Страница 21 из 194
Глава 11. Урок
На улице.
Когда Шэнь Юй вместе с дядей Чжаном прибыл к зданию суда, улица оказалась переполнена журналистами, услышавшими новости о судебном иске.
Увидев молодого человека в инвалидной коляске, которую толкал вперед управляющий, репортеры бросились вперед как оголодавшая стая.
К счастью, дядя Чжан заранее вызвал охрану. Прежде чем толпа приблизилась к молодому хозяину, охранники вышли вперед для его защиты, сформировав высокий и прочный барьер вокруг Шэнь Юй.
Репортеров это не смутило. Изо всех сил пытаясь пробиться сквозь стену телохранителей, они протягивали микрофоны в сторону Шэнь Юй.
– Господин Шэнь, вы решили усыновить ребенка из семьи Тан? В настоящее время ходят слухи, что мальчик является центром борьбы между вами и старейшиной Шэнь. Что из этого правда? Пожалуйста, дайте нам ответ.
Вопрос был задан журналисткой с острыми зубами [1]. Ее рука была протянута над плечом телохранителя и почти ткнула беспроводным микрофоном в лицо Шэнь Юй.
С потемневшим лицом дядя Чжан схватил ее за руку. Женщина почувствовала боль, но не смогла даже вскрикнуть, только ее лицо исказилось.
«Бум» – раздался звук.
Беспроводной микрофон, находившийся в руках журналистки, упал на землю и был тут же затоптан.
Люди толкались вокруг, и никто не мог с уверенностью сказать, кто именно на него наступил. Выглядевший таким прочным, микрофон развалился на части.
Журналистка посмотрела вниз на обломки и покраснела от возмущения. Боль в ее сердце, казалось, сгустилась и перетекла в глаза.
В следующий момент она вскинула голову и повернулась к управляющему. Но увидев его опасные глаза, сначала застыла, а потом молча вздрогнула от страха.
– Репортеры должны сообщать правду, искать факты, а не слухи и сплетни. Более того, вы не вправе провоцировать разногласия между господином и старейшиной Шэнь.
Дядя Чжан не понижал голос, поэтому многие люди, собравшиеся вокруг них, прекрасно услышали эти слова.
Казалось, они немного боятся его гнева. Первоначальная шумная атмосфера постепенно стихла.
– Я хочу дать разъяснение по двум вопросам, – неожиданно произнес молчавший до сих пор Шэнь Юй.
Услышав это, журналисты сразу же направили объективы и микрофоны на молодого человека.
Дядя Чжан, управлявший инвалидным креслом, тоже остановился.
После небольшой паузы Шэнь Юй продолжил:
– Во-первых, я добровольно принял Тан Ли, и мальчик не имеет никакого отношения к моему деду. К тому же у нас с дедушкой очень хорошие взаимоотношения. Извините, что вынужден разочаровать вас этой новостью. А во-вторых, я пока не собираюсь усыновлять Тан Ли. Опека над ним все еще принадлежит семье Тан. Возможно, сегодня опекуном мальчика станет его дедушка.
Как только позвучали эти слова, пресс-группа снова подняла шум.
– Раз вы решили принять ребенка, почему вы не планируете его усыновление? – спросил один из репортеров.
– Родственники Тан Ли живы и могут сами воспитывать ребенка. С юридической точки зрения, я не могу получить опеку над ним, – сказал Шэнь Юй чистую правду.
– Получается, то, что вы делаете сейчас, напрасно? Или вы преследуете другую цель? – быстро спросил другой репортер.
Шэнь Юй повернул голову к журналисту, приподняв уголки губ в улыбке. Тем не менее, в этих красивых персиковых глазах она не отразилась.
Мужчина почувствовал себя неловко, когда Шэнь Юй так на него посмотрел, и попытался сменить тему, чтобы ослабить напряженную атмосферу. Но услышал вопрос Шэнь Юй.
– Вы знаете, что я сегодня здесь делаю?
Такой прямой вопрос ошеломил журналиста, и он неосознанно ответил:
– Разве вы здесь не для того, чтобы подать иск против родственников ребенка?
