По старой дружбе

— Вспомни наш отдых в домике у озера. Ты была не в себе. Да на тебя было жалко смотреть! Да, я сказала ему, что вы не можете быть друзьями. И я не врала. Я сделала все правильно. Из-за него ты разрывалась на части!

Ушам своим не верю. Силы вдруг оставляют меня. Прислоняюсь спиной к стене и медленно оседаю прямо на пол, запустив в волосы руки. Элька садится на корточки прямо передо мной и проникновенно говорит:

— Разве я была причиной ваших постоянных ссор? Он не хотел быть частью твоего мира. Он отталкивал тебя все дальше изо дня в день. А мне приходилось наблюдать за твоими метаниями. Не я испортила вашу дружбу. Это жизнь, Венера. Я всего лишь ускорила процесс. Я помогла тебе избежать боли.

— Ты действительно в это веришь… — тихо говорю я.

— Да! Да, я в это верю. И ты поверь. Вы слишком разные, Венера. Какая разница, из-за чего вы прекратили общаться? Это произошло бы в любом случае.

Она пытается положить мне руку на плечо, но я уворачиваюсь и поднимаю на нее холодные глаза.

— Не тебе это решать. Кем ты себя возомнила, а? Тоже мне помощница! Святая Эльвира, мать твою. Думаешь, помогла мне избежать боли? Мне больно до сих пор! Всё это время я думала, что надоела Краснову, что даже он от меня устал! А оказывается, это ты… Ты все разрушила! А потом в тихую напоила его и пыталась соблазнить!

— Послушай…

— Нет! Это ты меня послушай. Он был единственным по-настоящему близким мне человеком, единственным, кто заботился обо мне просто так. А ты отняла это!

— Не говори так. У тебя есть я, Лешка и Макс. Мы — твои друзья, и мы заботимся о тебе.

— Ну, конечно. Тебя я считала подругой, но это оказалось ложью! Лешке нужны тусовки и ничего больше. А Макс… Всем же понятно, что он просто хочет со мной переспать. Если бы не вы все… — я сглатываю ком и поднимаюсь на ноги. — Если бы не вы, все бы было хорошо.

Только сейчас я замечаю, что дверь в кабинет открыта. Видимо, я не заметила, как прозвенел звонок. В коридоре полно ребят, некоторые перешептываются, некоторые смотрят с осуждением, некоторые просто тупо смотрят себе под ноги.

— Вот как ты думаешь?

Я перевожу взгляд на обладателя голоса и прикрываю глаза. Макс выглядит потрясенным и печальным. На ватных ногах я двигаюсь по коридору и стараюсь не замечать ярких мельташащих точек перед глазами.

Глава 21. Краснов

— Мне не нравится, как она ведет себя с нашим… с нашим папой, — говорит Влада, глядя на Владимира Венерина, меряющего зал шагами и держащего телефон у уха. — Он так старается быть хорошим для всех. Как она не понимает, что ему намного тяжелее, чем ей? Ты только подумай…

Этот светлый человечек думает о ком угодно, только не о себе. Она только-только обрела отца, но уже испытывает к нему такие теплые чувства. Глядя на ее переживания, я невольно сравниваю ее с Венериной, я диву даюсь, насколько же они разные. Одна сбежала от семьи, не поставив никого в известность: поступив, как всегда, эгоистично и неправильно. Заставила отца волноваться, да еще и не берет от него трубки. Другая же — не находит себе места из-за того, что творит первая.

— Такова суть Венериной, — я пожимаю плечами и стараюсь контролировать свое тело: меня так и тянет дотронуться до нее, обнять, утешить, но я знаю, что для этого слишком рано. Торопиться нельзя. — Она всегда была эгоисткой.

— Вчера она обвинила меня в том, что я приехала ради денег, — Влада проводит рукой по губам и тихонько вздыхает.

— Да не слушай ты ее! — ничего не могу поделать со злостью, накатывающей волной. — Она будет говорить все, что угодно, лишь бы избавиться от тебя. Не ведись на провокации, будь умнее.

— Да, но… — она убирает прядь волос за ухо, и от умиления я снова начинаю глупо улыбаться, — ее слова расстроили папу. Он может усомниться во мне. Я этого не хочу. Может, не стоило приезжать сюда.

