Нечто из Рютте

– Хватит нести чушь. – Солдат толкнул старуху.

Та выронила лампу, улетела в ворох мусора. В хижине стало темно, только чуть тлевшие угли в очаге давали свет.

– Ну, что встали? – чуть раздраженно произнес солдат. – Пошли отсюда.

Ни монаху, ни сержанту повторять было не нужно, они тут же выскочили из землянки ведьмы. Солдат вышел последним. Он никогда бы не признался, но ему стало сразу легче, как только он вышел на улицу. Там его как будто душили, а тут позволили дышать. И возникло четкое желание побыстрее убраться из этого мерзкого места. Сержант молча сел на коня, а монах бубнил и бубнил молитвы, раз за разом продолжая осенять себя святым знамением.

– Да хватит уже! – раздраженно рыкнул на него Волков. – Чего ты тут жути нагоняешь?

Монах полез на коня, но взгляд его был отрешенным. Он никак не мог попасть ногой в стремя.

– Да что с тобой, чертов монах, – ругался солдат.

Стражники с непониманием и страхом смотрели на них.

– Как во тьме побывал, – выдохнул монах Ипполит. – Холодом и мертвечиной обдало, только молитвами и спасаюсь.

– Чего ты несешь? – вдруг усмехнулся солдат. – Тебя старуха заболтать хотела, как цыгане на ярмарке.

– Мне так тошно было, когда упырь ходил по нашему дому. Все как здесь было. Вонь и страх. А страх такой, что аж члены немеют.

– Глянь, у сержанта ничего не немеет, и у меня тоже.

– По совести говоря, меня тоже мутить начало. В голове шум, словно палицей по шлему получил. И слова старухины словно издалека летят.

Волков только плюнул с досады, и все поехали обратно в замок.

Когда сели обедать, приехали Крутец и Ёган. У Ёгана запеклась кровь на брови, глаз опух.

– Это что, вы так старосту выбирали? – спросил солдат, разглядывая его.

– Да дуроломы наши. Хотел как лучше, да им разве объяснишь? Одно слово – деревенщины.

Волков посмотрел на управляющего Крутеца, и тот дал объяснения:

– Наш Ёган хотел, чтобы старостой Малой Рютте был его брат, да вот мужики не хотели. Наш Ёган стал настаивать… – Крутец засмеялся. – И тогда одна баба кинула в него поленом.

Все засмеялись, даже сам Ёган, и Волков усмехнулся, а потом сказал:

– Хорошо, что баба кинула. Кинул бы мужик, пришлось бы ехать разбираться.

Глава семнадцатая

Солдат поехал в Рютте узнать, как дела у аудиторов, взяв с собой Ёгана. Дорога из замка в деревню лежала прямо на юг, но на выезде из ворот Волков привычно огляделся. Оглядываться по сторонам – старая солдатская привычка, которая давно уже прижилась в его сознании. То, что он увидал на дороге, которая вела на восток, в Вильбург, его насторожило.

– Господин, а мы что, не в Рютте едем? – спросил Ёган, видя, что Волков повернул налево.

Тот не ответил ему, а ехал, вглядываясь в даль. Весь вид солдата выдавал напряжение, оно сразу передалось слуге, Ёган тоже стал смотреть на дорогу.

И рассмотрел трех верховых. Люди приближались, а лицо солдата становилось все более хмуро-сосредоточенным. Слуга уже хорошо видел всадников, это были знатные господа.

– Ёган, – негромко сказал Волков, – арбалет и всех, кто есть в замке, с оружием сюда.

– Оружие понадобится? – удивился слуга.

– Надеюсь, что нет.

– Что? Не везти арбалет?

– Быстрее, болван, арбалет и всех, кто есть, – сюда!

– Ага, – сказал Ёган и погнал коня в замок.

А Волков двинул коня шагом навстречу господам. В глубине души он надеялся, что эти господа совсем не те, за кого он их принимает, но чем ближе подъезжал к ним, тем меньше у него оставалось надежд.

Дорогие лошади в роскошной сбруе. Короткие плащи с яркой подбивкой, скорее красивые, чем практичные. Резаные рукава неимоверной ширины, белоснежные кружева на манжетах и подбородках, на одном новомодная широкополая шляпа, двое других в роскошных бархатных беретах. А еще перстни, дорогие перстни поверх перчаток. Ни богатые горожане, ни землевладельцы так не одевались. Так одевались, например, рыцари из выезда герцога де Приньи. Нет, не те ленные рыцари, которых герцог призывал на войну, а спесивые и подлые мерзавцы, что жили при дворе его высочества. Миньоны. Волков уже не сомневался, что это именно они.

