Страница 52 из 61
— Не знаю. Не спрашивал. Сам понимаешь, в нашей работе лишних вопросов не задают. Смотри сюда. — Леонов подходит к висящей на стене карте. На ней нанесена обстановка — положение наших сил и противника. — Смотри, тезка, — Леонов ткнул в карту чубуком трубки, — это тридцать километров от линии фронта. Вот здесь, на побережье, взлетно-посадочная площадка для вертолетов поисково-спасательной службы. На площадке постоянно находятся два вертолета. С моря побережье охраняется патрульными катерами, а на берегу зенитная батарея. Зенитки калибра девяносто миллиметров могут прекрасно работать и по морским целям. Рядом расположена РЛС разведки воздушных целей. Вот посмотри еще аэрофотоснимки. — Леонов достал из стола конверт.
Глядя на снимки, я понял, что над этой базой недавно пронесся наш «миг» с фотоаппаратурой.
Батя замолчал, пытливо наблюдая, как я смотрю на плановые и перспективные снимки. Трубку он опять сунул в рот. Командир знает, что я табачный дым на дух не переношу, поэтому и не курит при мне. Вообще-то я считаю, что настоящий разведчик не имеет права курить — здорово снижается обоняние. Это мое глубокое убеждение.
— То, что у них полное господство в воздухе, понятно. Поэтому парашютное десантирование группы исключаем. Самолет эта РЛС еще на подходе засечет. Да и местность — сплошные горы, а сейчас, зимой, там постоянный ветер с материка. У земли метров десять в секунду, а то и больше. Тут без всякой войны разобьешься. Да и группу в любом случае разметает, — говорит командир. — Значит, высадка с моря. С подлодки, катер тоже отпадает. Но… — Он, немного помолчав, вытащил трубку изо рта. — РЛС данного типа универсальна. В зависимости от высоты поднятой антенны она работает по воздушным и по надводным целям. Так что всплывшую подлодку они обнаружат сразу и возьмутся всерьез. Как высаживаться, если мы ничего не знаем? График прохода патрульных катеров — это, ладно, радиоразведка определит. Янки в эфир всегда вовремя выходят. А вот что на берегу?
— Система охраны, график патрулирования, инженерные заграждения. Без знания всего этого, без доразведки объекта группу высаживать нельзя! Это безумие!
— И об РЛС, кстати, тоже надо позаботиться.
Сказав это, он многозначительно посмотрел мне в глаза. Шевельнулись его кустистые черные брови. Сейчас, со своей шкиперской бородкой, которую он периодически отпускает, Батя похож на капитана пиратского брига. Особенно когда яростно грызет свою трубку.
— Твое мнение, тезка? — Виктор Николаевич требовательно посмотрел мне в глаза.
Я смотрю на карту. Вдоль берега тянется горный хребет. Высота — около полукилометра. От хребта до берега моря по карте — километр или чуть меньше. Вертолетная площадка с казармой для технарей, летчиков и подразделения охраны почти у подошвы горы. Да, отсюда им удобно летать на север вдоль берега моря. А вот со стороны хребта они точно никого не ждут.
— Есть идея, Виктор Николаевич. Прыгать надо вот сюда. — Я ткнул отточенным карандашом в низину между хребтом и отдельной высотой. — Участок метров сто в длину и пятьдесят в ширину. Прыгать нужно с У-2 [169] с двухсот метров. Опытный летчик пройдет за хребтом на малой высоте. Эрэлэска на малых и сверхмалых его никак не увидит.
Леонов мельком смотрит на карту и говорит со мной, как с маленьким:
— Витя, если тебе жить надоело, — это одно. Но здесь речь идет о серьезной операции. Москва-матушка бьет с носка. Им срочно этот вертолет понадобился. — Вздохнув, добавляет: — Мы в Отечественную прыгали на горы в Норвегии. Часто бывало, что кто-то ломался. Да и похлеще было. В сорок четвертом командир группы капитан третьего ранга Лобанов погиб. А его группу всю разметало по побережью. Вот так, брат, при ветре-то прыгать.
— Виктор Николаевич, выслушайте меня, пожалуйста, — перебиваю я командира.
— Ну, говори. — Он опять пытливо смотрит на карту.
— Виктор Николаевич, вы слышали, где и как приходилось десантироваться нашим ребятам из сорок второго полка НКВД?
— Нет. Первый раз об этой части слышу. Это ведь не ваша бригада? Давай поподробнее, — на жестком лице Леонова требовательно шевельнулись брови.
— В сорок третьем НКВД разделили на два наркомата. Потом нашу бригаду переформировали в Отдельный отряд НКГБ. Задачи стали только по оперативным и стратегическим тылам немцев и их союзников. Каждый парашютно-десантный батальон минеров был нацелен на свое направление. Нас, правда, водолазов-минеров, везде кидали.
— А вот в НКВД свою десантную часть сформировали. У меня друга, замкомандира группы, осенью сорок четвертого туда забрали. В этот полк он уже после курсов младших лейтенантов прибыл.
— А зачем в НКВД такой полк, у них ведь задача — охрана тылов?
— Про бандеровцев знаете, Виктор Николаич?
Леонов утвердительно кивает.
Я продолжаю:
— Немцы их прекрасно вооружили, и запасов у них в схронах хватало на долгую войну. Тяжелого вооружения хватало — пушки, минометы, зенитки «Эрликон». Даже наши, захваченные немцами, самолеты У-2 у них были. В общем, создали немцы свой второй фронт в нашем тылу. Так вот. Сорок второй мотострелковый пограничный полк взаимодействовал с местным авиаполком НКВД. Саня Пинкевич мне подробно рассказывал, как группы наведения десантировались в горно-лесистой местности на парашютах. Как они нарабатывали приземление при сильном ветре. Как прыгали с малых высот с парашютом ПЛ-1 [170]. Еще они десантировались по-штурмовому с низко летящих над землей самолетов. Это когда заслоны на пути отходящих банд высаживали, — поясняю я.
— Это как? — с интересом спросил Леонов. Он явно этим заинтересовался.
— Говоря языком физики, Виктор Николаевич, это перевод поступательного прямолинейного движения во вращательное. Самолет идет на высоте метра два-три. Здесь главное — шагнуть из люка и коснуться земли с выдохом. Тренированное тело само в кувырок уйдет. Сила инерции гасится несколькими кувырками. Это, кстати, мы еще в ОМСБОН нарабатывали.
— Так ты что, без парашюта прыгать собрался? — с интересом спрашивает Леонов.
— С парашютом, Виктор Николаевич, с парашютом. Родной ПД-41–1 [171] как раз подойдет. С «кукурузника» с двухсот метров. А вот приземляться буду, как мой друг в Карпатах. А не как у нас в десантных войсках учат.
Спокойно поясняю свои расчеты. Леонов, подумав, соглашается.
— Жив друг-то твой? — внезапно спрашивает он меня.