Страница 51 из 61
Канул в лету 1951 год. Тяжелая кровавая война в Корее продолжалась. Но шла она уже не по заокеанским планам. Натовцы не смогли добиться победы, опираясь на свое полное господство в воздухе.
А ведь советская авиация действовала только севернее 38-й параллели. Но не помогли американцам и их сателлитам ни техническое превосходство, ни мощные огневые средства. Ведь даже командир американского пехотного взвода мог вызвать огонь поддерживающей артиллерийской батареи.
Любая палка, как известно, всегда о двух концах. Для действий танков, артиллерии и мотопехоты нужен постоянный приток боеприпасов и ГСМ. Да и сами механизированные части вне дорог действовать не способны. Поэтому янки оказались жестко привязаны к дорогам, идущим через труднодоступные горные районы Кореи. Естественно, на этих дорогах начинали свою работу северокорейские разведывательно-диверсионные группы. Пылали колонны наливников, взлетали на воздух, подрываясь на минах и погибая от гранатометов, машины со снарядами для артиллерии и минометов.
В очередной раз подтвердилось, что действия группы профессионалов во вражеском тылу могут срывать вражеское наступление на фронте.
Главнокомандующий северокорейской армией хорошо понимал это. Еще с тех времен, когда сослуживцы звали его Юрой [167], а сам он был офицером Красной армии.
На линии боевого соприкосновения, в горно-лесистой местности, китайские части постоянно маневрировали. Скрытно для вражеской воздушной разведки совершали ночные марши. Все тяжелое вооружение: минометы, безоткатные орудия и пулеметы — бойцы несли на себе. Всегда неожиданно для натовцев концентрировали силы на определенном участке фронта. А потом внезапно для врага начиналась ночная атака.
Маневренностью и индивидуальной подготовкой китайцы компенсировали отсутствие тяжелой артиллерии и воздушной поддержки. Днем китайские бойцы маскировались и отдыхали, а ночью вели боевые действия. Это была партизанская тактика общевойскового боя. Ночная атака китайцев всегда начиналась внезапно, без артподготовки. А если удавалось без шума снять вражеское боевое охранение, то после просачивания через линию фронта начиналась атака опорных пунктов врага еще и со стороны его тыла.
Так за одну ночь была разгромлена и почти полностью уничтожена английская бронетанковая бригада.
С нашей стороны это была война инициативных ротных и взводных командиров.
Натовцы не могли реализовать свое огневое и техническое превосходство. И, как всегда, вымещали злобу на мирном населении.
Линия фронта стабилизировалась где-то на 50 километров южнее 38-й параллели. Война приняла позиционный характер.
Выйдя из кают-компании, как мы в шутку называли столовую, я пошел к казарме. Там, на втором этаже, размещался наш кубрик, где жила моя группа и я, ее командир. Кстати, капитан Кейметинов из отряда ушел. Сейчас он служит советником у китайцев. Двухэтажное кирпичное здание казармы построено еще японцами. Вообще, весь наш маленький военный городок на морском побережье — это три здания и гараж для машин, огороженные забором с колючей проволокой.
Расположение отряда охраняется нашими матросами срочной службы из подразделений технического и тылового обеспечения. Внешне эти ребята ничем не отличаются от китайцев или корейцев.
Мы все одеты в китайскую или корейскую форму без знаков различия. Только на ногах у меня родные яловые сапоги. Зимой здесь они в самый раз.
Установить место базирования нашего отряда заокеанским коллегам весьма проблематично. Что-то может определить только их радиоразведка по пеленгам и засечкам, и то вряд ли. Наши связные машины, если работают на передачу, постоянно перемещаются. На базе только приемный радиоцентр. Все наши постройки удачно вписаны в сосновую рощу и накрыты масксетями. От атак с воздуха нас прикрывает наша зенитная батарея.
— Товарищ капитан-лейтенант, разрешите обратиться? — рука матроса лихо, по уставу, взлетает к китайской шапке-ушанке со звездочкой. На меня направлен внимательный взгляд черных глаз.
— Ладно, Тимур, не тянись, не на плацу. Говори, чего там?
Мы с ним земляки. К тому же этот парень — высококлассный радист, побывавший в серьезных переделках на линии фронта. Причем он побывал не только под обстрелами и бомбежкой. Знаю, что на своей машине они выходили из окружения. Это тоже сближает нас, несмотря на разницу в званиях. Это чувство близости, знакомое каждому, побывавшему под огнем.
— К Бате вас вызывают, Виктор Васильевич. — Матрос уже опустил руку.
— Понял, спасибо, Тимур.
— Значит, опять вам туда. — Матрос мотает головой, показывая на юг, куда ветер несет крупные пушистые снежинки.
— Разрешите, товарищ командир. — Я захожу в кабинет на первом этаже.
— Заходи, тезка, присаживайся, — так один на один зовет меня Батя.
Он одет в теплый светло-коричневый свитер из верблюжьей шерсти. В зубах у него трубка. Он отпустил бороду и сейчас похож на шкипера торгового флота. Нет, наверное, на капитана китобойного судна.
Усаживаюсь перед большим рабочим столом. Мельком вижу висящую на стене справа карту.
Леонов молча глядит на меня. Потом, медленно, взвешивая каждое слово, начинает говорить:
— Там, в Москве, срочно понадобился новый американский вертолет. Операция уже фактически началась. Группа из Москвы уже здесь. Операция проводится совместно двумя ведомствами [168]. Понял?
— Не совсем, Виктор Николаевич. Мы-то здесь при чем? Москвичи приехали, ну и пусть берут этот чертов вертолет. У нас своих задач выше крыши. — Я смотрю прямо в лицо командира.
— А вот тут-то и собака зарыта, тезка. Мы должны обеспечить проведение операции. Их командир завтра приезжает к нам. А пока давай вдвоем подумаем, что и как можно сделать.
— Сил и средств обеспечения будет достаточно. Флот и авиация помогут. Сделают все, что возможно.
— Кстати, в этой группе спецы что надо. Кроме разведдиверсионной подготовки и знания языков, все могут управлять самолетом, планером, вертолетом.
— Виктор Николаевич, а где же они успели вертолет освоить, если он даже у янки секретный?