Леди-служанка

Бетси усмехнулась, а Обри поблагодарила доктора и проводила до лестницы. С залива опять натянуло тучи, шел дождь, и экипаж Креншоу дожидался прямо у входа.

Лакей бросился открывать ему дверь, и только тогда Обри вспомнила о другом пациенте.

– Подождите, доктор! Скажите, а как там майор?

– Ах, боюсь, как всегда, – плотнее запахнув пальто от сырости, ответил Креншоу. – Если не считать пары синяков, с ним все в порядке, так что навещать его нет смысла. Миссис Дженкс приставила к нему смазливую девицу на ночь.

Значит, майор опять напился до бесчувствия. Теперь это происходило с ним с пугающей регулярностью, и его стычки с Обри давали повод для обсуждения и в замке, и в деревне. Слуги считали, что она сошла с ума, если осмеливается противоречить ему, и все равно она постоянно спорила с ним.

С некоторой грустью она проводила взглядом экипаж доктора, едва различимый во мраке. Ей так хотелось поговорить с доктором, рассказать, каким когда-то был майор Лоример, объяснить, почему она считает, что с ним надо спорить, в то время как остальные его боятся.

Майор был самым близким другом ее отца, бесстрашным воином и прекрасным стратегом. Так случилось, что ее отец вытащил раненого Лоримера с поля боя под Ватерлоо, а сам погиб. Обри не могла смириться с тем, что майор остался в живых, а ее отец – нет, и ее возмущало, что теперь Лоример безрассудно тратил остаток своей жизни, невыносимо было думать, что ее отец впустую пожертвовал собой ради него.

Все ее просьбы прекратить пить были бесполезны, и она начинала бояться, что ничто не остановит Лоримера от медленного самоубийства, а слуги по-прежнему тайком будут смеяться над ее усилиями и строить предположения, почему их благопристойная экономка возится с опустившимся пьяницей, который ее ни во что не ставит и костерит на чем свет стоит.

Когда экипаж Креншоу исчез из виду и привратник стал опускать решетку, металлический скрежет вернул Обри к действительности: она медленно вернулась в дом, убеждая себя прекратить бесполезные попытки заботиться о Лоримере, что она всего лишь экономка.

Прошло десять дней. К счастью, состояние Айана значительно улучшилось. Синяки почти сошли, хромота уменьшилась, признаки астмы, которая долгое время мучила ребенка, особенно в осеннюю пору, вообще исчезли, и таким образом, в день открытия осенней ярмарки Обри все-таки отважилась пустить туда Айана.

Начало дня было теплым и ясным, как любое погожее осеннее утро в Сомерсете, и к половине одиннадцатого солнце уже согревало каменные плиты в нижнем дворе замка. Кухонные служанки упаковывали корзины с продуктами, в замке стояла необычная суета, все были как-то особенно возбуждены, и Обри наблюдала за приготовлениями с некоторым беспокойством.

Помня о характере майора, Обри поднялась, чтобы утихомирить слуг, чья болтовня во дворе замка громким эхом отражалась от каменных стен, и открыла дверь как раз в тот момент, когда из буфетной показались служанки Летти и Ида, которые несли кувшины с сидром. Девушки тревожно переглянулись, присели в реверансе и поспешили было уйти, но Обри, вместо того чтобы отчитать их за смех и излишне громкий разговор, непроизвольно окликнула одну из девушек:

– Летти, постойте!

Обе служанки резко остановились у двери буфетной.

– Да, миссис Монтфорд?

– Отнесите еще один бочонок для эля в пивной погреб. Дженкс вам поможет его наполнить.

Девушки улыбнулись и умчались со своими кувшинами. Посещение осенней ярмарки и пикник на деревенском лугу были для них целым событием. В этот единственный день в году Обри оставалась одна в доме, чему была очень рада. Слуги усердно трудились, чтобы превратить замок Кардоу в приличное место, удобное и комфортное, и ежегодная ярмарка не такая уж большая награда за их нелегкий труд.

А Айан? Ну что ж, ему уже почти восемь: не вечно же Обри нянчиться с ним. Мистер Дженкс, старший садовник, и его жена, повариха, любили его как внука. Мальчику очень нужно в жизни мужское влияние, а кроме того, убеждала себя Обри, он вполне выздоровел, чтобы отправиться на ярмарку, да и доктор был не против.

