Нечто из Рютте

– Тихо, – прислушался Волков, – воет кто-то?

– Вроде, – согласился Ёган, – кажись, там, вверху кто-то.

– Сапоги сухие дай, – сказал солдат.

Он обулся тут же, дал Ёгану стилет, сам обнажил меч, вытащил из кучи оружия щит, и они стали подниматься по лестнице на верхнюю площадку башни. Люк на площадку был открыт, Ёган шел первым, и он осторожно высунул голову наружу. Огляделся и произнес:

– Вот оно кто выл-то.

Вылез наверх, солдат за ним. И там увидал мальчишку, который ходил в башню ловить кота. Парень лежал, тяжело дышал, вся его одежда была во рвоте.

– Видать, сожрал чего на кухне, вон как его полощет, – рассуждал Ёган, разглядывая мальца.

– Ничего он не жрал на кухне. – Солдат присел, стал внимательно оглядывать и тормошить мальчишку. – А ну-ка, эй, приди в себя.

Мальчик на секунду открыл глаза, посмотрел мимо солдата, потом его передернуло от рвотного спазма, и он снова закрыл глаза.

– Дьявол, – выругался солдат, стал трясти мальчишку, – а ну просыпайся давай.

Но тот в себя не приходил.

– Бери его, – приказал он Ёгану, – его к монахам нужно везти.

– К монахам так к монахам. – Ёган поднял мальчика, стал аккуратно спускаться по лестнице. – А может, отлежится еще? Чего с ним случилось-то?

– Не отлежится, – сурово ответил солдат, – не видишь, что ли, он уже кровью блюет. Отравлен он.

– Отравлен, – удивился слуга, – тогда оно, конечно, к монахам. А кто ж его отравил-то? Да и зачем? Кому он нужен-то?

– Болван ты, Ёган! – только и смог произнести солдат.

Глава шестнадцатая

Лет пять назад Волков видел, как умирала шестнадцатилетняя девушка. Она была слишком близка к престарелому герцогу де Приньи. Родственники прекрасной девушки оказались слишком жадны, а герцог слишком щедр, а родственники герцога слишком раздражены его щедростью, и девушку, конечно, отравили. Волков и еще три гвардейца несли несчастную в конюшню, чтобы отвезти ее к известному доктору. У бедняжки все платье было в кровавой рвоте. Пока они снесли ее вниз, та умерла. Поговаривали, что несчастную отравила теща герцога.

Волков был почти уверен, что блюдо с яствами и отравленный мальчишка между собой связаны. Мальчишка постоянно совался в его башню и, видимо, не раз забирался и в его покои, которые закрывались только изнутри. Коннетабль прикидывал, кто мог принести ему поднос с едой и вином. Он только собирался это выяснить, а вот подозреваемые у него уже были.

Они спустились во двор: один стражник тут же побежал в конюшню запрягать телегу, еще один за кухаркой, а Волков остался во дворе, мрачный и готовый казнить, коли будет нужно.

Стражник приволок толстуху-кухарку. Та дрожала от страха, вытирала грязным передником большое красное лицо, что-то шептала и, похоже, молилась. Солдат понимал, что это бессмысленно, но все-таки спросил:

– Кто послал мне поднос с едой?

– Кого послал? Чего? – не понимала толстуха.

– Дура! – заорал Волков так, что даже мужик, коловший чурки для печей, спрятался за сложенные дрова. А двое поварят, которых на всякий случай приволок стражник заодно с поварихой, застыли от ужаса. – Кто мне еду послал в покои? – повторил солдат.

– Я не посылала, господин, – почти стонала повариха.

Ёган принес поднос, солдат сбросил еду вместе с кувшином на землю и потряс подносом перед носом кухарки.

– Этот поднос стоял у меня на столе в моей комнате. Откуда он? Кто послал мне это еду?

– Я не знаю, господин, – продолжала стонать повариха, – я ничего вам не посылала. Они свидетели, – указала она на поварят. – Я с самого восхода с ними, весь день.

Два поваренка стояли с бледными лицами и выпученными глазами, ни живы ни мертвы. Осознавая бессмысленность дальнейшего разговора, солдат просто бросил поднос и отвернулся.

Телега была уже запряжена. Один стражник прыгнул в нее, щелкнул кнутом и повез мальчишку в монастырь, а коннетабль остался стоять посреди двора, руки в боки, смотрел на донжон, на третий этаж, туда, где были окна молодой госпожи. Он ни секунды не сомневался, что отравление было делом ее рук, но для полной уверенности нужно было подождать, присмотреться, поспрашивать, затаиться.

