Конунг

Тот оказался человеком бывалым. Луи понял это, когда тот мгновенно отрезвел.

— Потерпи немного, и всё узнаешь, — пообещал Да Арт, легонько проводя лезвием по грязной шее. — Мы с тобой спустимся на речной бережок и потолкуем. И если мне понравится твой рассказ, я, может быть, тебя отпущу.

— А если не понравится? — прохрипел «проломленный нос».

— Уверен, что хочешь это знать?

— Не хочу, — выдохнул «проломленный нос».

И пошел, куда сказано.

К сожалению, знал он немного. Убить Да Арта велел Огель. Тот самый северянин, которого Луи видел в харчевне у дороги. Вряд ли по собственному почину.

«Нос» сказал: Огель — левая рука капитана Петара, начальника над людьми маркграфа. Левая — потому что для грязных дел. «Проломленный нос» не врал. Он сам тоже был из людей Огеля, который и сделал его недавно десятником городской стражи.

Да Арт сказанному поверил. Как только «проломленный нос» понял, с кем имеет дело, перепугался до икоты. Увы, о том, что случилось с посланцами короля, «проломленный нос» ведать не ведал. Так, слыхал кое-что. Мол, заблудились мисси со свитой не совсем по своей воле. Но до того, как королевский рыцарь внезапно покинул Лилль, его видели в компании Урисмана-сакса. Наемника из тех, кто и разбоем не погнушается, если с рук сойдет. И если такой, как королевский мисси, снизошел до общения с таким, как Урисман, значит — неспроста.

«Проломленный нос» даже имя одно вспомнил: Дай-Кошель. Кошель — громила из шайки того же Урисмана-сакса — вскоре после ухода королевского рыцаря вдруг обзавелся дорогим поясом, который раньше видели на одном из королевских шевалье, что вместе с мисси прибыли. Спрашивать, откуда у Дай-Кошеля пояс, ясное дело, никто не рискнул. Люди маркграфа могли бы. Но те как раз вопросов не задавали, что тоже о многом говорило.

«Проломленный нос» болтал без остановки, надеясь, что благородный рыцарь не станет его убивать. Зря надеялся.