Голос Вессема. Радиомолчание

После я мечтала только об одном – поспать, но меня вызвали в желтую зону вместе с Коди.

– Мне нужно волноваться? – спросила я его, пока мы в сопровождении сержанта Хольта шагали в научный корпус.

– Нет, – сказал он. – Я был там несколько раз, когда ставил импланты.

– Ну вот теперь я совсем успокоилась, – сказала я нервно.

Коди рассмеялся.

– Тебя же не обследовали, сегодня резать точно не будут.

Желтой зоной называлось здание, в котором я уже была – именно там мне кололи красную жидкость, после которой я несколько часов пробыла в отключке.

Мы с Коди разошлись по разным кабинетам. Меня ждала доктор Эйсуле.

– Здравствуй, Реталин, – сказала она с улыбкой, от которой у меня все внутренности замерзли. – Садись вот сюда.

Она указала на кресло, и я села и откинулась на спинку. Где-то в подлокотниках прятались фиксаторы, и мне казалось, что я уже чувствую их на своих руках.

– Сегодня мы попробуем кое-что сделать, – сказала она и, подтянув поближе стул, села напротив меня. – Мы подключим одно устройство… и ты попытаешься с его помощью передать информацию своему брату. Он находится в соседней комнате.

– Я медиатор? – спросила я. – Мне говорили, это называется «медиатор».

Доктор Эйсуле снова улыбнулась. Ее раскосые темные глаза оставались холодными.

– Именно.

– А вы снова будете колоть мне то лекарство?

Улыбка стала еще шире.

– Сосредоточься, Реталин. Свои вопросы ты задашь потом… Когда я скажу. Сейчас ты должна как следует уяснить свою задачу. Найти своего брата. Связаться с ним. И передать ему последовательность цифр, которые я назову. Тебе ясно?

– Так точно, – ответила я, вспомнив, о чем говорил мне Кару.

Прикинуться тупой, но исполнительной, и не задавать вопросов.

– Связаться с рядовым Корто и передать последовательность цифр.

Еще бы я понимала, что она вообще имеет в виду.

Доктор Эйсуле посмотрела куда-то в сторону и мотнула головой. Словно ниоткуда появились двое, очкастый светловолосый парень и рыжая девушка, оба лет по двадцать пять или тридцать, оба в белых халатах, и молча стали включать приборы за моей спиной.

Девушка обошла мое кресло и принялась закреплять фиксаторы. Я не сопротивлялась, только косилась на нее. Работа была для нее явно привычная – наверное, раньше она проделывала это с Эрикой. Густые рыжие волосы ее были собраны в хвост, и она то и дело дергала головой, отбрасывая назад выбившиеся пряди. Доктор Эйсуле нахмурилась, и я подумала, что эта привычка ее, наверное, изрядно раздражает.

– Я сделаю укол обезболиващюего, – сказал парень. – Не шевелитесь. Будет больно.

Металлический обруч сжал мою голову, и теперь я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Рыжая девушка подкрутила что-то сбоку, и моя голова наклонилась вперед. Шее стало холодно.

Я почувствовала укол где-то у основания черепа и вцепилась ногтями в подлокотники кресла. Шея начала неметь, и через несколько минут мне казалось, что мою голову держит только этот металлический обруч, убери его – и голова повиснет, как цветок на сломанном стебельке.

– Давайте, – скомандовала доктор Эйсуле.

Все они переместились мне за спину.

Я чувствовала прикосновение чего-то металлического, чувствовала боль – приглушенную, но явную, чувствовала, словно что-то ввинчивается мне прямо в голову, мне хотелось кричать, и я сжала зубы, чтобы не издать ни звука. Коди в соседней комнате, напомнила я себе, он может услышать, как я ору, и сделать какую-нибудь глупость. Молчи, повторяла я про себя, молчи, вдох на четыре, выдох на три, молчи, это все ради Коди.

Наконец болезненные ощущения стали стихать, и я расслабила руки.

– Почему нельзя было сделать это под наркозом, – сказала я шепотом.

Я не ждала ответа, но доктор Эйсуле сказала:

– Не прикидывайся, это не так уж и неприятно. Уберите фиксаторы с головы.

Я смогла немного расслабиться. На шее все еще ощущалось что-то тяжелое, какой-то посторонний предмет, и я старалась не делать лишних движений.

