Страница 21 из 71
— Из первых мы, из первых… — подала голос Галя.
— М-гм… — подтвердила Василиса, которая, похоже, начала задрёмывать в обнимку с подушкой.
— Так… сколько же вам лет? — растерянно спросил Афоня. — Ох, простите, с моей стороны, конечно же, невежливо…
— Ой, да бросьте вы! Сейчас посчитаем… — я прикинула в уме старые и новые годы. — Сто шестьдесят семь, получается. Можно, конечно, местные пересчитать на старые, но мне чёт не хочется заниматься арифметикой.
Александр Митрич сидел как громом поражённый.
— Я… как-то…
— Да что вы так удивляетесь? Всего сто двадцать два года прошло. Нам же были обещаны мафусаиловы века!
— Да, но… я думал, это поэтическая фигура речи…
— Э, нет, дорогой! В этом мире нужно быть очень осторожным с поэтическими фигурами речи — они могут оказаться весьма буквальными.
— Да, да… А я-то ещё удивлялся, что столь молодую девушку уважительно называют матушкой!
Я напустила суровости:
— Это потому, что я им — мать! Не всем в буквальном смысле, конечно. Да ладно, не смотрите так, только некоторым, — я засмеялась.
— Мать, кончай уже, — лениво укорила меня Галя, — и так человек запутался.
— И вправду, что мы всё о нас. Расскажите о себе.
Александр Дмитриевич оказался хорошим рассказчиком. Вскоре мы узнали, что родился и вырос он в Павловске (мы, кстати, сошлись с ним в том, что розарии в Павловском парке просто шикарные), закончил школу, потом институт. Эта несложная тема вызвала живой интерес у наших учеников: как учился, сколько лет, какие предметы, какие экзамены, оценки и так далее. Они расспрашивали, сравнивали, уточняли.
За окном медленно проползла маленькая деревушка, из которой, как мы уже знали, кое-когда приезжали приторговывать излишками продуктов. Дорога стала получше, но периодически всё же попадались колдобины.
Потом пошёл рассказ о стажировке в Европе, Афоня показывал нам альбомы с фотографиями и рассказывал истории.
— В Вене у меня был шеф — просто зверь. Колоритнейший персонаж, скажу я вам, маленький, мелкий даже, шумный, взбалмошный итальянец. Когда злился, а это было практически постоянно, очень цветисто ругался по-итальянски. Я специально на диктофон записал и выучил пару его пассажей, могу при случае использовать, — мы с удовольствием посмеялись, и Афоня показал нам фото своих соратников по кухне: — Вот он!
Фотография вызвала у меня смутную ассоциацию…
— Сильно похож на этого… — я пощёлкала пальцами, —… шефа из «Рататуя»! Помните такой мультик?
Галя, Афоня и Вася хором выдали:
— Точно! — а дети оживились:
— Что за мультик?
— Ой, ребятушки, если коротко — история про крысёнка, который мечтал стать поваром. Так рассказывать — неинтересно будет. Это нужен мастер иллюзий.
— Эх, жа-а-алко… — грустно протянул маленький Колька.
Галя посмотрела на него и смягчилась:
— Ладно уж, пупсик, смотри, — она оперлась руками о стол и исчезла, а на столе между чашек появился полуметровый совершенно няшный серебристый крысёныш с лопоухими розовыми ушами, крупным розовым носом и круглыми глазками-бусинками.
— Какой холёсенький! — дружно запищала женская часть и подалась вперёд; девчонки — они и в Африке девчонки!
— Но-но! — пискляво предостерегла Галя, воинственно размахивая чайной ложкой. — Без тисканья, а то никакого вам концерта!
— Ух ты! — восхитилась я. — Получилось-таки с голосовыми связками!
— Ну да, — Галя воткнула ложку в сахарницу. — На удивление, с мелкими проще и почти без искажений. С большими вот хреновато выходит. Что, Александр Митрич, первый раз видите мага-метаморфа?
Афоня, не в силах справиться с наплывом эмоций, только покивал.
— Не хватает всё-таки тебе спецэффектов, — критически высказалась Василиса, — света там или бума.
— Ну уж, что имеем! — пискляво ответила Галя. — Зато для рейнджерских действий хорошо, а то будешь по лесам громыхать со свистом.
— Ну да, тоже верно.
— Галя, перекрасься, а? — поморщилась я. — Я, блин, серых не люблю…
— Ну давай, — зверюшка встрепенулась и стала совершенно белоснежной. — Я бы ради тебя и зайкой стала, но у них лапы неудобные. А мы же собираемся готовить, правда? — беленькая крыска подмигнула нашему повару.
— Конечно, мадмуазель! — Афоня с трудом совладал со своей оторопью.
— Ой, да какая там мадмуазель! — Галя игриво махнула лапкой. — У меня, милок, уже четыре внука! Кстати, предлагаю принять по пять капель за знакомство.
Афоня слегка покраснел:
— Милые дамы, прошу принять мои глубочайшие извинения…
— Выпить нет? — проницательно уточнила Вася.
— Ой, да ладно! — пискнула Галя. — Хорош над хозяином прикалываться!
Нет, уморительный всё же получился зверёныш…
— На правах старшей дамы заказываю красное сладкое.
— Принято! — Галина махнула лапкой, и вода в стеклянном графине окрасилась в рубиновый цвет. — Ой, а ещё вода есть или будем снег топить?
Александр Дмитрич, по-моему, не слышал. Он взял кувшин, недоверчиво понюхал и по-крестьянски плеснул себе в кружку.
— Это потрясающе!
— Вот! — наставительно подняла крошечный палец Галя и пискляво проворчала: — Учитесь! А то им то букет не тот, то оттенок… А есть маленькие рюмочки?
Повозка громыхнула, въезжая на тракт, и движение стало мягким и плавно покачивающимся.
Конечно, мы выпили и за знакомство, и за здоровье, и за плодотворное сотрудничество. Потом Афоня начал готовить, и мы помогали ему как могли: сочувствовали, грели, охлаждали, и Галя старательно пилила какие-то овощи самым маленьким из найденных в хозяйских запасах ножичков.
В итоге мы сготовили шикарное рагу и смели его до последней капельки, а остаток пути посвятили рассказам Афони и рассматриванию фотографий. Белая крыска сидела у него на руке, показывала пальцем на фотки и задавала всякие вопросы. А на голове у неё покачивала крыльями большая ажурная светящаяся бабочка.
И было тепло и уютно.