Страница 19 из 122
В горле стало жарко, а волосы на затылке зашевелились, словно кто-то провел по ним рукой. Я был веткой. Вокруг текла вода жизни, а я остановился. И коснулся дна, не позволив увлечь себя ни новым звукам, ни новым ощущениям. Знал, что могу в них потеряться и тогда ничего не выйдет. Потому вообще перестал думать о том,
Полумрак порождал тени, и тени эти помогали видеть то, что за ними. Та, кого я звал, сделала крохотный шажок навстречу и коснулась разделяющей нас кисеи. Я еще не видел лица, но знал, что голос ее — звон ручья, глаза — цвета утреннего неба, а волосы — как скошенная трава, обожженная солнцем…
***
Над дверью раскачивалась деревянная кружка размером с коровью голову. Тот, кто сделал ее, не слишком заботился о красоте. Да Арт поглядел на разлохмаченную веревку. Если лопнет, кружка вполне способна проломить череп неосторожному посетителю. Да Арт толкнул дверь и вошел.
В сравнении с постоялым двором Барсука, этот — вонючая дыра. Смердит, как в свинарнике.
Пожалуй, Луи нашел то, что искал.
Часть помещения отгорожена барьером. За ним — очаг, поставленные друг на друга бочонки, гора деревянных кружек вроде той, что висела над входом, только поменьше, котел с похлебкой.
Да Арт не спеша двинулся к барьеру. Зеус и Быстрый — по бокам. Быстрый робел и жался к хозяину, Зеусу — все равно. Да Арт — его бог. Со всем, что из этого следовало.
Кое-кто из сидевших за столами проводил Да Арта заинтересованным взглядом. Но интерес вызвали скорее огромные псы, чем их хозяин. Простой черный плащ спрятал панцирь, а кожаная шапка, одолженная Барсуком, сменила шлем. Полусолдат-полубродяга, а еще вернее — полусолдат-полуразбойник. Таких нынче во Франкии — сотни.
Коренастый мужчина с проломленной переносицей грыз кусок вареной баранины и болтал с человеком по другую сторону барьера.
Да Арт вынул монету, постучал ею по доске, привлекая внимание. Человек за барьером, черноволосый и темнокожий, как мавр, не глядя нацедил эля в кружку и поставил ее перед Да Артом.
— Дюжина плетей, — сказал он, продолжая разговор, — это ерунда, если только палача задобришь. А не то, сам знаешь, мастер с одного удара хребет перешибить может.
— Нет, Обугленный, хребет — это вряд ли, — возразил «проломленный нос». — Но мясо до костей посечет. У меня вон…
Да Арт понюхал содержимое кружки.
— Эй, — громко произнес он. — Отравить меня хочешь?
— Только что это был хороший эль, — буркнул человек за барьером. — Не нравится — не пей. Только заплати.
— Сейчас, — сказал Да Арт.
Он бросил на стойку денье, позаимствованный из кошелька разбойника. Но когда Обугленный потянулся за монетой, Да Арт мгновенно выхватил кинжал и всадил его в барьер, пришпилив рукав засаленной куртки.
— Если это был хороший эль, — спросил Да Арт у ошеломленного трактирщика, — то зачем ты в него наблевал?
И, выдернув кинжал, отправил его в ножны.
Обугленный сердито посмотрел на Луи.
— Куртку испортил, — недовольно проворчал он. — Сейчас другого налью, если ты такой нежный.
«Проломленный нос» тем временем сграбастал монету.
— Эй, положь на место, — сказал трактирщик. — Не твое.
— Отдам, не бойся, — «проломленный нос» изучал денье, словно полновесный золотой. — Сдается мне, человек хороший, что я эту «каролинку» уже видел. Вишь, здесь на коронном зубце зазубринка. Что скажешь?
Да Арт промолчал.
— Сдается мне, что и у меня такая есть, — продолжал «проломленный нос».
— Покажи, — Да Арт выхватил у него монету и взамен вручил трактирщику другую.
«Проломленный нос» порылся в кармане и выудил денье. Один из зубчиков короны Каролуса на ней был выщерблен чем-то острым.
Трактирщик поставил перед Да Артом кружку. На кружку положил ломоть посоленного хлеба.
— Уже лучше, — кивнул рыцарь, пригубив. — То же и ему, — кивнул на собеседника.
— Не надо, — сказал «проломленный нос». — Десятнику стражи здесь бесплатно.
Надо же. Десятник. Поставить волка овец сторожить… Необычное решение.
Трактирщик пробормотал что-то сердито.
— Ась? — «Проломленный нос» сдвинул волосы, приложив ладонь к тому месту, где у него когда-то было ухо. — Что-то я последние годы глуховат, Обугленный, ты вроде что-то сказал?
— Ничего, — буркнул трактирщик.
Да Арт понимал, что монета — знак. Но чей?
— Надо поговорить, — сказал он.
— Надо, — согласился «проломленный нос». — Не здесь. Здесь много лишних… ушей! — и захихикал.
Да Арт допил эль.
— Пойдем, — сказал он.
— Хорошие у тебя собачки, — заметил «проломленный нос», кивнув на борзых. — Чьи?
— Мои.
— Да ладно врать! А то я таких зверюг не видел! У кого увел?
— А тебе что за дело?
— Эт верно, — согласился «проломленный нос». — До собачек мне дела нет. — Они зашли за угол покосившегося забора. — А вот до чего есть, так это до денежек, которые Ублюдок за работу взял. Где они? — рявкнул «проломленный нос», хватая Да Арта за рукав.
Луи сдержался. Надо было узнать побольше.
Быстрый зарычал, но «проломленный нос» не обратил внимания.
— Ты о чем? — спросил Да Арт.
— Тебя же Черный Ублюдок прислал? Вот же урод! Деньги взял, дело не сделал! Что это значит?
— Что? — переспросил Луи.
Он и не ожидал, что так повезет. С первого захода взять такого матерого кабана!
— А то, что теперь весь заклад — обратно! — рявкнул «проломленный нос». — И еще три солида сверху.
— Сверху-то почему?
— А как вы, уроды, думаете? Пусть Ублюдок сам придет, я ему объясню почему. А где сам? Небось, струсил?
— А сам как думаешь? — поинтересовался Да Арт.
— Думаю, зассал. Дело не сделал, серебришко стратил — и зассал. И пр-рально! — с удовольствием произнес «проломленный нос». — Огель ему кишки через жопу вынет и жрать заставит! Всех вас, сучьих детей! Огель с вас шкуру живьем сдерет!
— Я так не думаю, — сказал Да Арт, освобождая руку.
Он уже сообразил, что «проломленный нос» болтлив, потому что изрядно пьян, хотя на ногах стоит твердо.
— Эй, а ты ваще кто? — «Проломленный нос» с подозрением прищурился. — Ты кто, свинья твоя мама, я тебя не знаю!
— А вот про матушку мою это ты зря, — негромко произнес Да Арт.
— Эй, ты чё творишь? — Кинжал Да Арта прижался к шее «проломленного носа».