Страница 110 из 122
Зато он — очень органичный. Типичный научный сотрудник советского образца. Нищий, само собой. Хорошо, что я всё с собой припасла, даже бумажную скатерть. Сама по себе нищета — не порок. Благородный дон в стесненных обстоятельствах — это даже романтично. Чувствуется ли в нем некое внутреннее благородство?
Ни фига! Разве что имя. Неужели вот здесь всё и произойдет — на этом малогабаритном диванчике?
Не хочу! Ненавижу диванчики! Как раз на таком мерзком выкидыше отечественного мебельпрома восемь лет назад совратил девушку Иришку сокурсник и будущий бывший муж. Блудень и карьерист. Но — красавец, не отнимешь. В самый раз для белокурой дурочки.
Но ты ведь ему отомстила, Ирка?
О да! Я ему жестоко отомстила! Я его УНИЧТОЖИЛА!
Я — его, а он — ту трепетную и нежную, какой я была. Но это еще не беда. Беду я себе сама организовала. Потом.
Не надо о грустном. Вспомни, зачем ты здесь, и подвигни этого благородного интеллигента к решительным действиям. Не то вы будете час молчать, еще час — возвышенно говорить. Допустим, о музыке… Кстати, что это играет там, за стенкой? Легран? Вполне подходит под мое нынешнее настроение. Ирка, решайся! Если он напьется, то, очень может быть, вообще станет ни на что не годен. Интеллегенты — они такие…
И я очень хорошо их знаю. Я среди них выросла. Мама, папа… Как они обрадовались, когда я приехала в Ленинград. В Санкт-Петербург. Полтора года прошло. Мама счастлива и очень хочет спросить, не собираюсь ли я замуж. Но — не решается. Папа тоже счастлив. По привычке пытается учить меня жизни. Он. Меня. Господи, как же я их люблю! Очень скучала… Но жить с ними в одном доме — невозможно. Через неделю полезу на стенку, как муха из банки с вареньем. Нет, жилье не проблема. Купить тут квартиру нетрудно. Они здесь дешевые-дешевые. Но осень в Ленинграде… Я не сумасшедшая!
Это ты-то не сумасшедшая? Ирка-а!!!
Как он на меня смотрит! Ну давай же! Я всё сделала. Нацепила твой секонд-свитер, приняла позу «развратная школьница». Ну же, дурачок, догадайся, что я под этим уродством — практически голая. Бери меня и делай свое дело!
— Наливай! — приказываю я. И атакую.
Я — в Ленинграде. Осень… Осень в Ленинграде. Ненавижу! Но это ведь ненадолго? Уверена: недели мне хватит. Если, конечно, ТЫ, мой мистический Голос, не солгал мне там, в Израиле. Но с чего бы ТЕБЕ врать сейчас, если до сих пор всё совпадало до мелочей? Причем малоприятных.
…Вердикт израильских врачей обжалованию не подлежит. Это последняя инстанция. Детей у меня не будет никогда. Жизнь бессмысленна. Господи, за что ты меня так?
День прошел как в тумане. Я даже не напилась. Вошла в номер, упала на кровать и пролежала до темноты. Заказала ужин в номер. Поела через силу, проглотила снотворное и…
…И мне приснилось нечто… Необъяснимое. Мне явился ТЫ. Нет, не явился — услышался. Голос четкий, как у профессионального диктора, произнес прямо у моего уха:
— Через пять дней будь в Копенгагене. Русское посольство. Восемь вечера. Его зовут Лев Гнедич.
Проснулась и вспомнила каждое слово. И как это понимать?
Нет, я ни секунды не сомневаюсь, что Ты, Господи, есть. С моим-то талантом — как можно сомневаться? Но одно дело верить, а совсем другое — вот так вот
Бред.
Будь это где-нибудь в другом месте и в другое время — наплевать и забыть. Галлюцинаций у меня не было никогда. Наркотиками не баловалась. Психика у меня… Нордическая. Закаленная жизнью, как меч Нибелунгов. Существование всякого такого… невероятного допускаю. Опять-таки откуда иначе взялся мой замечательный талант… Но потусторонние голоса — это не ко мне. Это — к умственно деформированным дамочкам.
Но здесь ведь не Лондон. Здесь — Земля Обетованная. Здесь вспоминается анекдот о телефоне, по которому говорят с Богом. Где-нибудь в других местах — Москве, Вашингтоне, Париже — атомный тариф, а здесь он — местный.
Лев Гнедич, значит…
— «Ирка! Неужели ты поверила? Ну ты дурочка!»
Дурочка и есть. С подростковых лет я точно знала, что у меня будет дочка. Причем гениальная. И жизнь у меня сложится просто прекрасно.
Жизнь сложилась… Карточным домиком. Вердикт окончателен. Обжалованию не подлежит. А я — да, дура! Но — Голос! Вы бы его услышали — тоже поверили бы. Тем более здесь…
«Пять дней», — сказал Ты.
Вскочила, побежала! Ни хрена подобного.
Валялась в номере (снаружи — жарища, шум, пыль, сексуально озабоченные мужики с оружием и без), читала Библию… Искала аналогии. В конце концов, я далеко не первая, кому что-то там являлось…
Рассуждала логически. Что мне терять? Ну, слетаю я в эту Данию. Ну — обломаюсь. Моя ставка — несколько дней и тысяча евро. Выигрыш — цель жизни. Несопоставимо. В чем проблема? А в том, что я не хотела в Данию. Там холодно. Там тускло. Тем более — русское посольство… Бр-р-р!
Вечером третьего дня я решилась. Букнула билет на ближайший рейс до Копенгагена. Угодила в семидесятипроцентную скидку. Сочла, что — добрый знак.
Прием в посольстве в честь датско-российского научного содружества. Вход по приглашениям, но я нисколько не сомневалась, что журналистское удостоверение « Guardian» откроет мне доступ в сообщество любителей пожрать и выпить на халяву.
Да я бы и без удостоверения вошла. Пусть бы только попробовали не пустить
Но если уж в визитке написано, что я не только доктор психологии, но и журналист, то зачем создавать лишние трудности.
Доктором психологии я стала «по совокупности». Никаких дурацких диссертаций. Талант, он себя всегда покажет. Талант — это я. Спасибо Тебе, Господи, что одарил бедную женщину, не оставил в бедности и безвестности у разбитого корыта супружества! А уж я постаралась. Впахивала, как египетский раб на пирамидах. Зубами рвала гранты, вовсю использовала незаурядные (еще одно спасибо, Господи!) внешние данные. Не в постели, Боже упаси, но на первых интервью мои изумительные глаза и не менее изумительные ножки очень даже пригодились.