Отцы

Хозяин принес сигары, но Брентен уже роздал свои. Он предложил сигару хозяину, — мы, мол, не какие-нибудь невежи и скряги.

— Собственного изготовления господина Брентена! — Папке делал вид, что с наслаждением нюхает черную, как деготь, бразильскую сигару. Он обыкновенно курил более легкие, но на сей раз сделал над собой усилие и сунул в рот крепкую сигару, предложенную ему Брентеном.

Хозяин тоже привык к другому сорту, но и он, презрев смерть, отважно задымил.

— Ну как, господа, довольны обедом? — спросил он, улыбаясь в предчувствии утвердительного ответа. — Может быть, господа желают отдохнуть, прежде чем осмотреть помещение?

Пауль Папке, прищурясь, поглядел на хозяина. Готов ли он? Не требуется ли еще немного пришпорить его? Что-то мнется, надо подбодрить.

— Господин Вальдерслебен, — попросил он, — покажите нам, пожалуйста, наши залы. После такой обильной трапезы хорошо чуть-чуть поразмяться, не правда ли?

Они прошли через танцевальный зал, через тир — кегельбана при ресторане не было — и вышли в сад. Пауль Папке сумел опять устроить так, чтобы остаться с глазу на глаз с хозяином и сделать ему несколько, как он полагал, достаточно прозрачных намеков. Но оказалось, что господин Вальдерслебен не может конкурировать с господином Майером. Когда Пауль Папке понял, что «смазки» не будет и что дело тут не в робости хозяина, а в том, что он считает окорок козули и две несчастные бутылки рейнвейна достаточной мздой за благоприятный для него исход дела и уже не сомневается в благоволение гостей, Пауль Папке изменил тон. Заметно охладев, он вдруг заявил, что они очень торопятся, и стал прощаться.

Да, да, он непременно напишет, и, когда все будет решено, они еще раз повидаются. Да, да, конечно и эти господа приедут вместе с ним. Да, да, они охотно привезут с собой своих дам. И вот они уже за порогом, а ресторатор Вальдерслебен смотрит им вслед, прищурившись и почесывая плешивый затылок. Он рассчитывал, что они тут же ударят по рукам.

6

— И зачем ты здесь так долго канителился? — с досадой пробормотал Брентен, когда хозяин скрылся из виду. — Излюбленный ресторан Бисмарка для нас не очень-то подходящее место.

Пауль Папке сердито и обиженно молчал.

Брентен продолжал:

— Говорят, Бисмарк был великим дипломатом. Может, оно и так. Но одно несомненно: помимо всего прочего, это был мелкий плут и скареда.

— Карл! — испуганно вскрикнул Папке и боязливо оглянулся по сторонам. Убедившись, что никто не мог слышать Брентена, он с облегчением вздохнул, но пришел в сильнейшее негодование. — Что это тебе вздумалось держать здесь такие речи? Здесь, где перед Бисмарком благоговеют больше, чем перед самим господом богом?

— А мне наплевать на всех, кто перед ним благоговеет, — ответил Брентен. — То, что я говорю, я могу доказать. На фактах.

— Но почему же плут? — спросил Густав Штюрк.

— Боже мой, сколько раз еще вы будете это повторять? — воскликнул насмерть перепуганный Папке.

Брентен повернулся к своему зятю.

— Ты разве не знаешь известной истории с лесником Ланге, Густав? Не знаешь? Ланге с юности служил у Бисмарка, позднее — сопровождал его на охоту. Когда канцлера выставили, у него появился избыток досуга, и он без конца рыскал по своим охотничьим угодьям, охотился.

Папке застонал. Точно овчарка, забегал он то справа, то слева и все время озирался по сторонам.

— Знаешь, как велики владения Бисмарка? Это не только Саксонский лес, который старик в дополнение к своим прежним владениям получил в дар за подделку Эмзенской депеши. Их не перечислить! — продолжал Брентен. — Но я хотел рассказать тебе об этом леснике! Когда он от старости уже и двигаться не мог, Бисмарк отказался платить ему пенсию. Уверяю тебя, что злейших эксплуататоров, чем восточно-эльбские бароны, свет не видывал!

— Что верно, то верно! Значит, лесник так ничего и не получил?

— Ну, понимаешь, старый лесник подал в суд на светлейшего. Можно себе представить, что леснику-бедняге туго пришлось. А чем все кончилось? Ему швырнули кой-какие крохи из княжеских отбросов. Как отслужившему свое псу.

— Кто непременно хотел поехать в Саксонский лес, ты или я? — крикнул Пауль Папке.