Когда в коридор упала чья-то тень, Обри подняла голову и увидела мистера Брустера, которого прислали из фирмы «Симпсон и Верней» проследить за сносом развалин западной башни. Молодой человек был при параде и держал в руке шляпу.

– А вы поедете на ярмарку, миссис Монтфорд?

– Нет, мистер Брустер, – улыбнулась ему Обри. – Ведь кто-то же должен остаться в доме.

– Но почему вы? – удивился Брустер. – Такой чудесный день сегодня.

– Надо приготовить кофе для майора, – неуверенно сказала Обри, хотя это и не было причиной: просто она не хотела оставлять замок без присмотра. – И потом, вдруг он позвонит.

– Помилуй бог, миссис Монтфорд! – рассмеялся Брустер. – За ту неделю, что я здесь, этот колокольчик не звякнул ни разу.

– И все же я не могу поехать, – покраснев, повторила Обри, – а вы поезжайте. Знаете, я дала всем работникам выходной, так что никто не растащит ваши камни.

– Очень жаль, мадам. – Брустер с улыбкой водрузил шляпу на голову и, чуть пригнувшись, чтобы не удариться о широкую дубовую притолоку, вышел во двор, где уже загружался экипаж.

Обри, немного приуныв, вернулась в свою гостиную.

К этому молодому человеку она относилась как к равному. В Кардоу они оба считались служащими самого высокого ранга, и остальные обращались с ними иначе, чем, например, с Певзнером, который до приезда Обри управлял распущенным штатом прислуги и допускал фамильярные отношения.

– Мама, я готов, – донесся до Обри тоненький голосок.

Она обернулась и, присев в волнах черного бомбазина, прижала к себе Айана.

– О, какой ты красивый! Будь хорошим мальчиком, слушайся мистера Дженкса и не…

– Я знаю, – перебил ее Айан, – «не переутомляйся».

– Да, милый, именно так: не переутомляйся.

Обри по привычке пригладила мальчику волосы и заглянула в глаза – в такие же, как у ее отца и сестры Мюриел, синие глаза Фаркварсонов, которые она видела на вставленных в рамы старинных портретах, висевших в галерее Крагуэлл-Корта. Строгие, суровые шотландские лица – Обри никогда не думала, что будет скучать по ним, – но теперь ей их очень недоставало. Обри подавила минутную тоску по дому, но Айан все же заметил печаль в ее взгляде:

– Я, правда, чувствую себя хорошо! Честно-честно!

Обри коснулась губами его лба и подумала: «Боже милостивый, он все еще пахнет как младенец». А мальчик, чмокнув ее в щеку, чуть прихрамывая, поспешил на залитый солнцем двор, где мистер Дженкс грузил эль.

Вскоре экипаж со слугами и тележка со всем необходимым для пикника скрылись за воротами, и последний лакей, закрыв их, исчез на дорожке, ведущей в деревню. Обри закрыла двери на засов и отправилась на кухню. Было ровно одиннадцать часов – время подавать майору кофе, и сегодня (Господи, помоги) эта честь достанется ей.

От кухни до комнаты майора, которая находилась на четвертом этаже южной башни, путь был неблизкий, и к тому времени, как добралась до его двери, Обри запыхалась, ноги дрожали. Ей не хотелось входить в клетку льва, но делать нечего – придется! Предварительно постучав, она вошла, поставила поднос у кровати и пересекла комнату, чтобы раздвинуть плотные бархатные шторы.

Тут же из-за полога кровати послышалось недовольное ворчание. Лоримеру не нравился распорядок, на котором настаивала Обри, но тем не менее каждое утро теперь она заставляла его пить кофе с тостами: ему необходимо было есть.

– Доброе утро, майор, – поздоровалась она приветливо. – Ваш кофе. Прошу вас, сядьте и выпейте его, пока горячий.

– Хм, это опять вы? – процедил Лоример сквозь зубы после очередной порции ругани, сопровождаемой икотой и натужным кашлем. – Снова пришли мучить меня?

– К сожалению, сэр, потому что остальные сегодня на осенней ярмарке. Разве вы не помните?

Обри очень надеялась, что он забыл про грубую стычку, которая произошла между ними накануне вечером.