Прекрасное табу

— Моя хорошая, — поцеловал в волосы.

Соня тихо плакала, почти беззвучно, только иногда вздыхала. Через несколько минут я почувствовал, что она расслабилась. Её пальчики уже не так сильно сжимали мои руки, и я подумал, что она уснула. Убрал с щеки волосы и погладил костяшками по скуле. Сонечка открыла глаза и с нежностью на меня посмотрела. Она отстранилась и потянулась к противоположенному краю кровати. Из-под одеяла выудила фотоальбом.

— Забирайся, — подняла подушку на спинку кровати, приглашая.

Она села рядом и, положив голову мне на плечо, открыла альбом. С первого разворота на нас смотрела счастливая пара молодожёнов. На втором та же молодая пара у роддома. На фото счастливый отец бережно сжимает белый вышитый конвертик, перевязанный розовым бантом. Мой взгляд задержался на фото с полугодовалой глазастой девчушкой в белом коротком платьице: чёлочка тёмных волос, приподнятые тёмные бровки над искрящимися светлыми глазами, а в приоткрытом ротике виднелись два белоснежных зубика. Рядом было ещё несколько фото из этой же серии, где она смеялась, прятала глазки, уткнувшись в папино плечо.

— Ты уже тогда была красоткой. Я бы точно не устоял, — посмотрел на Соню, и она наконец-то улыбнулась.

Поцеловал её в носик, а Соня перевернула страницу. И мы стали рассматривать семейные фотографии, на которых я наблюдал как моя девочка взрослела. На всех фото семья выглядела очень счастливой. Снимки излучали тепло и любовь, которые были между родителями к друг к другу и к дочери. А на снимках, где Соня была уже школьного возраста я обратил внимание на загородный, уютный дом с большим ухоженным двором и садом. Подумал, что тоже всегда хотел такой дом для своей семьи, но Таня не любила загородную жизнь. Ей нравился большой город, кипящий жизнью и суетой, с манящими витринами магазинов, ресторанов и клубов.

— Красивый дом.

— Да, я его очень любила. Папа его построил для нас. Мы были в нём счастливы пока… — Соня осеклась, проведя пальчиками по изображению отца на фото. — Пока его не стало.

— Мне очень жаль.

— У меня никого не осталось, — грустно вздохнула. — Я давно одна. Папа погиб, когда мне было двенадцать.

— Несчастный случай?

— Может быть… авария.

— Разве авария — это не несчастный случай?

— Сказали, что папа заснул за рулём и выехал на встречку, — Соня замолчала, а потом вздохнула. — Не знаю… я хоть и была ребёнком, но я почему-то чувствовала, что это не так.

— Почему?

— За полгода до этого у него начались проблемы… в бизнесе. Его компания по производству мебели была очень успешной, — она приподнялась и, глядя мне в глаза, стала рассказывать: — Её основал ещё дедушка. Начинал с маленького цеха. Несмотря на сложное время для бизнеса, компания быстро и успешно росла, проблем не было, папа открыто и честно вёл дела. На тот момент в неё уже входило несколько мебельных фабрик. А потом… потом… я была маленькой и много не понимала… но… я слышала, что там были иски… какое-то расследование о махинациях. Папа, конечно, переживал, но он всегда был оптимистом, упрямым и целеустремлённым, — Сонин голос стал более эмоциональным. Она словно ожила. — Он никогда не опускал руки и говорил маме, что всё образуется, что он всё решит. Я помню, как они в последние дни много говорили об этом. Это произошло вечером, когда он возвращался домой по трассе, но время было не позднее… я не верю, что он мог заснуть. С утра он был бодр, не похоже, что он плохо спал. Отвёз меня в школу. По дороге шутил, был весел…

Нависла тягучая пауза. Соня погрузилась в воспоминания, наполненные болью утраты.

— Твоя мама была красавицей, — заметил я, чтобы отвлечь её от плохих воспоминаний.

— Да. Я говорила, что она была филологом-англистом?

— Говорила. Моя мама была тоже, но переводчицей. Позже уже преподавала в университете. — Соня улыбнулась. — У нас, оказывается, намного больше общего, чем мы могли даже предположить.

— Они познакомились в университете. Она училась на втором курсе, а папа на пятом экономического факультета. Потом он ушёл в армию, а мама окончила университет, пока его ждала. Поженились, а через пять лет родилась я — долгожданный ребёнок, как говорил дедушка. Они меня очень любили, и были такие счастливые.

