Нечто из Рютте

– Ты знаешь, кто я?

– Да, господин, вы наш коннетабль.

– Хочешь заработать пару крейцеров? – спросил солдат, разглядывая ее.

– Коли вы мне блуд предлагаете, то напрасно. Истово верю я и свою душу чистую на серебро не променяю. И блуд вам предлагать – грех. Вам грех, – уточнила она.

– Да что ты, глупая, – сказал монах. – Господин коннетабль блуд тебе никогда не предложит. Такие, как господин коннетабль, – оплот церкви нашей.

– Тогда простите, – сказала девочка. – Если вам что-то прибрать, постирать или помыть нужно – то я согласна.

– А ты, значит, в Господа нашего истово веруешь, – заметил солдат.

– В Господа нашего верую, и церковь нашу чту, и пастырей наших почитаю. Все посты соблюдаю и ко всем обедням хожу, каждую неделю причащаюсь и все заповеди исполняю.

– Молодец, – одобрил солдат, кивая.

– А что же вам сделать нужно, господин? – Она смотрела на него, чуть кося левым глазом. – Я даже и не знаю, чем смогу помочь такому господину.

– Посмотришь в шар и скажешь, что видишь.

– В какой еще шар?

– В стеклянный, – сказал Волков.

– А к чему мне?

– Так надо мне.

– Ну ежели вам надо, то погляжу. Авось спина не переломится.

– Пошли тогда. – Волков встал. – Монах, вставай, поможешь мне на коня сесть.

Солдату было стыдно, но нога разболелась так, что забраться на коня он сам не смог бы.

Монах ему помог, а потом подсадил к нему девочку. Агнес была немного не в себе от волнения. Никогда в жизни она еще не ездила верхом, никогда в жизни столь важный господин не уделял ей внимания. Так они и въехали в замок, а как только они въехали, за ними следом прибежал монах. Очень уж хотелось брату Ипполиту видеть, как Агнес будет смотреть в шар. Коннетабль не стал упрекать его в том, что он бросил трактир. Они втроем поднялись в башню, а за ними пришел и Ёган узнать, что там задумал господин.

Волков посадил девочку на кровать, несмотря на ее грязное платье и давно не мытые ноги, сам уселся рядом. Ёган достал из ларца шар и протянул его девочке, а та, чуть опасаясь, взял его нежно, как живой, подержала в руках, улыбнулась неожиданно и произнесла:

– О боже, какой он теплый.

Трое мужчин переглянулись. Теплым его никто не считал, а девочка стала гладить его, как зверька, а потом взглянула на Волкова и спросила:

– И что? Если я в него погляжу – то вы дадите мне два крейцера?

– Да, если поглядишь и увидишь там что-то – дам тебе денег.

– Ах вот как, мне там нужно еще что-то и увидеть? А что?

– Не знаю, что увидишь. Хотя меня интересует, где прячется вурдалак.

– Это такой, которых вы на площади вешаете?

– Нет, вешаю я его слуг, а мне нужно знать, где прячется их хозяин.

– И что вы думаете, что я, – она погладила шар, – смогу его там увидеть?

– Ну, пока не поглядишь – не узнаем.

– Хорошо-хорошо, – закивала Агнес.

Она подняла шар, поднесла к лицу и уставилась в него. Смотрела долго, все приближая и приближая шар к глазам. Солдат, монах и Ёган терпеливо ждали, а девочка начала хмуриться, как будто пыталась увидеть что-то далекое. Потом постепенно ее лицо становилось менее напряженным, а вскоре, когда шар почти касался ее носа, она вдруг заулыбалась. Волков, Ёган и монах старались не дышать, ожидая, когда девочка оторвется от шара и что-нибудь скажет. Вскоре так и произошло. Агнес аккуратно положила шар на перину рядом с собой, посмотрела на солдата и произнесла:

– Мне нужно раздеться.

– Совсем? – спросил тот.

– Да.

– А зачем?

– Не знаю, но нужно.

– Нам что, выйти?

– Как хотите, мне все равно, – вдруг сказала девочка, встала с кровати и скинула с себя ветхое несвежее платье, потом снова села на кровать, абсолютно голая, взяла шар и поднесла его к глазам. Трое взрослых мужчин смотрели на нее оторопело. У Волкова ее тщедушное тельце не вызывало ничего, кроме чувства неловкости, да и у остальных, видимо, тоже. Они просто ждали, когда она наконец оторвется от шара, а она только чуть улыбалась и продолжала глядеть внутрь.

