Страница 20 из 71
08. В ФУРГОНЕ У АФОНИ
У РЕСТОРАТОРА
Ну вот, так вышло, что финал нашего блистательного похода я поручила досматривать Захару, а мы с девчонками и толпой учеников погрузились в запряжённый четырьмя массивными серыми коньками фургон к Александру Дмитричу, которого я про себя называла уже исключительно «Афоня».
Фургон был довольно большой. Не огромный, конечно, но вместительный. Половина внутреннего пространства была выделена под большую, прямо-таки профессиональную кухню, изобилующую всякими баночками и приспособами, с мойдодыром, большой газовой печью и солидным рабочим столом.
Вторая половина походила на гостиную-спальню в одном лице: стены, отделанные светлым деревом, хорошие репродукции натюрмортов голландских мастеров, стеллажи с безделушками, альбомами и книгами, книгами, книгами… здоровенный секционный диван с пёстрыми восточными подушками, невысокий длинный столик на манер журнального, несколько закрытых шкафов, пол, застеленный пёстрым шерстяным ковром…
Хозяин оказался плотным молодым человеком, кудрявая русая борода и причёска на манер купеческой Руси прибавляла ему лет. Хотя, понятно — возраст мог быть любым. Под дублёнкой у него обнаружилась бордовая рубашка в мелкий тёмно-синий цветочек, шёлковый узорчатый жилет с толстой золотой цепочкой, выглядывающей из кармашка (видимо, от часов) и тёмно-синие брюки в узкую тёмно-серую полоску.
Настоящий купчина.
Дети поскидывали свои обутки и шубы, запустили пару согревающих волн по низу и сразу расползлись по тёплому полу сплошным повалом.
— Милости прошу! Располагайтесь! Предлагаю, пока мы стоим, успеть выпить кофе… или чаю?
— Я голосую за чай, — я, на правах почётной гостьи, устроилась поближе к чайнику. — А молоко у вас есть?
— Да, вы знаете, удалось купить по случаю, только нужно будет немного подождать, — хозяин открыл дверцу одного из шкафчиков (дверца оказалась неожиданно толстой) и извлёк оттуда широкую кастрюльку с замороженной молочной головкой литра на три с торчащей из серединки деревянной струганной палочкой. Судя по форме — морожено в обычных ведёрках, междуреченское. Наши давно стараются квадратные ёмкости заказывать, для экономии места. С другой стороны, нечто, мало-мальски похожее на дорогу, выведено с острова как раз в Междуречье, и деревенька есть поблизости, километрах в полутора, так что другому молоку откуда бы взяться… — Вот видите, пока зима — я как бы и с морозильником!
— Ловко придумано, — похвалила я, — а летом как же?
— Да вот, — хозяин вздыхает, — к сожалению, никак…
Увидев, что Александр Дмитрич собрался включать плиту, Василиса, устроившаяся рядом со столом, протянула руку и попросила:
— Дайте мне, — заглянула в кастрюльку, ненадолго прикрыла её рукой и вернула хозяину: — Держите. Думаю, так нормально.
Афоня поражённо уставился в плещущееся в кастрюле, но всё ещё холодное молоко.
— Магия-шмагия, — значительно прокомментировала Галя, вызвав всеобщий смех. Шутка, конечно, немудрящая, но, с другой стороны, больно забавное выражение лица сделалось у нашего хозяина.
— Так, пупсики! Руки мыть, вон умывальник! Еся, Леночка — поможете чай налить. Остальным занять диспозицию у стола, а то уже скоро поедем.
Ребята бодро построились в очередь к рукомойнику, хозяин засуетился, расставляя кружки, вазочки, доставая из шкафа кульки с разнообразным крендельками-печенюшками.
Вскоре вокруг длинного журнального столика столбиками, как суслики у норок, сидели все тринадцать молодых бойцов.
— Мам?.. — Галя громким шёпотом напоминает мне о моих обязанностях старшей по чину.
— Ну, с божьим благословением! Кто работал лучше всех — налетай!
Александр Дмитриевич с удовольствием наблюдал, как голодная орда сметает со стола его припасы и несколько сконфуженно посокрушался:
— Я бы хотел угостить вас чем-то более существенным, но сейчас будет очень плохая дорога. Опасаюсь за кастрюли, не полетели бы с плиты. Вот когда выберемся на тракт — можно рискнуть.
— Александр Митрич, вы не переживайте! Очень, очень вкусно! Я вот думаю, надо вас поближе к себе поселить, буду к вам людей за печеньками гонять!
— Благодарю вас.
Не успели мы раскланяться, как в дверь просунулась встрёпанная голова Фёдора. Без шапки!
— Матушка кельда, выезжаем.
— Федька! Кому говорила — шапку надень! — Федька расплылся в улыбке от уха до уха и исчез.
— Так, ребятушки, допиваем бегом, и каждый свою кружку моет, живо! Сейчас нам будет растрясание потрошков!
РАССКАЗЫ, ВИНО, ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ…
Дорога оказалась действительно аховая. А что вы хотели? Остров, ограниченный с одной стороны широким медлительным Евфратом (как и многие географические названия в Междуречье, несущим в себе частичку страсти своего владетеля), а с другой — широкой болотистой старицей, был неудобен для разработки, и потому долго оставался ничейной землёй. Дорог туда не было — не то что тракта, но даже завалящего просёлка — кому они там нужны? И поэтому, когда остров императорской волей был заселён, местным пришлось самим заботиться о путях выхода хоть к какой-нибудь цивилизации. Дорога, которую они смастерили, скорее походила на направление. Снег, конечно, присыпал кочки и неровности. С другой стороны, о снежном плуге здесь и слыхом не слыхивали. Рессоры фургона до конца не спасали от ухабов. Лошадям было не очень легко, и скорость наша упала практически до пешеходной.
Мы переместились на диваны, ковёр был сплошным повалом усеян довольными детьми, с разрешения хозяина рассматривавшими книги и альбомы.
— Паша! Света прибавить! — скомандовала Василиса.
Один из лежащих на полу мальчишек пощёлкал пальцами, и фургон украсился красивыми фестонами ажурных матово светящихся шариков. Некоторым угнездившимся в уголках огневикам света показалось мало, и они добавили себе, кто сидящую на плече светящуюся птицу, кто бабочку, кто цветок в волосы. В нашей школе всегда поощряли определённую изысканность магии. Афоня наблюдал за действом, приоткрыв рот. Я поинтересовалась, рассматривая натюрморты:
— Любите малых голландцев?
— О, мадам разбирается в живописи? — встрепенулся он.
— Ну так-то мадам по образованию положено.
— Если мне позволено будет поинтересоваться…
Я засмеялась очередному витиеватому обороту:
— Первое — педагогическое, дошкольный педагог-психолог. Второе — искусствовед, — я наблюдала за его реакцией, ехидно прищурившись.
— Так вы… Из первых?..