– Это устройство связи. Оно легкое, современное, и не требует операции на мозге. – Доктор Эйсуле изобразила одну из своих улыбочек. – Удобно, правда же?

– Так точно, – выдавила я.

Шея и затылок побаливали.

– Сейчас мы вколем тебе нейростимулятор, – сказала доктор Эйсуле, и парень в белом халате направился к шкафу в углу кабинета.

– Не торопись, – сказала ему в спину доктор. – У нас же полно времени, куда спешить?

Парень ускорился и едва ли не бегом вернулся ко мне.

– Доктор Ланге считает тебя перспективной, – сказала мне женщина. – Надеюсь, он прав.

Парень воткнул мне в руку шприц, и алая жидкость стала медленно переливаться в мои вены. Я выбрала точку – прямоугольник магнитного замка рядом с дверью – и старалась не сводить с него взгляда.

Сейчас я окажусь под водой, но это не страшно, повторяла я себе. Мне нечего бояться. Вода не настоящая. Я не могу утонуть.

Мир подернулся зеленым, меня затошнило.

– Закрой глаза, – сказала мне доктор Эйсуле, и я послушалась. – Найди своего брата и передай ему последовательность цифр.

Ее голос стал каким-то глухим. Мне хотелось течь, растворяться, двигаться, переливаться, но я попыталась сосредоточиться. Мне надо найти Коди.

– Три, – доносился до меня голос, – два, четыре, пять, два, пять. – И снова: – Три, два, четыре, пять, два, пять.

«Коди, – мысленно звала я, – Коди, Коди, Коди».

Ничего не происходило, брат не отзывался. Я с трудом удерживалась, чтобы не выплеснуться за пределы здания, не стать снова потоком, рекой, дождем, штормом, из последних сил, на одном упрямстве я держалась в пределах собственного тела.

Я должна найти Коди, я должна, но я не понимаю, как!

– Три, два, четыре, пять, два, пять.

Да чтоб тебя, как мне передать ему это?!

Мне казалось, что моя голова сейчас взорвется, что изнутри на череп давит что-то огромное и злое, и, если я не найду выхода, мне конец – бум, и моя голова разлетится, и в этот раз я стану не водой – я стану Большим взрывом.

– Три, два, четыре, пять, два, пять.

Коди, где ты?!

– Ничего не выходит, – с досадой сказала доктор Эйсуле. – Ланге ошибся.

Нет, только не это. Если я не стану медиатором – я стану модификантом, меня разберут на части и соберут заново, и я превращусь в чудовище.

От ужаса я распахнула глаза. Доктор Эйсуле все еще сидела напротив, и через толщу зеленой воды лицо ее казалось распухшим и бледным, как у утопленницы.

Мы встретились взглядами.

– Выводите ее, – сказала она, и я не смогла сдержать то, что рвалось наружу из моей головы.

В глазах потемнело, и в одну секунду я перестала быть. Воде не нужно зрение, не нужны чувства, мне достаточно было того, что я могу течь, и это делало меня счастливой. Я выплеснулась за пределы кабинета, растеклась по коридорам, по зданию, просочилась на подземный этаж, устремилась вперед, огибая препятствия, наткнулась на какую-то преграду, которая втянула меня, и я закрутилась в воронку, в тонкую нитку, не переставая вращаться вдруг зависла в пустоте, собралась в шар, а потом оказалось, что у меня есть глаза, и я открыла их и увидела доктора Ланге.

– Три, два, четыре, пять, два, пять, – сказала я ему.

У меня был мужской голос.

***

Сначала я передавала цифры и слова, пока не кончилось действие стимулятора, потом некоторое время мне пришлось проваляться в кресле с капельницей, тянущейся к руке, и я рассеянно слушала в полудреме, как доктор Ланге спорит с доктором Эйсуле, молодец я или не молодец.

– Время до контакта – восемнадцать минут, – говорила она, и я как наяву видела ее якобы располагающую улыбочку. – Не очень хороший показатель.

– Но и не плохой, – говорил доктор Ланге, и от его лающего акцента я вздрагивала. – Мы видели и хуже. Это компромисс.

– Таф-ритмы неустойчивые.

– Значит, надо еще немного подождать. Нейрогенез еще идет, компенсаторные возможности есть. Она стабилизируется.