Конунг

— Управимся, — беззаботно сказал Рагнар. — И хуже бывало. Да и ты что-нибудь придумаешь.

— Уже придумал, — сказал Эймунд.

— Что?

— Позже узнаешь. Завтра утром мы выезжаем.

— Все?

— Нет. Ты, я и еще с десяток хирдманов. Остальные останутся. С собой возьмем Бьёрна Исландца, Гарда Кетиля, Рёгнвальда, Торда Щербатого и Торда Большую Спину. Остальных сам подберешь. Припасов с собой возьмешь — на шесть дней. И лошадям овса — по пуду на голову.

— Овес-то зачем? — спросил Рагнар. — Травы везде — по пояс.

— Чтоб проворней были.

— От степняков все равно не уйдем, — резонно заметил Рагнар.

— И не надо. Главное — побыстрей до Бурицлавова войска добраться.

— Зачем? — насторожился Рагнар. — Ты что задумал?

— А то, о чем потом нашим правнукам скальды петь будут! — рассмеялся Эймунд.

Рагнар недоверчиво покачал головой, но спорить не стал. В удачу своего конунга он верил безоглядно.

— Ну все, — заключил Эймунд. — Пойдем брюхо набьем — и за дело.

Выехали, как и наметил Эймунд, ранним утром следующего дня. Сам конунг, Рагнар, Бьёрн, Гард, оба Торда и еще шестеро. По мосту переехали Волхов и двинули в сторону Полоцка.

Ехали весело, налегке, спрятав брони в тюках запасной лошадки. Исландец и Кетиль даже рубахи скинули, подставив свежему ветерку могучие торсы. Нурманы равнодушно относились и к жаре и к холоду. Но все-таки здешний июль был намного теплее, чем в родной Уппландии. Хотя на земле франков, куда не раз наведывались викинги Эймунда, в это время еще жарче.

Ехали свободно, разобравшись во всю ширину тракта. Встречные повозки и пешцы при виде нурманов поспешно убирались на обочины. Пусть эти и выглядели как купцы, однако все знали, что нурманы скоры на руку. Могли даже и убить. Вира за голову смерда — пять гривен. За людина — двадцать. Однако пойди стребуй ее с нурмана. Скажет: не я. А при нем — две сотни видаков. И все как один — нурманы.

Рагнар попытался выведать, что задумал конунг, но Эймунд только ухмылялся.

Так прошло десять дней. Ехали спокойно. В лесах здешних, бывало, пошаливали злые люди, но на дюжину нурманов напасть — это мишкой-шатуном надо быть. Ночевали в селениях и придорожных корчмах. Вели себя тихо. Не безобразничали — Эймунд настрого запретил. Даже девок на ночь брали только по согласию. Словом, вели себя именно как купцы, в которых и рядились.

К полудню одиннадцатого дня тракт опустел. То был верный признак близости Бурицлавова войска, и Эймунд велел остановиться.

На сей раз ночевали в лесу. Огня не разжигали и поужинали холодным мясом и пивом, купленным во время последней ночевки.

Ночью Эймунд с Рагнаром отправились на разведку. Стоянка вражеского войска обнаружилась не слишком далеко. Обширный лагерь, шумный и вонючий. Вокруг паслись кони степняков. Тысячи коней, которые могли учуять чужаков и всполошиться, потому Эймунд с Рагнаром не подходили близко. Убедились, что лагерь — есть. И людей в нем много. Значит, это не передовой дозор, а главное войско.

Эймунду этого было достаточно. Где войско, там и его предводитель.

Утром нурманы двинулись назад. Ехали быстро, рысью. К полудню покрыли миль пятнадцать. Никто из спутников Эймунда не знал, что задумал конунг, но они помалкивали. Нурманы умели ждать.

По пути били дичь, которой в здешних лесах было в избытке. Добыли двух зайцев, и еще Рёгнвальд подстрелил молоденькую косулю, с непонятного перепугу выскочившую на тракт. Это было хорошо, потому что своих припасов у нурманов почти не осталось.

После удачного выстрела Рёгнвальда решили дать лошадям отдых. Расседлали, сыпанули в торбы овса. Ободрали зайцев и косулю, печень и сердце порезали на всех и съели сырьем, остальное наскоро обжарили на огне, густо посолили и приняли с остатками пива. Поснедав, развалились на травке, наслаждаясь кратким отдыхом.

Только тогда Рагнар спросил вполголоса:

— Что ты ищешь, Эймунд?

— Место, где довольно простора, чтоб встать лагерем большому войску.

— Мы уже два проехали, — заметил Агнарссон.

— Близко, они за день не меньше двадцати миль пройдут.

Вскоре вновь собрались и тронулись в путь. Угостившиеся овсом лошади весело пылили по тракту. Эймунд и Рагнар ехали вдвоем, остальные приотстали. Замыкающий, Бьёрн Исландец, то и дело оглядывался и прислушивался. Кто знает, как далеко вперед уходят печенежские дозоры.

Миновали опустевшую деревеньку. Маленькую, в десяток хаток. Рагнар кивнул на перепаханный острыми копытами дерн. След уводил в чащу. Эймунд кивнул. Все понятно. Слух о приближении вражьего войска опередил само войско. Этим смердам повезло: успели уйти и угнать скот. Другим повезет меньше. Степняки не дружина соседского князя, которым смердов губить невыгодно — самим пригодятся. Печенеги вырежут всех. Им это по нраву.

Викинги их не осуждали. Делали так же во время вика.

Большую поляну проехали, не останавливаясь.

Рагнар вопросительно поглядел на Эймунда. Тот пояснил:

— Воды нет. Лошадей поить надо.

— Так река же близко.

— А как их туда вести? — Эймунд кивнул на сплошную стену леса, лишь кое-где разделенную узкими тропами.

На следующей поляне вода была, но Эймунду она все равно не понравилась. На этот раз он объяснять ничего не стал.

И только пятая по счету обширная прогалина пришлась ему по вкусу.

От прогалины к реке шла уже порядком заросшая просека. Здесь когда-то брали лес.

Еще на поляне, почти вплотную к лесу, рос огромный неохватный дуб.

Спешились. Эймунд обошел вокруг дуба. Молодая трава поднималась почти до колен. По могучим узловатым ветвям со стрекотом метались две облезлые летние белки.

Эймунд широко улыбнулся. Место ему понравилось.

— Здесь он его и поставит, — удовлетворенно произнес конунг, притопнув ногой.

— Кто поставит? Что? — оживились остальные.

— Конунг Бурицлав — свой шатер.

Эймунд подошел к одному из вьюков и достал оттуда крепкую веревку. Длинную, локтей сто, судя по толщине бухты.

— Исландец, Кетиль, Щербатый, Большая Спина — за мной! — скомандовал он и полез в чащу, прихватив с собой смотанную веревку.

Рагнар последовал за Эймундом по собственному почину.

Отошли недалеко. Шагах в тридцати Эймунд выбрал подходящую березку, отмахнул от веревки локтей тридцать, сам полез наверх (пока березка не начала крениться), закрепил веревку, сбросил конец вниз и велел:

— Тяните!