Страница 4 из 6
Созданный для царствия, кое в себе он различал,
Подобно подневольному рабу, ходящего средь сынами,
Покорно жизнь Богу едину устремил, так самочинно пожелал.
Сокровища земные он не жал, на душе богатство собирал,
Малые крупицы серебра, нищ, но имел достаток.
Избрал непокорность ради послушанья.
Дивились юродству дивному тому, порядок
Нарушавший данный естеству во дни изгнанья,
Но отвергал он всякий плод, что душу способен осквернить.
Насмешки слышал и укоры, брань и уничиженье,
Иные ставили в пример, как дочерям приданое хранить,
Как чувства резвые на замок закрыть, дабы ветром
Не пронеслись, сокрушив кровлю и крышу черепичную сорвав,
На камни раскрошив, не приклонились пред златокудрым Фебом.
И вот уж минул твой век, о сладострастный человек, взалкав,
Духи темные предстанут в ряд, только подавай оклад.
С юношей произошло тем дурное, предался искушенью он.
Две женщины на вид простые, воззвали в горнице помочь, воздав
Хвалу Богу, поспешил исполнить Его волю, заветов крон
В сердце юном проросли, просящему давай и грешащего не осуждай.
Тому следовал и ныне, помощь оказывал любому, кто бы ни просил.
Только бы не было в том греха, злодейства, не помышляй
О выгоде и о славе, вложив десницу на плуг чужой, не укорил
Помощник болящего или нуждающегося друга.
Непоколебимой совестью, не помышляя о воздаянье,
Юноша последовал вслед за орлицами в тайную светелку,
Словно неведомый птенец, не имевший оперенье,
Не раскрыв еще глаза, не видел зла, отходил в сторонку,
Лишь заглянув в себя, созерцал образ о подобие греха,
Сомненья и смятенья, нерадение в молитве,
Несоблюдение поста, всё то, обнаруживал внутри себя.
Но в тех женах не уразумел порока, что поклонялись Афродите,
Венера любовь телесную им сулила и страстям их благоволила.
Ненасытен демон каждый, для них те женщины есть орудья,
Окутавших несчастных путников в силки,
Отроков возмужалых, но неразумных, попадались в их объятья.
Девственности лишали, угощали, напитки лились крепки,
На самом деле, лишь поедали, добродетель отбирали.
Жертву новую найдя, обманом в дом убогий привели.
В сию минуту преобразились дамы и с воспыланием порока
Обесчестить устремились юношу наивного душою.
Словно ночи сумрака сгущались, духи толпились у порога.
В окна заглядывали, только бы лицезреть падение святого.
Женщины, обратившись фуриями полунагими, возжелали,
Тянули руки белые, уговоры лаской наполняли.
О горе вам искусившие малых сих,
Вожделением обратившиеся к злу, показавшие, что есть ад,
Место без любви, где глас святости навеки стих.
Согрешивший имеет два пути: побороть или укоренить смрад,
Иль покаяться пред Всевышним Богом,
Узреть страшные согрешения свои и сокрушиться.
Преломиться, со слезами на лице, почитая долгом,
Духом покаяния напиться,
Очиститься и возвеселиться.
Поминая о червоточине в душе.
Вторые признают, но повторить спешат.
Не замедляясь на кураже.
Ощущают злое, но грешник воспевает грех, не медлят
Оправдать, и руки в грязи лжи умыть.
Вот два пути, избери же ты, покаянье, и более не согрешай.
Влекомые пыткой наслажденья,
Две женщины очами черными пылали,
Отражались в зеркалах души адовы мученья,
Ведь тела их, воцарившиеся над духом, стенали,
Свет, кажется, померк, доносится из бездны заунывный смех
Падших, что не успели встать.
Призвал Господь их в дни грехопаденья, один из тех
Шутливо горячился, не переставая, спешил сказать.
“О слабая душа, о греховодные до селе руки,
Прихвостни ваши уж выучил я наизусть,
Но, не сопротивляясь, обрел одни лишь муки,
Уж лучше я в яме темной просидел, пусть
Всю жизнь, но меньше было бы тогда на мне греха,
Ведь не дикарь я, ведал о приближении правого суда,
Ныне и при жизни суетной земной, горит моя блудливая рука”.
Юноша, уразумев обман, жалостливо на женщин посмотрел,
И вправду им необходима помощь, помощь словом.
Отворил входную дверь, луч солнечный пустил, воззрел,
Произнес святой благую речь, растворивши тьму над сим домом.
“Разорваны сети ваши и не искусить вам Божия раба,
Все что имею: тело и душа, лишь Ему одному принадлежит.
Не осужу, я не судья, не имею власти избранника царя,
Во мне зла куда как больше, но надлежит
Ум ваш возвратить, что в миру некогда утерян.
Жизнь не есть наслажденья, но есть совесть вопреки,
Ведь мы изгнаны из рая, за грехи путь наш надменен,
Ко всему нам следует понукать себя, читать более одной строки,
Молить, прощать, отдавать, веру и надежду в сердце созидать,
Любовь постигать, глаголать – Люблю я Бога и создания Его.
От того и надлежит страдать, что непривычно тело усмирять,
За поведением следить, за мыслью или словом, правило строго,
Нет оправданья мне самому, но вы жены лишь заблудились.
Вы для меня светлы, ведь Господом простимы
Неведеньем, блажен, тот, кто брата иль сестру не осудил, не разделились
В глазу его человек на добро и зло, на достойных и недостойных, ваши страсти искоренимы.
Девство можно возвратить, не тела, так души, покайтесь жены.
У каждого соблазнившегося вами прощения просите,
И Господь простит, пути Его неисповедимы.
Не осудил я, но наставил”.
Юноша кротко, но с силой духа произнес, ушел,
Оставив отворенной дверь, в доме, и в душах блудливых жен.
Не смогли искусить его, сохранил отрок девство чистое свое.
Уподобимся же и мы, да не согрешим взором жадным до красоты,
Уделяя им вниманье, станем вдруг пусты,
Помни каждый – не возвратить те праздные юношеские дни.
О как велик соблазн!
Неведомо тело женское, и шепчет на ухо игривый Плутос,
Во все зим юности, да не поверим в тот алчущий обман.
И горе тем, кто знал сей правду,
Но совести вопреки, опаляемый страстями,
Вкушал плод запретный телу пылкому в усладу.
Юноша не посрамившись, не изведал порока тайные пути,
Устремился телом и душою в монастырь, дабы спастись,
Умолив Господа о прощенье.
Святой молил о несоделанных грехах, очнись,
Твердит нам его прах и память вечная на небесах и в поднебесье.
А каково же нам, заблудшим псам.
Сбежав от хозяина, скулим и роем землю,
Ищем кость, но не находим, голодны, не прикрывши срам,
Свободны, но грязны, шерсть мокнет под дождливой сенью,