Тропой памяти

— Вот как? — прищурилась лучница. — Я не стану спрашивать, где это кольцо сейчас и кому оно принадлежит, но отчего-то мне кажется, что, в отличие от предыдущих, создали его вовсе не эльфы. Спрошу иначе: кто-нибудь видел его?

— Я, — просто ответил Гэндальф. — И не только видел, но и даже держал в руках, представь себе…

— И как оно? — хмыкнула орчиха с невинным любопытством.

— Тяжело, — признался Гэндальф. — Очень тяжело. И это притом, что я — Майя. Ты права, создание такой вещи не под силу никому из Детей Эру. Дрянь получилась почище Феаноровых Сильмариллов — тебе-то, я думаю, объяснять не надо, что это были за камешки…

— Дрянь? — улыбнулась Шара, приподняв бровь углом.

— Ну так кто создавал! — парировал старый волшебник. Шара осуждающе покосилась на него, но все же не смогла сдержать смешка. Двоякая вышла шутка: не то о создателе ужасного Кольца, не то — о великом древнем мастере-Нолдо. Даже как-то неловко…

— Ну, хорошо… — Шара вновь придала своему не по-орочьи подвижному лицу серьезное выражение. — А откуда вообще взялись все эти Кольца, ты не знаешь? Для чего они? Повелевать миром, его стихиями и живыми созданиями? Но это же бред… тому, кто способен творить подобные предметы, власть над миром — просто условность, он и так могуч. А вот те ничтожества, которых вечно заботит господство над Вселенной, к счастью для остальных, не обладают ничем, кроме болезненно развитого самомнения и далеко идущих планов.

Гэндальф только головой покачал, в несказанном изумлении созерцая собеседницу. Ого! Кажется, он недооценил эту клыкастую остроухую девицу в забрызганном форменном плаще и стоптанных сапогах.

— Что ж… В таком случае, я просто вынужден ответить правду, Шара, дочь Амрода, — вздохнул волшебник. — Правду, которую скрываю, и буду скрывать впредь даже от немногочисленных друзей, ибо такое знание им ни к чему. Я много изучал свойства этих колец: точно так же, как и тебе, мне не давало покоя то, что стремиться обрести власть над миром при помощи такой магии — нелепо и бессмысленно. Ты знаешь, сколько всего существует этих колец в Средиземье?

— Ну, мы говорили о четырех, — задумчиво начала Шара. — Насколько я поняла, существуют и другие, просто именно эти четыре наиболее могущественны… Вернее, три и Одно…а еще, хм-м… знаешь, в Черном наречии слова «девять» и «кольцо» созвучны — «н’азг» и «назг»… Это имеет какой-то смысл?

Волшебник едва уловимо кивнул: «продолжай». Девушка обхватила колени и замерла, слегка покачиваясь на бревне. Но больше никаких ценных выводов ей сделать не удалось.

— Значит, девять, три и одно… Тринадцать колец. Многовато что-то… уже цепочку впору плести! — попыталась пошутить дочь Амрода, но Гэндальф охладил порыв на взлете.

— Нет, не многовато. В самый раз, даже больше скажу — на самом деле их некогда было ровно два десятка. А насчет цепочки… хм… я назвал бы это уравновешенной системой. Семь колец Подгорного народа уравновешивают Девять мертвецких, Три эльфийских же являются противовесом Единого, все это довольно просто. Но, к сожалению, сейчас это равновесие нарушено, ибо семь гномьих бесследно исчезли, что привело к небывалому усилению мощи Назгульих колец…

— А Единое? — перебила Шара. — Его роль в этой э-э… системе какая-то особенная?

— Единое… Оно вообще особенное. Если свойства всех прочих я приблизительно представляю, то насчет этого можно только догадываться. Что вложил в него его создатель — ума не приложу, но сила у этого Кольца страшная.

— Что невольно приводит нас к мысли о том, что создателем подобной вещи может быть только… — Шара замялась, подбирая имя, которое не оскорбило бы слух собеседника, но тот опередил лучницу:

— … Майя Таирэн Ортхэннэр, совершенно верно. Хотя от прежнего Таирэна Ортхэннера, ну или Гортхауэра, в этом существе осталось всего ничего.

При звуках истинного имени Черного Майя Шара вытаращила глаза. Так он тоже… знает? Ее удивление не укрылось от взора Гэндальфа, маг усмехнулся в густые усы и прикрыл на мгновение веки, будто кивнул.