— Да, Карл, что верно, то верно!

— Не отрицаю, в Саксонский лес я предлагал поехать. Но это же не означает паломничество ко гробу Бисмарка, — ответил Брентен. — Да и, кроме того, Пауль, ты меня поражаешь — откуда у тебя это донжуанство? Просто удивительно!

— Не мели чепухи! — буркнул Папке.

— На земле существуют лишь две замечательные женщины, верно, Пауль? Одна из них умерла, другую днем с огнем не сыщешь. Если память мне не изменяет, это твоя излюбленная поговорочка, а?

— Обед был превосходный, — сказал Густав Штюрк.

— Но все остальное не подойдет, — воскликнул Пауль Папке. — Я это понял, как только мы вошли. Достаточно взглянуть на руки хозяина… Ты заметил, Штюрк? Ни тени интеллигентности.

— А сейчас мы домой? — спросил Густав Штюрк.

— Как домой? А ужин? Нет, Штюрк, — важно сказал Папке, — наша миссия далеко еще не окончена. Это было бы чересчур просто. Члены нашего ферейна вправе требовать самого лучшего ресторана для своего праздника. А мы, мы обязаны искать, невзирая ни на какие трудности.

День был знойный. Июльское солнце стояло почти лад головой и жгло немилосердно.

— Куда мы, собственно, топаем? — спросил отяжелевший после обеда Брентен.

— Я думаю, мы насладимся немного природой, побродим, пойдем, пожалуй, вон в тот лесок, где, видишь, публика гуляет. День чудесный, а до ужина времени еще много.

Ресторан «Старый канцлер» был расположен на холме, с него открывался великолепный вид на Заксенвальд, на Фридрихсруэ и Шнекенберг с гробницей Бисмарка. Хозяина Адольфа Крумгорна заменял его отец, Крумгорн-старший, какой-то деревянный, точно высушенный старец, с седыми бакенбардами и на редкость густыми кустистыми бровями: сын поручил ему принять и обслужить гостей. Да, кивнул он, сын говорил, что господа предупредили его о своем приезде; но старик, по-видимому, и не думал предложить им поужинать. Они долго и тщательно осматривали ресторан. Пауль Папке, не жалея красок, расхваливал его местоположение, сад и зал для танцев и несколько раз бегал в уборную. Все осмотрев, они вновь очутились у буфетной стойки, и Пауль Папке с возмущением шепнул Брентену:

— Если этот тип не предложит нам сейчас ужин, мы уходим!

До этого, однако, не дошло: немного погодя старик, шаркая, подошел и ровным безучастным голосом попросил гостей отужинать.

Ну, значит, все в порядке, и Пауль Папке громко возгласил:

— Это, несомненно, лучший ресторан во всей окрестности и расположен куда красивее, чем «Древние саксы» там, внизу.

Вкусно и обильно поели, выпили две бутылки бургундского и, порешив на сегодня закончить поиски ресторана, отправились на вокзал в Фридрихсруэ; сытые до отвалу, сильно навеселе, они так и повалились на мягкие сиденья купе. Вино подействовало на Пауля Папке и Карла Брентена умиротворяюще, они забыли утренние распри и снова, как друзья, обменивались безобидными на сей раз шутками. Оба в один голос утверждали, что они прямо-таки созданы для высоких обязанностей, возложенных на них ферейном, и, пока слегка охмелевший Штюрк клевал носом, Папке и Брентен строили планы на несколько ближайших воскресений. Оставалось еще обследовать немало мест. Пауль Папке кое-что уже наметил и выписал из путеводителей адреса подходящих ресторанов. В Гааке, например, есть ресторан «Золотая колыбель». Можно побывать в окрестностях Рацебурга и Мельна. А Гёрде! Ведь это бесспорно красивейший лес в Северной Германии! А так называемая «пуща» возле Унтерлюса? Перед нами грандиозные задачи! Папке вызвался все подготовить и организовать. На следующей неделе они поедут либо в Рацебург, либо в Гёрде.

Расставались очень довольные проведенным с пользой днем и питая самые теплые чувства друг к другу. Карл Брентен, с нетерпением ожидавший минуты, когда можно будет наконец поговорить с глазу на глаз с зятем насчет покупки лавки, стал прощаться с Паулем Папке. Но тот еще долго и горячо убеждал его в понедельник явиться в театр без опозданий. Ведь в «Кармен» все статисты должны быть готовы к выходу уже в первом акте. Затем Папке подозвал извозчика и посоветовал Брентену и Штюрку последовать его примеру.