каждым, такая строгая.

В обычное время я бы отказалась, но тут и моя натура пустилась в пляс:

— Можно!

— Я тогда здесь посижу, — Оля посмотрела на нас со смешком, как преподаватели смотрят на студентов, пытающихся выполнить их донельзя креативные задания.

Музыка была знакомой и непривычной одновременно: в популярные песни добавили больше динамики и скорости, перемешали их так, что сложно было различить конец одной песни от начала другой. По небольшой танцевальной площадке носились разноцветные искры, не стесняясь задевать ни лицо, ни одежду, и от них удавалось спрятаться, даже когда закрываешь глаза.

Когда закрываешь глаза, открывать их больше не хочется.

Мерцает что-то незримое, бьет по ушам музыка, и ты будто погружаешься в транс. Хочется кружиться, и как попало двигать руками, и мотать головой, совсем не беспокоясь о бедной шее.

Я все же иногда смотрела, на месте ли Полинка и не грозит ли кому смерть от моих танцев.

А потом все прекратилось одномоментно. Точнее, так: и музыка, и мерцающий свет остались, но атмосфера рассеялась, как дым в чистом небе. Перед нами стояли двое парней, средний рост, темные волосы; на лицах застыли улыбки, но глаза были будто стеклянные, пьяные. Я невольно схватилась за Полинкино предплечье.

— Одни тут отдыхаете? — спросил тот, что был в белой футболке.

— Нет, не одни, — ответила Полинка.

— Неужели кто-то нашел этих птичек раньше нас? — возмутился парень в красной рубашке.

— Мы заняты, мы уходим. — Моя ладонь переместилась на Полинкино запястье.

— А ты мне больше подружки понравилась, — заметил он же, глядя в мою сторону. — Кудри такие, ух! — Улыбнулся, и я поежилась, не было в этой улыбке ничего приятного.

Конечно, мы сглупили, когда пошли прямиком к нашему столику. Надо было свернуть куда-нибудь в противоположную сторону, а затем слиться с толпой и уже так попасть к Оле. Нас бы в любом случае обнаружили, но так на поиски потребовалось бы чуть больше времени.

Они шли за нами.

Медленно — ускориться не позволял одурманенный вестибулярный аппарат. Но уверенно, как будто желали достичь цели… Какой?

— Вызывай такси, — Полинка упала на диван. — Оля, вызывай скорее.

— Что случилось? — подруга отвела взгляд от экрана мобильника. Пока мы не пришли, она активно с кем-то переписывалась… Может, с Костей? — Почему у вас такие напуганные лица?

— К нам пьяные прицепились, — быстро объяснила Полина. — Оля, не тормози! Пожалуйста!

— Давайте позовем охрану, — Оля серьезно посмотрела на нас. — Я не думаю, что они могут…

— Идут, — шепнула я, и девчонки синхронно повернули голову.

Белая футболка, красная рубашка. Белая рубашка, красная футболка. Все слилось, и сердце задергалось, будто в самом деле было птицей (запертой в крошечной клетке, но все равно рвущейся на свободу). Мне передался Полинкин страх, или же мы обе выпили непривычно много; однако отчего-то нам казалось, что, если мы сейчас попадемся в их лапы, когти хищников, спасения ждать не стоит.