Бретеры, поединщики, дуэлянты, чемпионы… Проще говоря, убийцы. Вечные участники интриг, заговоров, склок, балов, пиров и турниров. Эти господа всегда ехали перед своим сеньором и назывались выездом. Они были готовы на все за клочок земли с холопами. Землевладельцы прятали от подобных господ своих дочерей, запрещая девицам посещать турниры и прочие места, где те могли встретить таких господ, ибо заветной мечтой этих рыцарей было обрюхатить дочку землевладельца и в приданое просить, а скорее отнять, добрый кусок земли с мужиками.

За годы службы в гвардии Волков прекрасно изучил этих господ. Не было такой подлости, на которую они бы не пошли, чтобы получить клочок земли или угодить своему суверену. И он знал, насколько они опасны. Очень опасны. С детства эти младшие сыновья землевладельцев тренировались, совершенствуясь в воинском искусстве, оттачивая свое мастерство. Они с утра и до вечера проводили в атлетических и фехтовальных залах, на ипподромах и у барьеров, ездили с одного турнира на другой и прекрасно владели и конем, и оружием.

Эти господа были настолько же бесстрашны, насколько и беспринципны. Легко меняли сеньоров, если это было им выгодно. Волков знал случай, когда один из подобных господ вызвал на поединок под смехотворным предлогом и убил молодого рыцаря, только чтобы заполучить его коня. Остальные миньоны рассказывали это как анекдот. И герцог знал об этом и ничего не сделал убийце.

Миньонов всегда можно было отличить от воинов по мечам. Тяжелые мечи – зачем им это? То оружие, что они носили, островитяне называли придворным мечом, на западе – мечом для одежды, еще дальше на юго-западе это оружие звалось эспада, а здесь просто шпага.

Что нужно трем господам со шпагами в Рютте, Волков очень хотел бы не знать, но положение обязывало, и потому он медленно ехал им навстречу. Господа остановили коней, и один из них, приложив палец к краю шляпы, произнес, чуть улыбаясь:

– Хорошего дня вам, добрый господин.

– И вам хорошего дня, добрые господа, – отвечал Волков, приложив руку к груди и чуть поклонившись. Он остановил коня в пяти-шести шагах от них.

– А не знаете ли вы, добрый господин, где нам найти местного коннетабля? – продолжал улыбаться господин в шляпе.

– А зачем же он вам, неужто вас кто-то ограбил в дороге или, может, оскорбил какой-нибудь невежа возничий?

Подобный вопрос у всех присутствующих, включая и самого Волкова, вызвал улыбку.

Волков, конечно, улыбался, но сам внимательно изучал рыцарей, тем более что они появились тут по его душу.

«Мальчишка, лет девятнадцать, может, меньше, шрам под носом, улыбается, а сам напряжен. Косится на соседа, делает как он. Наименее опасен. Господин в шляпе, лет тридцать, душа компании, улыбается во весь рот, глядит открыто, почти дружески и, когда ударит в спину, будет улыбаться и дальше. Очень опасен, близко не подпускать. И последний, тридцать с лишним… Под модной бородкой белеет шрам, на каждой перчатке по два дорогущих перстня, любимец сеньора, наверное. Кружева под самый подбородок, тоже улыбается, но глаза холодные, кажется, он для себя уже все решил. Какие белоснежные у него кружева. Он самый опасный».

Тот, что был в шляпе, сказал:

– Нет, добрый господин, в дороге нас никто не обижал, слава богу, и не оскорблял. Мы просто хотели увидеть того славного героя, который поймал людоеда и в одиночку побил двенадцать ламбрийских разбойников.

«Зачем я им? Эти господа не из тех, кто поедет смотреть какого-то героя. Кто их послал или кто им заплатил?» – думал солдат.

– Подвиги местного коннетабля сильно преувеличены, – отвечал Волков, – все знают, что упыря поймал барон фон Рютте, а разбойников было сильно меньше. Кстати, да простят меня добрые господа, но я что-то не вижу ваших гербов и цветов вашего сеньора тоже не могу распознать, или, быть может, у вас нет сеньора?