Страница 29 из 36
После этого Лисаневич поспешил вернуться в крепость. Едва успели закрыть ворота, как на ближайших высотах показались персы. Переведя дух, Лисаневич выступил против них с полутора сотнями егерей и конной карабахской милицией. Но Абдул-Фетх боя не принял. Узнав от беглецов об участи отца и его окружения, старший сын хана отступил.
Когда Гудовичу уже донесли, что командир егерского батальона убил беззащитного и невинного хана, перебив при этом его семью, включая жен и детей, а также разграбил все ханские ценности, он был, мягко сказать, огорчен.
– Назначить самое строгое расследование и, ежели факт безвинного смертоубийства подтвердится, спросить с виновников по полной! – распорядился наместник.
Впоследствии Лисаневичу пришлось еще долго объясняться за смерть Ибрагим-паши. Только полтора года спустя следствие пришло к выводу, что подполковник действовал совершенно правильно и сделал в той непростой обстановке все от него зависящее.
Свое новое поприще Гудович начал с отражения персидского вторжения. Летом 1806 года он послал только что прибывший с Кавказской линии Троицкий мушкетерский полк генерал-майора Небольсина (полторы тысячи солдат) занять приграничную Нахичивань, что тот блестяще и исполнил. После этого по приказу Гудовича Небольсин двинулся в Карабахскую провинцию и дважды (у Шах-Булахского замка и на речке Ханашин) разбил 20‑тысячное войско Аббаса-Мирзы. Разрушив устроенные персами батареи и укрепления, Небольсин вышвырнул войска шаха из пределов Карабахской провинции за реку Аракс. Одновременно русские войска отразили попытку вторжения персов и со стороны Эривани.
Между тем персы продолжили свое вторжение. Поэтому, едва пришло известие от Лисаневича о появлении вблизи наших границ нового персидского воинства, навстречу неприятелю в Карабах были направлены два батальона Троицкого мушкетерского полка под начальством генерал-майора Небольсина. По пути Небольсин присоединил к себе егерей 17‑го полка во главе с самим полковником Карягиным. Всего под своим началом он имел тысячу пехоты, сотню казаков и восемь орудий.
На пути между Шах-Булахом и Аскераном Небольсин был атакован четырьмя тысячами конников Аббаса-Мирзы. Окружив русское каре со всех сторон, персы то и дело пытались прорваться вовнутрь его.
Пришлось прокладывать себе дорогу штыками долгих шестнадцать верст. Наконец, Небольсин достиг города Аскерана, где присоединил к себе егерей подполковника Лисаневича, пришедшего из Шуши.
– Думаю, что теперь мы достаточно сильны, чтобы атаковать самим! – заявил он Лисаневичу.
Оставив обоз и тяжести в Аскеране, под прикрытием части пехоты, Небольсин двинулся к Карапапету, где были расположены главные силы Аббаса-Мирзы. Однако не застав там неприятеля, повернул к речке Ханатин. Ночью 13 июня русский отряд был встречен персидской конницей, позади которой в Ханатинском ущелье стояла пехота. На этот раз Аббас-Мирза сосредоточил против нас шестнадцать тысяч всадников и четыре тысячи пехотинцев-сарбазов. Соотношение сил было явно не в нашу пользу, и дело сразу приняло самый серьезный оборот.
С рассветом персы большими массами атаковали русский отряд. Впрочем, атака производилась довольно сумбурно, без всякого порядка, визжащей и кричащей толпой. Немедленно выстроив каре, наши отбивались от нападавших со всех сторон персов ружейными залпами и штыками. Но стоять в обороне генерал Небольсин долго не собирался.
– Думаю, настало время познакомить наглецов с русским штыком, как полагаете, Павел Михайлович? – обратился он к наблюдавшему за ходом боя полковнику Карягину.
– Полагаю, Петр Федорович, атака – лучшее, что басурмане понимают! – ответил тот без раздумий.
– Посему будем атаковать их лагерь. Знаю по опыту, что как только ворвемся в вагенбург, побегут окаянные!
