Неверный

Хватаюсь за чашку с остатками мятного чая. Надеюсь Рустам не заметит, как у меня трясутся руки. Выпиваю все до последней капли, и становится немного легче. По крайней мере, проходит сухость во рту. И понемногу отступает паника.

Стараюсь мыслить здраво и рассудительно. Между нами пропасть в десятки, сотни километров, и никакие слова, даже самые правильные, не могут ее сократить. Потому что настоящие отношения не в словах. Они в поступках.

Просто я как последняя дура поддалась очарованию вечера. А ведь я себя знаю, придумать то, чего нет, для меня раз плюнуть.

Загоняю в самую глубь несмелые возражения о том, что вечер в самом деле был приятным.

Теплым, тихим, вкусным…

Глупости все это и чушь. Самая большая ошибка — это оборачиваться и каждый раз возвращаться в прошлое. Никто не может туда вернуться, машина времени всего лишь красивая выдумка.

Делаю над собой усилие и поднимаюсь на полностью ватных ногах. Надеюсь, со стороны это не слишком заметно.

— Поезжай в больницу к ребенку, Рустам, — говорю, не допуская возражений, — я возьму такси.

Но он молча берет меня за локоть и ведет к выходу. Я иду, физически ощущая болезненный спазм в области солнечного сплетения.

Говорят, в этом месте у людей прячется душа. Как же она может у меня болеть, если там все выгорело? Или нет никакой души, это еще одна красивая сказка?

Я позволяю Айдарову усадить себя в машину главным образом потому, что не представляю, как еще можно оторвать его от своего локтя. До отеля доезжаем, больше не проронив ни слова. Рустам скупо прощается и уезжает, а я медленно бреду к коттеджу.

Если бы на мне был индикатор, показывающий уровень заряда, он сейчас тревожно мигал бы красным. Давно я не чувствовала себя такой измотанной, сил хватает только чтобы принять душ. Падаю на кровать и засыпаю еще не успев коснуться подушки.

Я была уверена, что с утра Рустама не будет, поэтому не могу сдержать удивления, когда вижу его в офисе на рабочем месте в начале рабочего дня.

Выглядит он как самый обычный родитель, который не спал всю ночь потому что заболел ребенок. Снова неприятно торкнуло, что он меня обманул. Вот только зачем?

«Привет, что там? Что с твоим сыном? Все хорошо? Тебе нужна помощь?» — вопросы вертятся на языке, но напоровшись на пристальный взгляд, осекаюсь.

Эти вопросы все до одного неуместны. Я могу задать их кому угодно, даже Каменецкому. Но только не Рустаму.

— Доброе утро, — здороваюсь сдержанно и выбираю самый нейтральный и незаинтересованный вариант. — Раз ты на работе, значит все в порядке?

Он неопределенно кивает, и я больше не лезу с расспросами. Захочет, сам расскажет. Не захочет, никто его не заставит.

И все равно меня не покидает чувство тревожности. Оно неопределенное, безликое, неотвратимое. Как будто мы уже достигли определенной точки, после которой как раньше уже не будет.

Бедная Полина Львовна, на уже наверное меня ненавидит. Боюсь, наша образцово-показательная няня уволится сразу же по возвращении из командировки. Но ничего не могу с собой поделать, звоню домой, как только появляется свободная минутка. Слышу Маюшин лепет, вижу на экране родное личико, и сразу становится легче.

Но чувство неотвратимого все равно не отпускает. И я боюсь выдохнуть, пока наконец не наступает конец рабочей недели.

Глава 31

Мой самолет завтра с утра, и я весь день готовилась к тому, что Айдаров пригласит меня на ужин. Готовилась, чтобы отказать. Придумывала аргументы, заготавливала речи, а он не позвал.

Я не то чтобы расстроилась, просто не ожидала. В конце дня Рустам собрал всех наших в конференц-зале, поблагодарил за работу, поздравил с успехами и попрощался до понедельника.

Раз попрощался, значит собрался прилететь. И это хорошо, на своей территории всегда легче.

Меня Рустам поймал на выходе из конференц-зала.

