Страница 26 из 64
— Годен, батюшка. Согласна. — Голос ее дрогнул, и щеки окончательно сделались пунцового цвета.
— Ну и я одобряю твой выбор. — Хмыкнул довольный Елей. — Иди. Дале не твоя забота, мы с мужами свадьбу оговорим да меда хмельного выпьем.
Что происходило за обильно накрытым столом, Федор помнил смутно. Не из-за выпитого спиртного, совсем нет. Он и приложился-то к чарке всего пару раз. Герой наш, как говорится: «летал в облаках». Он уже строил планы совместной жизни, качал в руках своих детей, и даже внуков. Мечтал о том, как они будут счастливо жить, и умрут в один день. Ну что тут скажешь. Каким бы его не считали взрослым, а в душе он все еще был подросток, только уже повидавший смерть и с прядью седых волос в голове.
Свадьбу договорились играть глубокой осенью, по первым заморозкам и первому снегу, когда закончат с уборкой урожая. Что-то там еще много обсуждали: про приданное, про совместное проживание, и даже про то, как первого наследника назовут. Но наш герой все это пропускал мимо ушей, погрузившись в себя.
Затем долго раскланивались с будущем тестем. Выходили на порог избы, где воевода рассказал гудящей толпе о результатах. Шли через расступающихся при приближении сватов людей, что-то восторженно ликующих. Все осталось в памяти туманным сном. Федор был счастлив.
Утром, на следующий день, в конюшне, где все еще проживал наш герой вместе с друзьями и учителем. (В конюшне он решил оставаться до самой свадьбы, решив, что в новый дом въедет только вместе с женой, начав, именно с этого, новую, совместную жизнь). Их посетил воевода.
— Собирайтесь. — Заявил он прямо с порога. — Поедете у Уйшгород, к князю Сославу. Грамоту ему отвезете, и подати заодно. А ты чего сидишь? — Рявкнул он на безучастно дремавшего в соломе Яробуда. — Тебя тоже касается. С ними поедешь. Парни, конечно, геройские, но за ними пригляд еще нужен.
— Ты сдурел никак воевода! На кого я конюшню оставлю? — Дед на столько был ошарашен известием что, мгновенно вскочил на ноги.
— Я новика пришлю, он приглядит. Да и коней тут останется после вашего отъезда немного. Он справиться, да и тебе будет наука, да развлечешься, а то уже мхом скоро прорастешь на месте сидючи. Встряхни стариной, покажи, что еще о-го-го. — Митрох засмеялся.
— Это, что же за наука такая? Чему это ты меня еще учить удумал? — Сощурился Яробуд.
— Как! Воеводе перечить? Не помнишь, кто отказал мне в просьбе в сваты идти? — Воевода с ехидным вызовом, смеясь, посмотрел старику в глаза. — Вот и подумай в дороге.
— Ах тыж… — Договорить учитель не успел, потому что из соломы, в которой он спал вылез зевающий шишок.
После того, как его поймал в доме волхва, Бер — этот маленький наглец, перестал прятаться, и стал бедствием для всего города. Он появлялся в самых неожиданных местах.
Мог внезапно вылезти на полке над плитой у стряпающей в этот момент похлебку хозяйки, советуя ей сколько еще положить крупы, и от неожиданности, высыпавшей в варево всю соль из крынки.
Мог посоветовать плотнику, забивающему костыль в стену, как держать молоток, появившись за спиной, и выкрикнув пожелания громким, противным голосом. Потом быстро прятаться от летящего в него инструмента, под лавкой, и метаться в поисках щели по полу, от негодующего мастера, отбившего палец.
А мог вообще, влезть на спинку кровати, занимающихся сугубо личными, не подразумевающими всеобщего внимания делами, мужа и жены, и посоветовать им непристойные методы поведения.
Его давно бы убили, но поймать так и не смог никто, кроме рыжего увальня, которому, кстати, нередко с обидой выговаривали, что он слишком по-доброму отнесся, к этой маленькой мохнатой сволочи, и что надо было отдать ее им, для праведного, костоломного суда.
Илька отряхнул деловито прилипшие к шкурке мусоринки. Снял, стряхнул, и снова одел колпак на голову. Протер уши лапками, и улыбнулся Яробуду.