Небольсин знал, что говорил – потеря лагеря являлась самым страшным горем для персов. Дело в том, что в персидской армии каждый питался сам по себе и сам таскал в своих вьюках награбленное. Поэтому, лишившись средств к существованию, персидские воины разом теряли весь свой боевой пыл и разбегались в разные стороны, чтобы не только добывать пропитание, но и возмещать потерянное добро, нещадно грабя местных жителей.
Двинув свое каре вперед, Небольсин выгнал персов из ущелий и заставил их вместе с Аббасом-Мирзою бежать к Араксу, бросив весь огромный лагерь. За рекой неприятеля уже не трогали. Пусть себе раны зализывает! А «раны» у персов были серьезные – около тысячи убитых и две пушки. У нас убито восемь и ранено полсотни. Ну, а чтобы персам совсем расхотелось меряться с нами силой в этот год, Небольсин послал подполковника Лисаневича к реке Мигри, где еще находились персы. Пройдя форсированными маршами в верховья реки, тот 20 июня наголову разбил и прогнал за речку последний персидский отряд.
После того как был в очередной раз проучен Аббас-Мирза, настало время образумить и мятежного грузинского царевича Александра.
Дело в том, что одновременно с появлением персиян в Карабахе мятежный грузинский царевич, во главе семи тысяч персов прибыл на реку Балахлу, в расстоянии дня езды от Казахской провинции. Отсюда он отправил к казахам посланника с требованием прислать ему в знак верности в аманаты четырех старшин, обещая взамен избавить Грузию от русских. После этого царевич направился к Шамшадильской провинции. План его состоял в том, чтобы поднять против России одновременно и казахов, и шамшадильцев, а затем, соединившись с Аббасом-Мирзою, двинуться на Тифлис. Что и говорить, план был действительно неплох! Оставалось только его выполнить. Вблизи озера Гокча царевич Александр разделил свое воинство на две части: одну, под своим началом, расположил у Торчая, другую, под командою Хусейн-Кули-хана Урумийского, направил к вершинам Дзагами, что в 80 верстах от Елизаветполя.
Не предпринимая решительных действий, оба отряда ожидали соединения с главными силами Аббаса-Мирзы, который (как мы уже знаем) намеревался через Карабах и Елизаветполь следовать на Тифлис. Во время этого продолжительного ожидания Александр и Хусейн-Кули-хан старались привлечь на свою сторону местных жителей. Но казахи и шамшадильцы изменять России не торопились.
Ну, а затем пришло известие, что Аббас-Мирза в очередной раз разбит и бежал за Аракс. Почти одновременно лазутчики донесли, что и сюда приближаются отряды русских. Теперь мятежному царевичу и Хусейн-Кули-хану ничего не оставалось, как тоже бежать.
Но безнаказанно уйти не удалось. Отступая, Александр наткнулся на отряд подполковника князя Эристова (брат убитого под Баку переводчика Цицианова), потерпел в бою полное поражение и бежал в Эривань. После его бегства Елизаветпольская, Казахская, Шамшадильская и Памбакская провинции наконец-то вздохнули спокойно, а скрывавшиеся от персидского разорения в горах жители Карабаха вернулись в свои селения.
Едва получив назначение наместником Кавказа, генерал-аншеф Гудович немедленно вызвал к себе из отставки генерал-лейтенанта Булгакова, где последний пребывал еще с окончания Кавказского похода графа Зубова. К этому моменту Булгаков был уже настоящим стариком. Ветеран уже не помнил даже, сколько ему лет. Когда спрашивали о возрасте, шамкал беззубым ртом:
– Когда родился, уже не ведаю. Помню, что воевал с пруссаками при матушке Елизавете. Потом, при матушке Екатерине, воевал с турками и поляками, с татарами и черкесами разными. А вот теперь, кажись, и внук ее Александр во мне нужду поимел!
Грамоты Булгаков почти не знал, благо, что расписываться научился. Когда на это пеняли, только рукой отмахивался:
– Правда ваша! Штыком действовать я куда способный, чем пером!
В мирной жизни Булгаков был человеком медлительным и размеренным, но в бою мгновенно преображался и был полон отваги.
За свою долгую службу Булгаков переслужил, наверное, со всеми известными полководцами. С наместником Кавказа Булгаков тоже вместе повоевать успел. При штурме Анапы в 1791 году командовал под началом Гудовича одной из штурмовых колонн, за что и получил Георгия 3‑го класса.