Страница 36 из 122
— Вызвал себе экипаж, долго искал его, дурень… К тому времени, как он выполз, уже все экипажи расходящаяся из оперы публика разобрала. И адрес назвал: «верфи», — рассказывал брат Валерий.
— На «утюг» свой поехал, — резюмировал брат Вадим. — Отдохнул, значится, и плотью, и духом… И поехал с новыми силами нижних чинов кулаками охаживать.
А великосхимный ещё немного подумал и произнёс:
— Как там у тебя, брат Валерий, мужики на Псковщине говорят: ввиду отсутствия раков…
— Варят рыбу! — прыснул со смеха брат Вадим.
Но брат Ярослав и брат Валерий не смеялись. И великосхимный продолжил:
— Ты, брат Валерий, найди завтра брата Тимофея, выясни у него, как дела с нужными помещениями, а потом скажи ему, чтобы присмотрел за этим наркоманом. Пусть на то выделит свободного человека… — он помолчал немного. И так как братия ничего ему не говорили в ответ, закончил: — Попробуем, посмотрим… Так как ничего иного у нас пока нет.
Джеймс заглянул к ней, когда она уже почти была готова.
— Миледи, — напомнил он, — доктор Мюррей просил сообщить, что ждёт ваших распоряжений.
Вокруг герцогини крутились три горничных, она же сидела перед зеркалом и рассматривала себя. На ней был расшитый шелковый халат и огромная ночная рубашка.
— Передай ему, что я уже иду.
Одна из горничных хотела ещё раз провести по её распущенным волосам щёткой, но леди Кавендиш убрала от себя её руку и встала. Эта старая женщина совсем не волновалась. Это не на операцию приглашал её доктор. Это был всего-навсего обмер. Он сегодня собирался только обмерить герцогиню и уже потом приступить к раскройке донорской кожи. Затем следовали ещё какие-то манипуляции, о которых она имела весьма смутные представления, и только после этого, через два дня, её уложат на операционный стол, усыпят и натянут на её тело новую, эластичную кожу без единого старческого пятна. Которая, если хорошо приживётся, прослужит ей пять, шесть или даже семь лет. И только после этого на ней снова появятся морщины, на висках станет пробиваться седина, а на щеках и шее проявятся отвратительные коричневые признаки дряхлости.
Она в сопровождении двух крепких проверенных лакеев прошла в крыло дворца, в котором располагалась лаборатория Мюррея. Там у двери, её уже ждал один из прислужников доктора. Мелкое, едва ли в полтора метра ростом существо с явными признаками обезьяньих генов на заросшей физиономии, он молча поклонился герцогине, распахнул перед ней дверь и побежал впереди, указывая путь, который она и так прекрасно знала. Вскоре леди Кавендиш зашла в главную, белую и отлично освещённую лабораторию Мюррея, в которой её встретили сам доктор и шесть его разнообразных, если не сказать странных, помощников.
— Миледи, — доктор жестом пригласил её пройти к специальному ложу. — Прошу вас.
Оставив за дверью своих лакеев, она прошла к ложу и, не дожидаясь предложения, скинула с себя рубаху. Осталась абсолютно обнажённой. Женщина ничуть не смущалась присутствующих. Тем более, что Мюррей был здесь единственным мужчиной.
— Кто это? — герцогиня случайно бросила взгляд на одно из странных существ. У того были удивительно длинные пальцы и огромные глаза.
— Это Мунки, — отвечал ей доктор.
— Он странный, — продолжала разглядывать существо леди Кавендиш.
— Его специализация — мелкие детали, — пояснял Мюррей. — Он будет сшивать места вокруг ногтей… веки, промежности и прочее.
— Это хорошо, я надеюсь, ногти у меня не будут приживаться так долго и болезненно, как это было в прошлый раз, — вспомнила леди Джорджиана.
— Я создал ему глаза именно для тонких работ, надеюсь, что процесс приживления новых тканей пройдёт более гладко.
— И там сзади тоже! Пусть он отнесётся к этому внимательно, в прошлый раз меня донимал зуд… Донимал длительное время, у меня там было раздражение, и я не могла во время близости повернуться к мужчине спиной.
— Я помню об этом. Мунки сошьёт вашу прямую кишку с кожей лучше, чем я, — заверил её доктор. — Прошу вас лечь на левый бок, герцогиня.
Властная, привыкшая повелевать женщина безропотно повиновалась своему врачу. А тот, взяв блокнот и карандаш, начал говорить:
— Левая стопа, левая голень…
Тут же Сунак стал прикладывать к стопе и к голени герцогини мерную ленту с дюймовой шкалой. Он прикладывал и сообщал:
— Левая ступня — девять дюймов без отступления.
— Усечение лишней кожи донора… — доктор задумался, — по дюйму с каждой стороны.
— Да, наверное, по дюйму, — согласился с ним Сунак.
— Пальцы? — спросил Мюррей. — Что будем делать с ними?
— С пальцами проблем не будет, Мунки подгонит их по ходу операции, всяко по коже донора у нас будет большой запас, — скрипел в ответ начальнику помощник.
— Доктор, — произнесла герцогиня, не поворачивая к нему головы.
— Да, миледи.
— Я не хочу, чтобы у меня был слишком жирный лобок, — произнесла она. И сразу поняла по его многозначительному молчанию, что это её пожелание не по душе Мюррею.
— Доктор, вы слышите меня? — настояла она, всё ещё не шевелясь.
— Да, миледи, слышу, — отвечал врач.
Конечно, ему это не нравилось. Операция по пересадке кожи — очень долгая из-за множества мелкой и кропотливой работы, и лишние задания ему были не нужны. Он должен был пришить молодую кожу к не очень молодому телу, при том что тело в любой момент под наркозом могло забарахлить. И чем дольше длилась эта операция, тем выше был шанс сбоев в сердечно-сосудистой системе.
— Миледи, — наконец начал он, так как надо было ей отвечать, — в науке слово «слишком» не имеет выраженных значений. Ведь у каждого свои «слишком».
— Доктор, — продолжала герцогиня, чуть раздражаясь, — не будьте идиотом. Хватит этой вашей казуистики. Девка с фермы крупновата на мой вкус, у неё много лишнего сала, и я не хочу, чтобы у меня был пухлый лобок. Да и живот я хочу умеренный, без лишнего жира.
— Я понял вас, миледи, — ответил Мюррей. Меньше всего ему сейчас хотелось с нею спорить. — Я сделаю всё, как вы хотите.