Страница 6 из 12
— Прости! — сказал я и обернулся.
Передо мной сидел парень и протягивал коробку с папиросами. На ярком коробке были тиснуты золотом иностранные буквы.
— Кури! — сказал тот, что угощал меня. — Браток подарил. Два года хранил, теперь раскурить надо. Все равно теперь, куда их.
Я взял папироску.
— А ты силен, — сказал парень. Я быстро взглянул на него. Он улыбался. — Честно, кстати, между прочим, как говорил мой любимый артист Пуговкин. — Я зажег спичку и затянулся. — И нас троих ты запросто можешь. — Парень повернулся к своим соседям.
— Может?
— Может! — твердо ответили парни.
«Начинается, — подумал я. — Пожинай, Серегин, собственные плоды».
— А вы, ребята, откуда? — спросил я, заминая обсуждение собственных способностей.
— Абитура мы! — сказал тот, что угощал папиросами.
У него были короткие сильные пальцы, и он вертел ими свою цветастую коробочку, а уши топорщились торчком и просвечивали, как два розовых стопсигнала у машины. — Слыхали такое слово?
Испытания продолжались. Зеленоглазый с дружком куда-то исчез, появились эти. Тут борьбой не возьмешь, тут другое самбо.
— Слыхали! — бодро ответил я в тон парю. — Аббревиатура.
— Что-что? — спросил ушастый.
— Анна, Борис, еще Борис, Роман, Елена, Владимир, Иван, Алексей, Трофим, Ульяна, Роман, Ася…
Парни хохотнули. Ушастый не сдавался.
— Вас понял, перехожу на прием. Абитура — это…
— Акционерное Британо-Испано-Таиландское управление разными артелями… Парни хохотали снова.
— Ну ладно, — сказал я, — хватит трепаться. Так куда вы поступали?
Ушастый улыбнулся.
— На философский, в университет.
Парни смущенно зашевелились.
— Эк вас угораздило, — посочувствовал я. — А зовут-то как?
Владелец английских папирос толкнул парней в бока, они вскочили, быстренько по-военному подравнялись, глядя в грудь четвертого человека, которого не было, и продекламировали тремя разными голосами справа налево:
— Петя…
— Федя…
— И Ефим!
— Вольно, — сказал я.
— А вы что? — спросил все тот же, со стопсигналами, Федя. — Из райкома или горкома?
Ответил. Федя старчески вздохнул:
— Эх, комсомол, комсомол, беспокойная юность моя!
Парни снова хохотнули. Да, нелегкий хомуток напялил ты на себя, Серегин!
— Ну, проведите с нами беседу, товарищ комсорг, — подначивает ушастый Федя.
— На тему «Есть ли жизнь на Луне», — говорит Петя.
— Или «О дружбе и товариществе», — это Ефим.
Я закуриваю. Выигрываю время. Да, черт побери. Не всем, оказывается, по душе пришелся мой аттракцион. Любопытные ребята. Этих сразу не заарканишь. Я сдаюсь:
— Ладно, ребята. Хватит издеваться. Вот устроим в вагоне конкурс острословов, тогда — валяйте, А сейчас не до этого. Пока.
И три насмешливых взгляда в спину. А рыженький парень с девчонкой все тренькает на гитаре. Вот этот самый парень и учинил первое «ЧП» в тот же день.
Через три часа, минута в минуту, Никитин отдал приказ на построение. Саблин, промчавшис по рядам, подлетел к нему и шепнул:
— Вроде все в порядке.
За спиной у колонны зеленели вагоны, а где-то впереди попыхивал паровоз. Сбоку от нас стояли провожающие.
Саблин крикнул: «Смирно!» — и строй замер, Торжественная минута, от которой мурашки по коже ползут. |
Никитин открыл было рот, чтобы сказать новобранцам речь, и вдруг в строю кто-то всхлипнул. И что-то тренькнуло.
Никитин захлопнул рот. Саблин немедленно ринулся к строю. И через минуту вывел из его глубин этого рыжего парнишку с проволочными волосами. Строй дико захохотал. Я тоже еле удержался. Рыжий парень еле стоял на ногах, а на груди у него, как автомат, болталась на веревочке гитара. Парень покачивался и всхлипывал. По щекам катились пьяные слезы.
Женщины в толпе провожающих охали, качали головами и шептались о чем-то между собой. Среди них стояла девчонка в желтом берете с помпошкой и ревела во весь голос.
Саблин подошел к Никитину и доложил:
— Призывник Михаил Балалайкин напился, товарищ майор.
— Я же говорил, что не обойдется без этого, — пробубнил Иваницкий так, чтобы услышал Никитин.
— Призывник Балалайкин! — гаркнул майор, наливаясь кровью, и строй снова заржал. Совпадение, действительно, — не соскучишься: гитарист Балалайкин. Ну, быть теперь ему вечным посмешищем у ребят.
— Призывник Балалайкин! — повторил Никитин спокойнее, — Три шага вперед! Кру-гом!
Балалайкин повернулся к строю и вытер слезы.
— За недостойное поведение призывника Балалайкина из личного состава эшелона отчислить!
Строй замер. Притихли ребята. Никитин выдержал паузу и добавил:
— Идите домой, Балалайкин.
Рыжий парень медленно снял с шеи гитару и враз протрезвел. Он осоловело, жалобно оглядывался вокруг, будто хотел найти защиту, не понимая еще, что случилось. Потом он оглянулся назад, на провожающих, отыскал свою девчушку в желтом берете, мгновение смотрел на нее, а потом повернулся к нам и медленно пошел к Никитину.
— Товарищ майор, —сказал он растерянно, — что хотите делайте, только домой не отправляйте. Прошу вас, товарищ майор.
И добавил ни к селу ни к городу:
— Я только женился… Понимаете, женился. Что мне жена скажет? |
— А скажет то, что заслужил, — влез Иваницкий.
Никитин обернулся ко мне.
— Ну что, комсомол, делать будем?
— Разрешите, товарищ майор,спросил я.
Никитин усмехнулся:
— Ну, действуй.
Я шагнул вперед.
— Ребята! — сказал я. — Вы слышали приказ начальника эшелона. Добавить тут нечего. Балалайкин с нами не поедет.
В строю зашептались, загудели.
— А что, — спросил я, — кто-то с этим не согласен?
— Да жалко его. Он ведь только женился.
— Он с горя, что с женой расстается!
— Ну вот что, — сказал я. — Речь идет о судьбе человека. Если вы ручаетесь за него, я от вашего имени буду просить начальника эшелона оставить Балалайкина.
Строй загудел, заволновался.
— Кто ручается? Какой взвод?
— Первый!
— Третий!
— Второй!
— Ну, пусть будет первый.
Я по-военному повернулся и отчеканил шаг к Никитину.
— Товарищ майор! От имени комсомольцев первого взвода и под мою личную ответственность прошу оставить призывника Балалайкина в эшелоне.
Никитин сказал тихонько, чтобы только я слышал:
— Откуда ты такой свалился, комсорг?
И улыбнулся. А громко скомандовал:
— Призывнику Балалайкину пять нарядов вне очереди и марш в первый взвод!
Строй загудел, зашевелился. Балалайкин взял гитару как винтовку и побежал к первому взводу.
— Сми-и-рна-а| — гаркнул Саблин. — Команда повзводно, по вагона-ам!
Бухнул невесть откуда взявшийся оркестр, и парни, одинаковые ребята, подстриженные под нулевку, с «сидорами» и чемоданчиками поскакали в вагоны. Окна тут же с треском раскрылись и оттуда высунулись букеты разномастных голов. К первому вагону мчалась девчонка в желтом берете с помпошкой. Увидев меня, она остановиласъ на секунду:
— Спасибо вам, товарищ… — она не знала, как назвать меня, — в гимнастерке, а без погон.