Страница 14 из 80
– Пока одно стабилизируется, другое развалится. Мы неплохо подготовили…
– Мы посредственно подготовили! Посредственно!
– Не так уж посредственно, если все работает. До уровня Перович она все равно не дотянет. А неприятностей с нестабильной нейроактивностью нам хватило. Вколем ей нейропротектор и отправим обратно в Чарну.
– И надолго ей этого хватит? Она все равно…
– Я могла бы связаться с этим доктором, как его… Доктор Кару?.. Который ее сюда направил.
– И что? Передать ему формулу? – спросил доктор Ланге неожиданно мягко.
Доктор Эйсуле помолчала.
– Я рекомендую не брать ее в программу, – твердо сказала она наконец.
– Я против! – почти крикнул доктор Ланге, и я вздрогнула. – Если нужно – я обращусь лично к полковнику Валлерту! Эрика не справляется, не справляется, нам нужен другой, более сильный медиатор! А когда программа будет расширяться…
– Она не будет расширяться, пока я не скажу, – перебила его доктор Эйсуле.
– Вы забываете, что программа не ваша, а национальная, – ответил ей Ланге. Его акцент сделался сильнее. – Если полковник Валлерт решит, что вы саботируете исследования…
– А почему же он вдруг так решит? – ледяным тоном осведомилась Эйсуле.
– Не надо делать из меня… как это… доносчика, – возмутился мужчина. – Я хочу успешного завершения эксперимента не меньше, чем вы. Я предлагаю оставить девочку и понаблюдать еще немного. Проверим ее в контакте с другими. Если окажется, что она нестабильна…
– Она пришла в себя, – сказала рыжая лаборантка, и все замолчали.
Хлопнула дверь – оба спорщика вышли, и теперь я едва слышала неразборчивое бормотание. Некоторое время я лежала в тишине и почти уснула, когда на лоб мне вдруг опустилась чья-то рука. Я вздрогнула и открыла глаза.
– Как ты, Реталин? – улыбнулась мне доктор Эйсуле.
– Прекрасно.
– Готова еще немного поработать?
Что? Опять?!
– Так точно.
Рыжая лаборантка смотрела на меня с сочувствием. Я потрясла головой. Меня мутило, после бессонной ночи веки, казалось, склеились, голова кружилась, перед глазами плавали цветные круги. Но если я скажу, что мне плохо – она может отправить меня в Чарну. А Коди останется здесь.
Очкастый парень отключил капельницу и вместо нее в ту же иглу вставил шприц с красной жидкостью.
Я закусила губу, и боль немного привела меня в чувство.
Бояться нечего, напомнила я себе, глядя, как комнату заливает вода. Это неприятно, но не опасно. Я справилась в первый раз, а сейчас вообще раз плюнуть.
Когда комната стала зеленой и зыбкой, я прикрыла глаза. Мое тело уже начинало исчезать, растекаться, и я ждала, когда же мне скажут, что я должна делать.
– Новая последовательность, – услышала я искаженный голос, – пять, три, восемь, два, один, девять.
Пять, три, восемь, два, один, девять, повторила я мысленно. И вновь стала водой. Только на этот раз я не сопротивлялась.
Это было словно прыгнуть с обрыва, зная, что сделанные Нико крылья тебя точно выдержат. Ужас пополам с восторгом, а потом – потрясающее чувство свободы.
Я рванулась вперед, вверх и в стороны, волной прокатилась по коридорам, разбилась на брызги, ударившись в стену – это было не больно, а смешно, а потом почувствовала направление, закрутилась маленьким водоворотом и оказалась внутри чужой головы. Это не был Коди, это был кто-то другой, и я заставила его открыть глаза – это было странно, словно одним глазом я видела лучше, чем другим, – и произнести последовательность цифр.
– Время до контакта – двадцать шесть секунд, – сказал доктор Ланге, и на лице его расплылась улыбка. – Реталин, ты слышишь меня? Если слышишь – вытяни руку.
