Нечто из Рютте

– Господин, думаю, тут без старосты нашего не обошлось.

Волков глянул на Ёгана, опять встряхнул мужика.

– Говори, староста тебя подбил на господ собаку травить?

Мужик опять упрямо молчал.

– Зря ты, Николас, молчишь, – сказал Ёган. – Староста тебе не друг, он тут никому не друг, когда он нам другом был?

Мужичонка только вздохнул в ответ.

– Ладно. – Волков выпустил его и продолжил примирительно: – Отвечай на вопросы этих господ, а я со старостой сам разберусь.

– И что, мне от вопросов легче жить станет?

– А может, и станет. Староста и Соллон обворовывали и вас, и барина. А теперь эти городские господа все заново посчитают.

– Нам-то точно жить легче не станет. Может, только у барона серебра прибавится.

– Может, и тебе полегчает, мало ли, – обнадежил его Ёган.

– Да когда ж такое было, что мужику легчало?

– Хватит! – рявкнул Волков, снова закипая. – Или будешь отвечать, или собирайся в подвал и под кнут.

– Ну раз так – отвечу. Спрашивайте, господа.

Аудиторы начали задавать ему вопросы, а мужик начал врать. А Ёган стал ловить его на вранье. Получался какой-то базар. Солдат не мог находиться в избе, хотелось извозить тупого мужика мордой по полу. Вышел на улицу, устало сел на поленницу рядом с привязанной ободранной козой. Из-за угла хаты лениво потявкивал кобелек. Тут же были сержант и пара стражников. Один из стражников, немолодой, подошел к Волкову и спросил:

– Притомились, господин коннетабль?

– Притомился, – устало ответил солдат и вздохнул, – как будто лужу пытаюсь плетью высечь. Плетью машу, а толку нет. Что бы ни сделал, а делать еще больше надо… И ни конца этому не видно, ни краю… Дело все там же стоит.

– А неправда ваша… Вы как тут объявились, так зашевелилось все, забулькало, что в котелке, а раньше как было? Болото! Пропал, к примеру, человек, да и бог с ним, пошукали малость, поп отпел как сгинувшего, и все! А старосты – воры, паскуды, а Соллон всех девок перепортил, а если кто из родни против был, так он того в бараний рог выворачивал. А сейчас все по-другому, все! И все то вы.

– И упыря мы изловили, – добавил сержант. – Не шутка.

– Да, изловили, – согласился Волков, но не стал он говорить им, что упырь тот, наверное, не последний.

– А про мужика вы не серчайте, – продолжал старый стражник, – мужик – он упрямей барана, все от жадности своей да от бедности. Ничего, мы их переупрямим.

Из избы вышли аудиторы, худой нотариус Деркшнайдер, молодой Крутец, безымянный писарь и Ёган.

– Да, – невесело произнес Деркшнайдер, – а мужик здесь зол. День-то уже к вечеру клонится, а мы всего двоих опросили, так мы долго тут провозимся.

– Сильно упрям мужик был? – спросил Волков.

– Мужик везде одинаков, – заметил Крутец, – не любит мужик, когда его записывают, думает, что больше брать будут после записи.

– То так, то так, – кивал Деркшнайдер, – да вот только это первый раз был, когда меня собаками травили. Ладно, давайте не будем терять времени, пойдемте в другой дом.

Так тяжко дело шло, что до наступления темноты обошли всего четыре двора. И везде аудиторы встречали молчаливое и глухое противодействие.

После чего поехали в Рютте, и там в трактире аудиторы и Волков собрались за столом, сидели и обсуждали дела. Выяснилось, что в самой Рютте ситуация такая же. Мужики так же не хотели ничего говорить. Магистр Крайц, обгладывая куриную ногу, с важностью рассуждал о подлости и глупости мужика. И как тяжело им, аудиторам, тут в Рютте приходится. Волков слушал-слушал и, поняв, куда клонит магистр, произнес:

– Господа, денег сверх уговора не будет.

Магистр Крайц кинул кость, замолчал, стал вытирать руки полотенцем. Остальные аудиторы тоже молчали.

– Денег вообще может не быть, – продолжал солдат.

Все поглядели на него.

После этой фразы лица городских господ вытянулись так, что солдат даже засмеялся.