– А дальше? – глаза Шэнь Юй стали холоднее, а уголки рта искривились в сарказме. – Почему мы судимся?
Столкнувшись с жестким обращением со стороны Шэнь Юй, журналист почувствовал, что с ним играют, и в нем разгорелся гнев.
Но он не посмел огрызаться.
Причина, по которой они осмеливаются задавать всевозможные неприятные вопросы таким важным людям, как Шэнь Юй, заключается в том, что они чувствуют поддержку толпы.
Однако в этот момент острие взгляда Шэнь Юй направлено только на него одного.
Репортер нервничал так, что холодный пот медленно стекал с его лба. Он замечал сочувствующие взгляды со всех сторон, но даже спустя время, он так и не придумал, как ответить на слова молодого человека.
Он понятия не имел, какой иск подал Шэнь Юй.
Можно смело утверждать, что не только он, но и более двух третей журналистов, собравшихся здесь, не озаботились даже ознакомиться с содержанием иска.
Они пришли только за Шэнь Юй, и исход судебного процесса их вовсе не волновал.
– Итак, вы даже не знаете, что я здесь делаю. Просто полагаясь на свои домыслы, вы решили, что я здесь для какой-то личной выгоды.
Шэнь Юй был очень зол и горько рассмеялся. Его светло-карие глаза заледенели. В этот момент казалось, что даже его дыхание стало холодным.
Через мгновение он продолжил:
– Как представитель средств массовой информации, вы должны раскрывать несправедливость, находить искаженную или намеренно скрытую правду этого общества. Сейчас перед вами дело о жестоком обращении с детьми, но вы даже не обратили на него внимание. Вместо этого вы пытаетесь вытащить из меня какую-то незначительную сплетню о личной жизни. Достойны ли вы носить бейдж журналиста?
Шэнь Юй редко выходил из себя.
Но сейчас...
Он был действительно несчастен.
Он может понять, что журналисты добывают у него сплетни, чтобы увеличить свои продажи, но он не может вынести того, что они задают ему вопросы под видом заботы о Тан Ли. Со стороны кажется, что они сообщают о ходе судебного процесса, хотя на самом деле даже не представляют, о чем идет речь.
Шэнь Юй чувствовал крайнюю раздражительность при мысли, что эти репортеры извлекают выгоду из страданий Тан Ли [2].
Ему казалось, что в теле образовался всплеск огненной ярости, который никак не может найти выхода.
Журналист и другие представители СМИ были шокированы суровой отповедью Шэнь Юй. Долгое время улица была настолько тихой, что можно было бы услышать падение булавки. Через некоторое время репортер раскраснелся и заикаясь произнес:
– Простите, господин Шэнь. Я признаю, что был небрежен. Хочу извиниться перед вами.
Шэнь Юй быстро успокоился и улыбнулся:
– Простите, но я не могу принять ваши извинения.
Мужчина застыл на месте, его лицо позеленело. Перед своими коллегами он чувствовал себя так, словно его отхлестали по щекам.
Остальные журналисты в молчании застыли вокруг.
Никто не думал, что Шэнь Юй, который по слухам сейчас ничего из себя не представлял, был настолько ужасен, когда злился. Несмотря на то, что он сидел в инвалидной коляске, тяжелая аура вокруг него не давала даже нормально вздохнуть.
______________
Только во время судебного заседания Шэнь Юй встретился с Тан Цзя и Юань Юньпином, а также с еще восемью мужчинами и женщинами, являющимися родственниками матери Тан Ли.
Все они сидели на месте ответчика, бледные и отчаявшиеся.
Когда они только вошли, их сразу окружила группа журналистов, находившихся ранее снаружи, поэтому зал суда оказался переполнен [3].
Возможно, что настолько широкое освещение в СМИ события в суде получили из-за только что произнесенных слов Шэнь Юй. Что касается родственников Тан Ли, репортеры приложили все усилия, чтобы раскрыть весь смысл слов «жестокий и подлый». Журналист, с которым лично говорил Шэнь Юй, даже вырвал у Юань Юньпина признание в издевательстве над собственной племянницей.