Мне казалось, я раздвоилась. Сидя в кресле, я дернула рукой, максимально, насколько позволяли фиксаторы, вытягивая ее вперед. Одновременно я все еще находилась в соседней комнате, в голове Детлефа – теперь я была уверена, что это он. И я мягко качнулась, подталкивая его – давай же, мы можем это сделать, это будет наше движение, наше общее, – и почувствовала, что ему приятно было ощущать мое присутствие, и ему нравилось, что я не приказываю, а еще – что воде все равно невозможно сопротивляться, даже если бы он и хотел, – и мы вместе вытянули его руку вперед.
– Прекрасно, – кивнул доктор Ланге. – Реталин, передай доктору Эйсуле следующую последовательность…
***
– Я не сразу поняла, как это делается. Они же ничего не объясняют. Говорят просто – передай информацию. А у меня ощущение, что я вода, блин.
Я говорила, не переставая жевать. Обед я пропустила, и теперь была страшно голодной, хотя что-то питательное мне через капельницу точно заливали.
– Вода? – с интересом переспросил Детлеф.
Из желтой зоны мы вышли вместе и ужинали теперь тоже вместе – я, он и Коди. Эрика и здоровенный молчаливый парень – я уже знала, что его зовут Петер – сидели хоть и рядом, но вроде как сами по себе. Петеру было все равно, что я там рассказываю, а Эрика, я видела, слушает, хоть и не подает виду. Ну-ну, пусть послушает, мне скрывать нечего.
– Ага, – кивнула я. – Это странное чувство, тяжело описать. Ты вроде как растекаешься за пределы своего тела, потом такая воронка – и тебя засасывает в чужую голову. А я же не знала, сначала старалась наоборот как-то держаться. Почти двадцать минут продержалась. Потом уже, когда чуть голова не взорвалась, сопротивляться стало невозможно. Второй раз было легче. Не знаете, двадцать шесть секунд – хороший результат?
Коди поглядел на меня с гордостью.
– Хороший. И как это? Когда ты внутри моей головы? – спросил он.
Я помедлила, потом пожала плечами. Как же это описать?
– Темно… – сказала я неуверенно.
– И пусто, – радостно добавил Детлеф и тут же получил от Коди кулаком в бок.
– Нет, – помотала я головой, изо всех сил пытаясь перевести ощущения, для которых не было названия, в какую-то привычную форму. – Это как будто руки погружаешь в очень мелкий песок. Приятно.
– А у меня? – заинтересовался Детлеф.
По правде говоря, его голова больше всего напоминала комнату, где на полу набросано много мелкого цветного мусора. Если не считать того, что я не видела ни комнаты, ни мусора, да и цвета в этом странном зыбком мире не было.
– Свет и блестки, – сказала я. – Не знаю. Это сложно объяснить. Я же это не глазами вижу.
– Класс, – обрадовался Детлеф. – Эрика никогда не рассказывала, как она это видит.
Потому что она ничего и не видит, подумала я. Может, у нее вообще другие ощущения. Может, она чувствует не теплый мелкий песок, а что ее связали и заживо запихнули в гроб. Или еще что-то такое, что не захочешь рассказывать.
Я покосилась на девушку. Она злилась – это было заметно по тому, как она не смотрит на нас, как сжимает вилку, как алые пятна горят на ее щеках.
«Посредственно», – вспомнила я слова доктора Ланге. Им не хватает способностей Эрики, им нужна я. Двадцать шесть секунд – хороший результат, и меня не отправят в Чарну. Меня сделают основным медиатором. А в Измененную превратят ее.
Я потрогала языком ссадину, которая осталась у меня на щеке изнутри. Во рту все еще был привкус крови.
– Интересно, – сказала я громко, – как будет выглядеть изнутри голова Эрики?
Она бросила вилку на поднос, встала и направилась к выходу. Поравнявшись с нами, она притормозила и наклонилась ко мне.
– Только попробуй, – прошептала она мне на ухо, – и я тебе мозги выжгу.
Я проводила ее взглядом. Детлеф поднялся.
– Я тоже пойду. До вечерней проверки надо успеть написать письмо родителям – мне дали добро на связь.
– До завтра, – кивнула я ему.
Я была уверена, что никакое письмо он писать не пойдет – побежит за Эрикой.
– Что она тебе сказала? – спросил Коди, когда мы остались одни.
– Ничего такого, – пожала я плечами. – Это между нами, девочками. Хотя, честно говоря, она меня не очень любит.
Мы поднялись и, сдав посуду, направились к выходу.