— Вначале я сомневалась в правдивости воспоминаний своих предков… — призналась девушка, не сводя глаз с Истари. — И решила расспросить Владычицу… ну, и еще кое-кого. Так вот… все они: и заклятые враги, и давние союзники, помнившие прежнего Гортхауэра — в один голос подтвердили, что он очень сильно изменился. Очень сильно. И я пытаюсь понять — отчего.

Гэндальф потер лоб.

— Ну, на этот вопрос я отвечу тебе с легкостью. Магические кольца сильно меняют своих хозяев, об этом ты знаешь даже больше моего — вспомни, ты говорила о непонятном барьере или стене, скрывающей от тебя память той же Владычицы. То же самое произошло и с другим твоим предком: видение последней битвы Союза Эльфов и Людей оборвалось для тебя в тот самый миг, когда Элронд, надеясь переубедить Исилдура при помощи чар, надел свое кольцо.

Шара кивнула, и Гэндальф продолжил:

— Так вот. Эльфийские кольца были изготовлены самими эльфами, их сила в точности соответствует силе своих носителей, поэтому это не столь опасно. А вот с Единым все иначе: не думаю, что в Арде найдется существо, способное вынести тяжесть его мощи.

— Зачем же он тогда дал своему творению такую Силу? — спросила окончательно сбитая с толку лучница. — И тем более, зачем носил его, не снимая в течение столетий?

— Предполагаю, он вообще не собирался его надевать, — пожал плечами маг. — Видишь ли, та уравновешенная система, о которой мы говорили в самом начале беседы, является своего рода ключом, способным открыть или напротив, запечатать любые двери. О дверях я упомянул в образном, разумеется, смысле, — на всякий случай уточнил он. — Ну, например, нечто похожее применили Валар при сокрытии Прямого Пути… знаешь, что это?

Девушка досадливо поморщилась: при чем тут Прямой Путь? К чему он клонит?

— Хорошо, выражусь яснее, — смилостивился Гэндальф. — Замкнув цепь, Единое Кольцо даст своему владельцу неслыханные возможности. К примеру, отворить Двери Ночи…

— Что? — задохнулась Шара, не веря своим ушам. — Но ведь… Но…

Она искала слова и не находила их. Выходит, он ничего не забыл, он все так же по-прежнему любит своего Учителя и поэтому ищет способ всеми правдами и неправдами освободить его… не останавливаясь ни перед чем. Или нет…

— Не спеши с выводами, Шара, дочь Амрода, — вздохнул Гэндальф, словно мысли прочел. — Эта идея с ключом могла бы принадлежать прежнему Гортхауэру. Но вот беда: стоило ему приблизиться к цели, создав это проклятое Кольцо, как оно подчинило его себе. Впрочем, «подчинило» — не слишком подходящее определение, говорю же — всех свойств этого Кольца мы не знаем. Я предполагаю, что в величайшее и самое могущественное из Колец он вложил свою память. Да-да, именно память! А когда Кольцо покинуло его в той последней битве, то…

— То одновременно он утратил часть себя, так? — перебив собеседника, воскликнула лучница. — Но однако не рассыпался прахом, не исчез, и слабее при этом не стал… А что исчезает незаметней всего?

— Это уже твои собственные предположения… — поправил маг, но загоревшаяся внезапной идеей девушка не обратила на то ни малейшего внимания.

— А если он получит назад свое Кольцо? — выпалила Шара. — Он станет прежним, отворит Двери Ночи и выпустит на свободу Учителя. Я понимаю, что Валар решительно против такого варианта, но и ты согласись, мудрейший, они тоже могут ошибаться. К слову, Вала-Отступник не был тем чудовищем, каким его стремятся представить. Если он обретет свободу, то думаю, предпочтет тихо и незаметно поселиться где-то в Арде, никому не причиняя вреда…

Гэндальф закатил глаза, прошептав что-то вроде «так я и знал!», а после обрушился с криком:

— Дура ты, анхур-ману! Всесильная и всезнающая дура!!! Ты вообще способна видеть хоть на ладонь дальше собственного носа? Отдать бедному мальчику Кольцо, чтобы он отворил Двери Ночи и освободил Того, кто в свое время едва не уничтожил всю Арду! Того, кто…

— А может, хватит уже взаиморасчетов?! — рявкнула лучница в ответ, стискивая кулаки. — Неужели за столько веков Он все еще не заслужил прощения?