— И не благодари. — Затараторил он. — Как только я услышал, что надо в столицу грамоту с податью везти, да то, что послать некого, в виду посевной. Сразу вспомнил как ты жаловался воеводе, что у тебя нога болит, и как тебе тяжело даже с лошадьми возится, и что потому не можешь в сваты идти. Подумал, что прогулка на свежем воздухе тебе на пользу пойдет. Дней десять в скрипучей телеге лежать. Это же мечта. Отдохнешь, развеешься, да и учеников своих в делах посольских поднатаскаешь. Вот я и посоветовал воеводе…
Договорить он не успел, едва увернувшись от полетевшего в него полена, которым припирались от ветра ворота конюшни. И ныряя в крысиную нору, от второго такого же.
— Убью, сволочь мелкая! Раздавлю мохнатую гниду. — Дед взорвался в такой ярости, что даже побледнел.
— Не надо так волноваться. — Пищал. Илька, ныряя в крысиную нору. — Не надо… — Затих его голос под землей.
— С каких это пор шишок тебе советником стал? — Перекинул свою злость Яробуд на смеющегося Митроха.
— Успокойся, старый. Никто мне ничего не советовал. Словно ты этого балабола не знаешь? Ему соврать, что высморкаться. — Вытер обратной стороной ладони глаза воевода, а дальше заговорил уже серьезно.
— Не просто я так тебя посылаю. Сложно все там, в столице. Может ты разберешься, что там да как. Сослав — Князь наш, последнее время стал себя странно вести. Подать увеличил без причины. Воевать с соседями надумал, то же поводов вроде нет, для того дружину к себе требует. Не нравится мне все это. Попробуй разобраться. Парней привлеки, о них там никто не знает. Пусть походят там да послушают. Может и узнаете что. — Он замолчал, а потом вдруг вздохнул. — Не на кого мне положиться. Одна молодежь. Елея бы послал, да только не сорвать его сейчас с места. Тут нужен. Поезжай, очень тебя прошу. Разберись там.
Глава 14 Харчевня с сюрпризом
Своеобразна и красива природа доисторической эпохи. Сочетание растительности средней полосы Росси, с представителями тропической флоры. Сумрачные ельники прячущие от солнца свои тайны под высокими колючим кронами. Веселые, светлые березовые рощи, словно светящиеся белесым туманом, радуют глаз. В противоположность берестяному чуду — смешанный лес, из сказки про Бабу Ягу, пугает завалами поваленных, покрытых мхом, деревьев и высоких папоротников, и вдруг бамбуковый лес, столбиками взлетающий к небу коленчатыми сочленениями салатовых с желтизной стволов, сливающихся высоко над землей сплошной зеленью крон. Все это буйство растительности перевито лианами, и наполнено жизнью.
Всевозможные пичуги, мышки, насекомые, летающие и снующие под копытами коней. Они собирались в рои — замирающее гудящим темным облаком, и вдруг, внезапно срывались в полет к какой-то им одним понятной цели, вытягиваясь в трепещущие капельки. Наполняли пространство нескончаемой какофонией звуков, где отдельными голосами солировали всевозможные соловьи вороны и кукушки.
Зайцы не кидались в петли побега от приближающихся всадников, а замирали, прижавшись к земле, вытягивая уши вдоль голов, и срывались в бегство, только когда на них практически наступало копыто коня. Лисы, укрывшись камуфляжем травы, видимо думая, что их не видно, провожали всадников заинтересованными пуговицами блестящих на солнце глаз.
Первозданная, непуганая природа, незнающая звуков выстрела. Дикая и прекрасная.
Трое всадников и одна повозка, ехали по выщербленной, проросшей в трещинах ветхости травой, дороге. Самой настоящей дороге, с покрытием, похожим на асфальтовое, но давним давно заброшенное, пожираемое временем и безжалостным лесом. Это чудо ушедшей эпохи, ровной стрелой уносящееся в даль, являлось остатком исчезнувших в глуши веков, уничтоживших самих себя цивилизаций. Какими они были, уже не помнит никто. Все стерто из людской памяти столетиями новой жизни. Лишь такие вот редкие фрагменты, которым тоже предстоит кануть в небытие к нашему времени.