Я слышу, стук падающих кеглей и взрыв аплодисментов. На соседней дорожке кто-то выбил страйк. Нашим семьям уже не до боулинга, мамы что-то оживленно обсуждают за столиком, папа задумчиво блуждает взглядом по предметам вокруг, отец Венериной и Влады все еще пытается дозвониться до дочери.

— Конечно, стоило! Дядя Володя, может, и не лучший отец, но он старается. Я вижу, как он смотрит на тебя. Он рад, что у него есть ты.

— Что-то я совсем расклеилась, — Влада встряхивается и аккуратно на секунду прикасается к моей руке, из-за чего по телу пробегает волна дрожи. — Спасибо тебе. Конечно, ты прав. Я должна его поддержать, извини.

Она поднимается из-за столика и идет к дяде Володе. Что-то тихо ему говорит и прижимается к нему. Его лицо вытягивается от удивления, но вот он уже обнимает ее в ответ, прикрывая глаза. Я вдруг застываю, пытаясь вспомнить, когда он так обнимал Венерину, и ответ долго не приходит на ум. Возможно, на десятый день рождения на этом самом месте.

Когда взрослые уже надевают верхнюю одежду и начинают прощаться, я предлагаю Владе проводить ее до дома пешком. Она с радостью соглашается, и мы сообщаем об этом нашим семьям.

Папа удерживает меня за рукав куртки и произносит одно слово:

— Пирог.

Я кошусь на него, как на полоумного, и понимаю, что он имел в виду только, когда мы с Владой заворачиваем на соседнюю улицу.

— Что имел в виду твой папа? — спрашивает она.

Когда я впервые заговорил с ним о понравившейся мне девочке в младших классах, он сказал мне одну вещь. Все красивые девочки, как идеальные с виду пироги. Но понравится ли тебе вкус, не узнаешь, пока не доберешься до начинки. Вполне может оказаться, что внутри непропеченное тесто или (папа точно знал, как вызвать у меня отвращение), не дай Бог, куриная печенка.

— Он думает, я — печенка? — настораживается Влада после того, как я делюсь с ней теорией папы.

— Что ты, — успокаиваю я ее. — Он думает, что ты красивая.

Мы доходим до дома Венериных слишком быстро. Я не готов расстаться с ней так скоро, поэтому озвучиваю ей свою идею:

— Может, погуляем еще?

Она ежится и указывает головой на дом.

— Я замерзла. Может, лучше зайдешь?

Мои щеки начинают пылать. Не будь это квартира Венериных, я бы зашел без уговоров. Но там наверняка уже Венерина, а значит, очередного скандала не избежать. Не хочу доставлять Владе еще больше неприятностей. Она видит мое замешательство и предлагает альтернативу.

— В прошлой школе у меня было много друзей, а места для посиделок не было. Мы проводили много времени в подъезде, просто сидя на ступеньках. Это будет здорово, вот увидишь!

Не думаю, что сидеть на ступеньках в подъезде так уж здорово, но я чувствую внезапный прилив счастья потому, что она тоже не хочет расставаться со мной. Так что я позволяю ей утянуть себя подъезд. Мы останавливаемся между седьмым и восьмым этажом, и я кривлю лицо, глядя на то, как она усаживается на ступень.

— Грязно же, — вырывается у меня.

— Это пальто моей сестренки, — с улыбкой говорит Влада, и ее лицо вдруг становится совершенно другим.

От неожиданности я даже отшатываюсь назад.

— Ты чего? — спрашивает она. — Я же пошутила. Посмотри, я постелила газету.

Снова милое лицо, недоумение в чистых глазах. Возможно, дело в освещении. Вот я дурак.

— Я не собираюсь портить пальто Лены, — вкрадчиво произносит она.

— Да, конечно, я знаю. Извини.

Она поводит плечами и указывает мне на местечко рядом с собой, тоже застеленное газетой. Я сажусь и утыкаюсь взглядом в собственные кроссовки.

— Просто неудачная шутка, — грустно повторяет она. — Мне правда стыдно. Может, забудем?

Поворачиваю к ней голову и встречаюсь с ней взглядом. Она явно расстроена и напряжена. Волосы распушились от влажности и лежат в беспорядке. В отличии от напыщенных одноклассниц она не пользуется лаком для волос. Это так непривычно и мило, что я не могу не улыбнуться ей. Я не должен был так вести себя.

— Конечно. Просто я…

— …не доверяешь другим, — понимающе кивает она. — Я знаю. Сама такая же. Подожди, у тебя здесь что-то.