Соня положила голову мне на плечо и задумалась, погрузившись в воспоминания. Пальцами погладил её по щеке.

— Знаешь, они даже никогда не ссорились. Спорили иногда, но никогда не повышали голос, — она подняла на меня взгляд и улыбнулась, — как истинные интеллигенты. Было очень интересно наблюдать за их дискуссиями.

Впервые мы говорили с ней о чём-то по-настоящему личном. Соня открывалась передо мной, не стесняясь показаться слабой, ранимой, трогательной. Сейчас её душа была передо мной обнажена, оголена до нервов, но при этом Сонечка всё равно восхищала своей силой духа. Остаться до совершеннолетия без родителей, тем более девочке, — это очень тяжело.

Рукой поднял её лицо, чтобы она посмотрела на меня. Зелёные глаза от слёз стали ещё ярче, горели как изумруды. Меня переполнял океан чувств, которому было тесно в груди. Хотелось обрушить его на Сонечку. Невероятная нежность и потребность заботиться о ней сегодня вырвались вперёд, затолкав телесное желание и похоть в конец очереди. Хотелось укрыть мою девочку от всех неприятностей, чтобы она никогда не грустила, чтобы видеть только её улыбку и слышать счастливый смех.

Поцеловались нежно, трепетно касаясь губами. Я боялся сделать больно треснувшей губе, да мне и не хотелось сейчас жадно её поглощать, а осторожно касаться, словно она из чего-то хрупкого, невесомого.

Мы вернулись к просмотру фото и Соня рассказывала о родителях, о детских воспоминаниях, о смешных историях из семейной жизни. По этим рассказам я понял, что родители Сони были интересными людьми. С ними точно не было скучно.

Соня перевернула страницу и дальше пошли фотографии, на которых ей было примерно пятнадцать-семнадцать лет. Я обратил внимание, что некоторые из них были нестандартного размера, словно обрезаны.

— Сколько тебе здесь? — показал на фото, где она была в школьной форме частной школы: белой блузке с галстуком, клетчатой юбке в складку и гольфах. Рядом с её мамой стоял мужчина в сером деловом костюме, но фото было обрезано, поэтому видны были только плечо и рука.

— Шестнадцать.

— Ты очень похожа на маму, но глаза папины.

— Мама тоже мне это говорила, про глаза… особенно, когда его не стало. Она очень его любила и тосковала, — Соня снова вздохнула. — Поэтому я поверить не могла, когда она решила снова выйти замуж. Но я видела, что она ожила, стала улыбаться чаще, поэтому приняла. Но потом…

Соня закрыла альбом. Отложив его в сторону, сползла и положила голову мне на живот. Поджала ножки, скрутившись калачиком. Провёл рукой по её мягким волосам, и стал гладить подушечками пальцев шею и за ушком, где начинались длинные, красивые локоны. Сонечка притихла. Я понимал, что об этой потере ей говорить тяжелее, потому что она более свежа в памяти.

— Она болела?

— Нет, — еле слышно ответила и снова молчала.

Я почувствовал, что сейчас она будто закрылась от меня. Вспоминая родителей, она стала улыбаться, смеяться, а тут… Мамину смерть она не хотела обсуждать, и я сделал вывод, что произошло что-то очень неприятное. Возможно, это даже связано с мужчиной, который был обрезан на фотографиях. «Отчим? Соня сказала, что мама снова вышла замуж… Так и есть… Не сложились с ним отношения?» — догадки крутились в голове, но вопросы задавать не стал. Придёт время и, если Соня захочет, сама расскажет. Не хочу бередить её раны.

— У вас была чудесная семья, — улыбнулся. — Мне бы очень понравились твои родители.

— Уверена, ты бы тоже произвёл на них впечатление, — Соня улыбнулась в ответ, не поднимая головы.

— У нас тоже была хорошая семья, и мне хотелось создать такую же, — продолжал гладить Соню пальцами. — Чтобы было взаимопонимание, тепло, уют, любовь, дети. Может быть, я даже слишком был одержим этим желанием. Всегда считал себя разумным и серьёзным в этом вопросе. Никогда не предполагал, что у меня может так сложиться, что не разгляжу… — вздохнул, — несовместимости…