– Ну? – наконец не выдержал солдат. – Видишь что-нибудь?

Агнес его даже не услышала, тогда солдат потянул ее за руку, в которой девочка держала шар.

– Видишь что-нибудь?

– Не мешай! – вдруг зло и резко ответила девочка, даже не посмотрев на него.

Ёган и монах удивленно переглянулись. Они не знали людей, которые осмелились бы в таком тоне говорить с коннетаблем, но Волков не обратил на грубость девочки никакого внимания. Он просто отобрал у нее шар, и та сидела на кровати голая, не понимая, что происходит, как будто проснулась в незнакомом месте.

– Ну, что ты там видела? – повторил солдат.

И тут Агнес поняла, что она голая среди мужчин. Вскочила, стала одеваться.

– Так ты ответишь или нет?

Девочка слегка тряслась, ее даже передергивало, словно от холода, она смотрела в сторону и вдруг произнесла раздраженно:

– Она хочет вернуть шар.

– Кто она? – спросил солдат.

– Его хозяйка.

– Ведьма? Она мертва два дня как.

Агнес стояла, продолжая глядеть в стену, и повторила:

– Она хочет вернуть шар. И сына. И еще убить вас. Она что-то придумывает.

Коннетабль какое-то время смотрел на Агнес пристально, а потом произнес:

– А ну-ка пошли со мной.

Все четверо спустились и направились в донжон. Там, за столом, ужинали дворовые и стражники. Там же был управляющий и Сыч.

– Сыч, – сказал солдат, – ты ведьму дохлую куда дел?

Сыч встал из-за стола.

– Так это… Я управляющему сказал, он приказал мужикам, вон тем, – он указал на двух дворовых мужиков, сидевших в конце стола, и они тут же поднялись и были заметно напуганы.

– Куда дели ведьму? На кладбище?

– Так это… Поп велел на кладбище ее не хоронить.

– И я велел, а где похоронили?

– За околицу повезли.

– Место помните?

Мужики стояли, мялись.

– Ну, что? – настаивал солдат. – Где яму ей копали?

– Так сбежала она, – ответил один мужик.

– Как сбежала? – не поверил Волков.

– Под рогожей в телеге лежала, а как за околицу выехали… Я случайно через плечо глянул…

– Ну?

– Ну, через плечо глянул, а она сидит, на меня бельмо свое таращит.

– Сидит?

– Да, господин.

– И что дальше?

– Сидит и вот так пальцем у меня перед глазами туда-сюда-туда-сюда, – мужик помахал пальцем.

– И что?

– И все. Мы поехали в замок.

– А она? С ней-то что? – не успокаивался Волков.

– Мы не знаем, – понуро сообщил второй мужик. – В телеге ее не было.

– Болваны! А почему не доложили?

– Так это… – мужик пожал плечами, – боязно было.

– Боязно, – передразнил солдат, – дурни.

Волков повернулся к сержанту.

– Двойную стражу к приговоренным, и сам там ночуй, как бы она за сынком своим не пришла.

– Да, господин, – кивнул сержант. – Эй, слышали, что сказал господин коннетабль?

Стражники слышали, кивали, а солдат, морщась от боли, сел на лавку, притянул к себе Агнес и, глядя ей в глаза, тихо спросил:

– А что еще видела?

Девочка, не отворачиваясь, тихо ответила:

– А все остальное – то не про вас, вас не касаемо.

– Я сам буду решать, что касаемо, а что не касаемо.

– Отстаньте, – раздраженно шептала Агнес, – голова у меня болит. Все, что вам нужно знать, так то, что ведьма жива и шар вернуть хочет. Шар она хочет вернуть больше, чем сына, а вас она ненавидит люто.

Солдат не удивлялся почему-то такому непочтительному разговору с ним – так же грубо вела себя и Брунхильда, после того как в шар заглянула.

– И где же она?

– В норе какой-то.

– А где нора?

– Не ведаю. Отстаньте, все я вам сказала, спать хочу.

Солдат достал две мелкие монеты, вложил девочке в руку.

– Можешь здесь в людской ночевать.

– Правда? – Тон девочки изменился. – Спасибо, господин.

Спал он плохо, ломило ногу всю ночь, приходилось ворочаться, чтобы найти положение, в котором она не болит. Дождался утра, а оно выдалось дождливым. Серый свет едва проник в окно, как в дверь постучались, вернее даже поскреблись.