– Успокойтесь, господа, не все так страшно. – Он достал из кошеля бумагу – это была доверенность на продажу дома Соллона – и кинул ее на стол перед магистром.

Тот взял бумагу, внимательно изучил ее и произнес:

– Мы видели этот дом, возможно, мы примем его в погашение части оплаты.

– Части? – удивился солдат. – Дом стоит пятьдесят талеров, я надеялся, что вы мне десять талеров вернете.

– Абсурд, – заявил нотариус Деркшнайдер. – Nimia.

– Quaestio agitata, – произнес солдат.

И все опять с удивлением уставились на него. Видя их недоумение, Волков добавил:

– Argentum exigit disputateonem.

– Все равно нужно осмотреть дом, – все еще с удивлением говорил магистр Крайц. – Завтра мы выберем время.

– Время мы выберем сегодня, немедля, – ответил Волков, – и еще я хотел просить одного из вас взять управление имением на себя, хотя бы на время, пока барон не найдет нового управляющего.

Аудиторы стали переглядываться, и магистр, потерев бороду, спросил:

– И кого же из нас вы видите управляющим?

– А вот этого господина, – коннетабль указал ножом на самого молодого, – простите, не помню, как вас зовут.

– Меня? – Молодой человек опешил. – Я Крутец, Людвиг Крутец.

– У него недостаточно опыта, – предупредил магистр.

– Да, у меня нет опыта работы с такими большими поместьями, – сказал, чуть заикаясь, Людвиг Крутец.

– Зато у вас есть образование, – заявил солдат. – А опыт… – Он повернулся и крикнул: – Ёган.

– Да, господин, я тут, – появился слуга.

– С завтрашнего дня ты будешь помогать вот этому молодому человеку хоть пару дней. Он будет управляющим… пока.

– Господин, – искренне удивился Ёган, – а как же вы без меня?

– Буду что-нибудь придумывать, ты, главное, помогай господину Крутецу разобраться в хозяйстве.

– А я все-таки считаю, что господин Крутец молод для столь ответственной должности, – сказал нотариус Деркшнайдер.

– Уважаемый Деркшнайдер, – ответил ему магистр, – молодость не есть недостаток, тем более заказчик сам выбрал Людвига, и, конечно, если он не будет справляться, мы найдем ему замену. В общем, мы принимаем выбор заказчика, но господин коннетабль должен учесть, что наше вознаграждение в этом случае должно быть увеличено.

– Я почему-то знал, что ваша речь этим закончится, – усмехнулся солдат.

Все присутствующие тоже заулыбались.

– И сколько же вы хотите?

– Думаю, что десять талеров будет достаточно.

– Нет, нет, нет. – Волков помотал головой. – Это невозможно, я могу дать только пять.

Аудиторы дружно загалдели.

– Господа, господа, – Волков постучал по столу, – только пять. Имейте в виду, что и этих пяти у меня нету. Мне придется их искать, пока у меня есть только дом.

Аудиторы переглянулись. Волков умел говорить убедительно. И магистр произнес:

– Ну хорошо, пять так пять, но дом еще надо оценить.

– Тогда приступим немедленно, – предложил солдат.

Все начали быстро доедать, вытирать губы, допивать из стаканов, вылезать из-за стола и выходить на улицу. В углу трактира Волков приметил Сыча и незаметно дал ему знак идти за ним. Сыч, якобы дремавший в углу за кружкой пива, едва заметно кивнул в ответ.

Они стояли за углом трактира, у забора, под дождем в темноте. Волков опять морщился от запаха Сыча.

– Ну, как тут дела? – спросил он.

– Суета день-деньской. К трактирщику народ прет валом, он со всем разговаривает.

– А от Соллона кто был?

– Из холопов его никого не было, а если кто другой был, то я того не ведаю.

– Смотри внимательно, мне теперь не только ла Реньи нужен, но еще и Соллон.

– Да это я скумекал.

– Старосты подбивают мужиков не разговаривать с городскими. Хочу завтра их под замок посадить. Что думаешь?

– Дело правильное, только сажайте их вместе с семьями.

– С бабами да детьми? Что за дурость? Не зверь же я.

– На первый взгляд оно, конечно, дурость, но ежели приглядеться, то лучше сажать семьями, потому что так правильно. Хотя и не по-людски, по-зверски, как вы говорите.