Солдат пошел в покои барона, нашел старого Ёгана и спросил:

– Ёган, ты не приносил в мои покои еду?

– Когда же, господин? – удивился тот.

– Да когда-нибудь. Может, баронесса тебя просила?

– Нет, господин, не просила. Баронесса меня никогда ни о чем подобном не просила, и я никогда не носил еду вам в покои, – ответил слуга барона.

Больше расспрашивать было не о чем и некого, и солдат снова спустился во двор. И первое, что увидел, была телега со стражником. Не разобравшись, он заорал:

– Чего вернулся?! Чего забыл?!

– Да ничего не забыл, господин. Просто мальчишка-то преставился. Чего его мертвого к монахам везти? – ответил стражник.

Солдат глянул на мальчика. Судя по всему, тот уже действительно был мертв. Когда Волков приходил в ярость, он напрочь забывал о своей хромоте. И сейчас он тоже о ней забыл, кинулся в покои барона почти бегом, и боль сразу дала о себе знать. К лестнице он уже шел шагом, заодно и успокаивался.

Барон, как всегда, сидел во главе своего длинного стола, с ним был его сын. Мальчишка, увидев коннетабля, было обрадовался, но барон все понял по лицу солдата и сразу отправил молодого барона к матери. Не здороваясь, Волков сухо произнес:

– Один из ваших дворовых отравлен.

– Отравлен? Кто отравлен? – удивился барон. – И зачем же его отравили?

– Мальчишка с кухни. Отравился случайно. Наверное, он выпил вино, которое принесли мне в покои. Яд предназначался мне.

Барон молча смотрел на солдата, играя кривым кубком.

– Почему же вы не спрашиваете, кем принесен яд? На кого я думаю? – продолжал Волков.

Барон отвернулся, как будто солдата не было. Просто стал смотреть в другую сторону. Это было уже не первый раз. Волков понял, что барон так поступает всегда, отворачивается и не слышит, когда не может или просто не хочет отвечать.

– А не хотите ли взглянуть на труп мальчишки?

– На кой черт он мне нужен? – вдруг зло ответил барон. – Вы здесь коннетабль. Вот вы и выясните, кто его отравил.

– А мне и выяснять не надо, я знаю кто. Да и вы знаете.

Барон опять отвернулся и молчал.

– И это все потому, что вы выпустили одну бешеную собаку из подвала.

– Хватит! – вдруг заорал барон и вскочил. – Хватит. Я вам уже сказал. Получите рыцарское достоинство – и я сам отведу Ядвигу в церковь к алтарю. А когда Ядвига будет вашей женой…

– Я повешу ее служанку, – закончил солдат.

– Да хоть сожгите ее как ведьму. Кстати, в нашем герцогстве отравительниц сжигают.

– Так значит, сожгу. Если она меня не отравит.

– На том и порешили, – зло сказал Карл фон Рютте, заканчивая разговор.

Да, разговаривать больше было не о чем, и Волков пошел на улицу. Хотел пройти так, чтобы не видеть телегу с мертвым мальчишкой, и, встретив у псарен Клауса, обрадовался возможности хоть как-то отвлечься от отравления.

– Ну что? Есть следы упыря?

– Ищем, господин. Пока нет ничего, – отвечал егерь. – Вот завтра еще пройдусь разок по дороге к аббатству.

– Ищите, должен быть еще один трупоед.

– Знать бы где, господин.

– Если б знал – сказал, – отвечал Волков и крикнул Ёгану: – Неси-ка арбалет! Хочу болты новые проверить.

А сам пошел в донжон, где за столом нашел монаха, управляющего Крутеца и сержанта.

– Монах, во дворе мальчишка в телеге мертвый, отпеть нужно и похоронить за счет барона.

– За счет казны? – переспросил управляющий Крутец.

– Да, за счет казны. Сержант, а ты собери мне всю дворню. Всю, вплоть до золотаря.

– Сейчас, господин? – Сержант встал.

– Сейчас.

Сержант быстро собрал всех людей замка, даже баронесса вышла на балюстраду, чтобы посмотреть, что происходит во дворе. Волков забрался на телегу, где лежал труп мальчишки, осмотрел собравшихся и заговорил. Говорил он громко, так, чтобы слышно было в донжоне: