Не святой

— Ты будешь наблюдать, брат, пока я забираю у тебя все.

— Я рядом, Амелия, хорошо?

Слезы текут по ее опухшему лицу, заливая кляп во рту. Я был беспомощен, я, черт возьми, не мог это остановить.

Я потерпел неудачу. Я, черт возьми, потерпел неудачу.

Ашер сдвигает ее нижнее белье в сторону, обнажая ее. Амелия плачет, но не сводит с меня глаз.

— Мне жаль, Амелия, — говорю я ей. — Мне так чертовски жаль.

Он прикасается к ней.

Мое дыхание вырывается из груди, паника, страх и ярость смешиваются воедино.

Я не чувствовал боли в своем теле, я вообще ничего не чувствовал.

— Я прямо здесь, с тобой, Амелия.

— Может, нам вынуть кляп, Габриэль? Чтобы мы могли слышать эти прелестные крики, — Ашер шевелит пальцами, и ее глаза плотно закрываются. — Я видел вас однажды. Она такая хорошенькая, не правда ли?

Мои ноздри раздуваются.

Он протягивает руку к кляпу и вытаскивает его у нее изо рта.

— Давай, красавица Амелия, покричи для нас.

Она плюет ему в лицо, но затем кричит именно так, как мужчина и хотел, когда он заводит руку и сильно бьет ее сжатым кулаком в центр. Я отказываюсь отводить взгляд, это моя вина. Ее боль — моя.

— Я думаю, что ее боль гораздо прекраснее, чем ее удовольствие.

Глава 48

Амелия

У меня пересохло горло от крика, боль пронизывала меня насквозь. Я почувствовала теплую кровь между ног, ощутила, где удар пробил мое тело, и поняла, что на нем были какие-то кольца, которые могли нанести эти повреждения.

— Амелия!

Габриэль зарычал, как лев, запертый в клетке, неспособный защитить единственную вещь, которая имеет для него значение.

Вот так я и умру.

Я и раньше думала о своей смерти, но не ожидала, что она будет такой. В моих кошмарах меня всегда убивал отчим, и с тех пор, как Габриэль убил его, я больше не думала об этом. Мне казалось, что я проживу дольше.

Нога, на которую опирался Ашер, онемела от давления его веса, а другой ногой, со сломанной костью, я не могла пошевелить.

Даже от одной мысли об этом мне хотелось потерять сознание.

Поэтому мне пришлось терпеть.

И Габриэлю тоже.

— Не смотри, — прошептала я ему. — Не позволяй, чтобы это было последнее, что ты видишь.

— Малыш, — это были слезы в его глазах. Слезы на его щеках.

Его печаль была глубокой и искренней.

Ашер хотел, чтобы Габриэль страдал, и он делал это через единственное, что точно могло это сделать. Меня.

Мужчина поднимает нож, поднося его к моей груди. Мое дыхание останавливается.

— Ашер, пожалуйста, — умоляет Габриэль.

Его жестокий смех обрывается, когда дверь распахивается так внезапно, что я вскрикиваю: острие ножа вонзается в меня, и мое тело дергается от испуга.

В дверном проеме стоит Атлас.

Его лицо выражает гнев.

Габриэль опускает голову, пораженный.

Неужели он надеялся, что придет кто-то другой?

— Атлас? — Ашер отходит от меня, отвлекаясь.

Холодные глаза Атласа скользят по его близнецу, затем по мне, оценивая состояние моего тела, кровь, синяки, то, как я обнажена. У меня не было сил заботиться о достоинстве.

Атлас осторожными шагами подходит к брату.

— Давно пора, — уверенно говорит ему Ашер.

Но тут Атлас поднимает пистолет, заставляя брата в замешательстве нахмурить брови.

Без предупреждения, без колебаний раздается выстрел, и кровь брызжет мне на лицо. Теплые, влажные капли попадают на мои губы и щеки.

В течение нескольких секунд ничего не происходит, но затем падает тело… тело Ашера, приземлившееся на мои колени, неподвижное, безжизненное и мертвое.

Тишина заполняет комнату, как тяжелый свинец.

— Амелия! — Габриэль разрывает ее первым, шок проходит, когда он яростно гремит цепями.

Но я все еще не могу прийти в себя, все болит, я вся в крови, и Атлас смотрит на меня со смесью ужаса и сочувствия. Он оттаскивает Ашера от меня, и я мельком вижу его лицо — из пулевого отверстия все еще сочится кровь. Его глаза остаются открытыми, и я готова поклясться, что они наблюдают за мной.

Позади Атласа появляются Девон и Энцо.

Мужчина быстро двигается, закрывая своим телом мое, опуская платье, чтобы прикрыть меня.

— Я собираюсь развязать тебя, — шепчет он с дрожью в голосе.

Я киваю.

Он протягивает руки вокруг меня, его лицо у моего уха, когда он осторожно дергает узел. Дыхание его тяжелое и хриплое, и я чувствую, что он едва держится на ногах.

Он убил своего брата-близнеца.

Когда мои запястья развязаны и он собирается отойти, я из последних сил обнимаю его руками.

— Спасибо, — шепчу я с надрывом в голосе.

Он не обнимает меня в ответ, но я чувствую, как расслабляется его тело, прежде чем он отстраняется, чтобы помочь остальным освободить Габриэля от цепей.

Мой взгляд скользит по телу Ашера, и меня пробирает дрожь.

Я так устала. Так чертовски устала.

Я чувствую, как мое тело облокачивается обратно на столб, где-то рядом со мной двигаются тела и гремят цепи, но у меня не было сил смотреть.

Габриэль был жив. Он был в безопасности.

Я слышу, как он падает.

— Нет! — рычит он, когда мои веки опускаются. — Она! Займись ею!

С кем он разговаривал?

О, точно! Девон. Энцо. Они тоже были здесь.

Руки хватают меня, и я открываю глаза, вздрагивая.

— Это я, детка. Это я.

Лицо Габриэля мелькает перед моими глазами.

— Привет.

— Амелия, — слезы текут по его лицу, пока он осматривает меня, морщась от каждой новой раны, которую он находит. — Мне так жаль.

— Она в шоке, Габриэль, — объявляет Девон. — Нам нужно увезти ее отсюда.

— Мне так хочется спать.

— Это нормально, — мягко говорит мне Габриэль.

Мои веки были тяжелыми, я с трудом держала глаза открытыми, но я видела на нем кровь, синяки.

— Ты ранен.

— Я в порядке. Сейчас я подниму тебя, Амелия.

Я кивнула, не возражая, чтобы меня несли, потому что я так устала. И мне холодно. Мне было так холодно.

Я сказала это вслух?

Энцо делает шаг вперед, снимает с себя куртку и накидывает ее на меня спереди, а Габриэль просовывает руку мне под колени, только для того, чтобы завернуть и вытащить ее обратно.

Кровь.

Так много крови.

— Какого хрена он с ней сделал!? — вопит Девон.

— Ой, простите, — хмурюсь я. — У меня что, уже начались месячные?

Глаза Габриэля наполняются страхом, когда он поворачивает голову к Девону, который уже движется.

— Мне нужно посмотреть, Габриэль, — предупреждает он.

Габриэль устраивается позади меня, кладет мою голову себе на колени, а Девон опускается на колени у моих ног.

— Амелия, детка, — говорит Габриэль, глядя на меня сверху вниз. — Посмотри на меня минутку, хорошо?

Они все были такими нежными. Такими мягкими.

Я поднимаю на него глаза.

— Ты ранен? — шепчу я.

Он качает головой, слеза стекает с кончика его носа и падает мне на губу. Мой язык высовывается, чтобы попробовать ее на вкус.

— Тогда почему ты плачешь?

Я знаю, что Девон прикасается ко мне, поднимает мое платье, но я была так очарована его пылающими ореховыми глазами, в которых плескалась еще большая печаль.

— Мне очень жаль, — шепчет он.

— Мы должны отвезти ее в больницу, — заявляет Девон. — Немедленно.

Габриэль убирает меня со своих коленей, позволяя Девону прижать к себе мой затылок. Его обеспокоенное лицо смотрит на меня сверху вниз.

— Ты в порядке? — спросил он надломленным голосом.

— Устала.

— Я знаю, Амелия, но с тобой все будет хорошо. На счет три я хочу, чтобы ты сделала большой вдох.

— Зачем?

— Просто сделай это, хорошо? — я киваю. — Раз, — его глаза скользят к Габриэлю. — Два… три, большой вдох.

Я втягиваю в себя огромное количество воздуха и с криком выдыхаю его, когда меня поднимают с пола. Все мое тело загорается, как проклятый пульсирующий маяк. Господи.

Я больше не чувствовала усталости. В голове мелькают образы: каждая рана отдается болью. Габриэль обнимает меня, а я плачу, не в силах остановиться. Я слышу шаги, голоса, приказы и крики, а затем меня укладывают на заднее сиденье машины, моя голова покоится на коленях Габриэля, а Девон сидит у моих ног, держа их. Он тянется к моему запястью, нащупывает пульс.