— В девять утра жду тебя в офисе. Не опаздывай, — пока говорил, вглядывался в лицо, как будто хотел что-то рассмотреть, чего не видел раньше. — Водитель тебя сейчас отвезет в отель, а завтра в аэропорт. Хороших выходных тебе, Соня. Постарайся отдохнуть, ты заслужила отдых.

— И тебе, Рустам, — желаю вполне искренне. — Мы все его заслужили, неделя была непростой.

Он кивает и уходит первым. Смотрю на часы — впереди свободный вечер, что мне делать в отеле? Почему бы не пройтись по городу?

Говорю водителю, что отвозить меня не надо, и спускаюсь к набережной. Смотрю на речную гладь, в которой отражается небо, и пытаюсь понять, какие чувства вызвал у меня визит в столицу. Смешанные и противоречивые, но вовсе не тяжелые.

Просто теперь это не мой город и не мой дом. Мой дом там, где моя дочь, а здесь слишком много всего переплелось между собой.

Первая настоящая и сильная любовь, много-много счастья, такое же сильное предательство и целый океан горя.

Теперь я понимаю: худшим, что я могла бы сделать в той ситуации — остаться и пытаться распутать этот спекшийся оплавленный клубок. И лишний раз убеждаюсь, каким правильным решением было уехать и оборвать все нити, соединяющие меня с прошлой жизнью.

Даже о матери могу думать без обиды. Возможно, когда-нибудь мы даже увидимся, но точно не в этот раз. Вдруг телефон в сумке заливается сигналом вызова, и я ничуть не удивлена, увидев на экране надпись «Демид».

— Ты где? — слышу вместо приветствия.

— Здравствуй, Демид, — и не думаю скрывать, как рада его слышать. — Я на набережной возле Речного вокзала.

— Иди к дороге, я сейчас приеду, — бросает он и отбивается. Я выбираюсь из пешеходной зоны, по опыту зная, что желательно поторопиться.

Опыт не подводит, максимум через десять минут звучит клаксон, и знакомый внедорожник подруливает почти вплотную.

— Садись, — командует Демид с водительского сиденья. — Тебе надо в отель переодеться? Или едем ужинать прямо сейчас?

— Я бы переоделась…

Вообще меня больше интересует душ, но Ольшанский не из тех, которым надо объяснять прописные истины. У него у самого в офисе наверняка хранится не один комплект запасной одежды на все случаи жизни. Поэтому он лишь молча кивает и трогается с места.

— Я вернусь через сорок минут, — говорит, пока я выбираюсь из машины.

— Мне хватит.

— Как давно я говорила, насколько тебе благодарна, что ты тогда меня увез? — спрашиваю мужчину, сидящего напротив и сосредоточенно разрезающего кусок сочного мяса.

Он поднимает свое красивое холеное лицо, нарочито задумчиво смотрит в потолок, как будто ответ считывает прямо оттуда.

— Ммм… Сегодня, кажется, еще не говорила, — удрученно качает головой, и я прыскаю в ладонь.

Мы сидим на вип-террасе ресторана, расположенного на крыше спа-центра. Ресторан многоуровневый, с одной стороны от нас такие же террасы, с другой — переливной бассейн. Много интересных заведений появилось в мое отсутствие.

Мое внимание привлекает компания, занявшая террасу на нижнем уровне по диагонали. Двое мужчин, девушка и двое детей. Мальчики. В холодный пот бросает, когда в мужчинах я узнаю Рустама и Руслана Айдаровых, а в девушке — Диану.

— Демид, — спрашиваю вмиг севшим голосом, — ты специально меня сюда привел? Ты знал, что они здесь будут?

Ольшанский смотрит с недоумением, следит за моим взглядом и упирается в семью Айдаровых. Нахмуривает лоб и переводит взгляд на меня. Далеко не приветливый взгляд.

— И зачем мне это по-твоему, Соня? У меня широкий спектр услуг, но поверь, сводничество в этот список не входит.

Я разом теряю весь запал и пристыженно замолкаю. В самом деле, Ольшанскому незачем сталкивать меня с Айдаровыми, тем более что с обоими мужчинами я сегодня виделась в офисе.

Демид разворачивается обратно ко мне.

— Сегодня пятница. Люди со своими семьями пришли в ресторан отметить конец рабочей недели. Не надо во всем видеть заговор, Соня.