Страница 15 из 122
Возвращается Дуф. Приносит маслины, хлеб и обещанное вино в глиняном кувшине. Луи извлекает кинжал и с непостижимой быстротой нарезает хлеб на ломти.
— Поросенок уже в печи, — говорит Дуф, но не уходит, а садится рядом. — Долго тебя не было, Акль.
Я чувствую сквозь ткань тепло ее ноги. Странно, что Дуф совсем не смотрит на Луи. А ведь он — рыцарь.
— Я думала, ты никогда не вернешься.
Ее голос теперь раздражает меньше. Я привык.
— Где ты странствовал?
Губы у Дуф ярко-красные. Наверно, она смазывает их каким-нибудь соком.
Да Арт пробует вино и одобрительно хмыкает.
— Кружки принеси, — говорит он.
Дуф не очень охотно поднимается. Ее деревянные башмаки стучат по присыпанному соломой полу.
Да Арт очень аппетитно ест оливки. Я присоединяюсь к нему.
Возвращается Дуф, неся две кружки: деревянную — мне, и оловянную — Луи.
— А себе, красавица? — спрашивает Да Арт.
— Меня он угостит, — кивает на меня. — Если благородный господин не против.
— Акль не слуга мне.
— А кто?
Дерзость. Но допустимая. Это не дочь трактирщика спрашивает у благородного сеньора, а женщина — мужчину.
— Он — друг, — отвечает Луи и гладит переливчатый металл клинка.
Дуф разливает вино, ждет, пока я отопью.
— А я думала о тебе, — говорит она. — Как ты играл! У меня душа улетала, когда ты играл!
Луи подмигивает. А душа? У меня она тоже улетает, когда поет моя флейта.
Запах Дуф будит желание. Я отворачиваюсь. Смотрю на чудесный меч. Удивительно, что это я его создал. Я, который даже дубины никогда не держал в руках.
А мог бы я создать
Я дрожу. Я чувствую… Она рядом… У нее голос ангела и синие глаза Дуф. Совсем близко. Взять флейту и позвать…
Дуф думает, дрожь — из-за нее. Кладет руку на мое бедро. Я сбрасываю. Слишком грубо. Но она прервала…
— Ваш поросенок, верно, уже поспел, — говорит Дуф и встает. Обиделась?
— Хорошее вино, — хвалит Да Арт. — Не ожидал.
Быстрый, цокая когтями, подходит к нему, кладет на колено лохматую голову… И тут входная дверь распахивается.
Их четверо. По виду — простонародье, но не рабы. Завидев Да Арта, кланяются, и неспешно рассаживаются за дальним столом. Мальчишка, который принимал лошадей, приносит гостям эль и большую миску похлебки. С мясом, судя по запаху. Значит, не так уж плохи дела в Лилле.
А вот и поросенок! Господи, как я голоден. Дуф и Луи на пару орудуют ножами, брызжет сок.
— Ешь, дружок, ешь! — Дуф протягивает розовый окорочок с серыми крупинками соли и удобно оголенной косточкой. Затем подносит к моему рту кружку с вином. Она улыбается. Значит, не обиделась.
Хлопает входная дверь. Еще один гость. А вот этот здесь точно не завсегдатай.
Лощеный малый в цветах маркграфа Лилльского оглядывает комнату. Не похоже, чтоб этот пришел поужинать.
За соседним столом обрывают разговор и даже перестают окунать ложки в похлебку.
Наглый взгляд маркграфова слуги останавливается сначала на мне, потом — на рыцаре. Но тот — единственный в трактире, кому наплевать на вошедшего.
Да Арт разрубает кинжалом кость, бросает псам и принимается за новый кусок. С его аппетитом он вполне может управиться с поросенком один. И попросить добавки.
Малый, вихляя бедрами и ставя башмаки так, словно идет по проволоке, направляется к нашему столу. Останавливается напротив Да Арта. Колеблется. Щит с гербом — на конюшне вместе с поклажей и остальным оружием. Но остроконечный шлем — на лавке, а уж меч, что лежит на столе, может принадлежать только благородному. Тем более такой меч.
— Ты — рыцарь, который сегодня прибыл в город? — спрашивает малый.
Да Арт поднимает голову.
— И что? — произносит он, не прекращая жевать.
Малый приосанивается.
— Сиятельный маркграф Лилльский повелевает тебе немедленно явиться в его замок!
Да Арт невозмутимо срывает зубами последний кусок жирного мяса, швыряет кость под стол и вытирает ладони о шерсть Быстрого.
Парень начинает беспокоиться, переминается с ноги на ногу. Похоже, сообразил, что взял неверный тон.
Луи знаком велит Дуф налить вина, пьет, запрокинув голову. На горле у него шрам, оставленный магометанским клинком.
Да Арт ставит кружку на стол.
— Твоя милость, — говорит он.
— Что? — не понимает слуга.
— Ко мне следует обращаться «твоя милость», пес, — поясняет Да Арт. — Я не расслышал: кто там тебе повелевает?
— Твоей милости п-повелевает, — произносит малый и бледнеет еще больше.
Да Арту зарезать его проще, чем Дуф — курицу. Наглый малый это чувствует. Косится на дверь. Возможно, снаружи остались солдаты. Но он не осмеливается позвать их, если они там есть. И уйти тоже не осмеливается.
Да Арт двумя пальцами поглаживает рукоять чудесного меча.
— Я — Луи Да Арт, — говорит он. — Праправнук Хлодвига Длинногривого и сын графа Мореальского, а еще я беллаторе короля нашего Руго. И я велю тебе, шавка, передать его сиятельству маркграфу Лилльскому Эберту, что мне насрать на его повеления. А если его сиятельство считает иначе, то мы можем решить это, как и подобает благородным франкам. Слыхал я, что Эберт ловко орудует мечом?
Да Арт усмехается.
Посланец открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба.
Луи берет кинжал, отсекает кус поросячьего бока и вгрызается в него. Жир течет по подбородку, пачкая усы, зубы шумно перемалывают сочное мясо.
— Ну, — прожевав, произносит он. — Что стоишь? Спустить на тебя собак?
Малый бросает панический взгляд на громадного Зеуса и поспешно ретируется.
Дуф и остальные смотрят на Да Арта с ужасом и восхищением.
Маркграф Эберт в Лилле — как Господь Бог. Больше Бога. Ведь Господь далеко и добр, а маркграф рядом и скор на расправу.
Король Руго — тоже далеко, и, говорят, маркграф не слишком его уважает. И король это терпит. Так говорят. И не удивительно. Ведь Руго Хромой — не Каролус Магнус, и даже не сын Каролуса, упокой Господи их всех. Закон нынче у того, кто сильней. Старшины и даже епископ едят у маркграфа с руки. Луи храбр и силен, как подобает рыцарю, но он — один. А у маркграфа — целое войско.
Я гляжу на Луи со страхом и восхищением, и друг угадывает мои мысли.
— Не бойся за меня, малыш, — успокаивает он. — Эберт не прикроется дружиной. Не захочет прослыть трусом. Он или примет вызов сам, или не примет, что скорее всего.
— А если примет?